Песня моряка - Кизи Кен Элтон

— Я не буду никуда уходить, — помахал ему рукой Грир.

Айк рванул к яхте с такой скоростью, которая выдавала его тревогу и дурные предчувствия.

— Все с ним будет в порядке, как у Христа за пазухой, — попытался подбодрить его Кармоди. — Дураки не тонут.

Вилли не могла даже обернуться.

— Особенно такие галантные дураки, — добавила она, не поворачивая головы.

Айк надеялся, что успех его рискованного предприятия изменит отношение первого помощника «Чернобурки». Но когда «Зодиак» достиг отсека яхты, он понял, что переоценил мистера Абу Буль Сингха. Тот ждал его вместе с еще двумя вооруженными охранниками. У самого волосатого из четырех на боку болтался огромный ствол. Именно этой горилле Айк и бросил канат, прежде чем кто-либо из охранников сообразил зацепить их багром.

— Подстрахуй нас, приятель, чтобы высадили даму.

Естественно, для того чтобы вытащить надутую Вилли, сначала пришлось выйти всем остальным. И как только Айк увидел, что она встала на рифленые сходни, он тут же отпустил свой конец каната и дал полный назад. Сингх так надулся от ярости, что казалось, он сейчас лопнет.

— Соллес! Если ты не прекратишь подвергать опасности нашу лодку, я буду вынужден прибегнуть к оружию! Вы поняли меня, мистер?

Айк поддал газу и скрылся в фонтане брызг.

— Очень хорошо, мистер Соллес, очень хорошо. Мистер Смоллет? В нос, будьте любезны.

Мистер Смоллет выстрелил гораздо быстрее, чем можно было предположить, судя по его неуклюжему волосатому виду. И Айк еще прибавил газу.

— Ах, вот каков ваш ответ, мистер Соллес? Тогда на поражение, мистер Смоллет, на поражение…

Айк пригнулся, хотя вряд ли борт надувной лодки мог служить каким-либо прикрытием, однако он не услышал звука выстрела. Вместо этого до него донесся шум, взрыв проклятий, вслед за которым раздался вопль, всплеск и новый поток ругани. Айк выглянул из-за борта и увидел, что мистер Смоллет барахтается в воде и его медленно относит под свес кормы. Кармоди, судя по его виду, приносил всем свои извинения, одновременно никому не давая сдвинуться с места.

Грир решительно отклонил предложение воспользоваться дополнительным линем и заверил Айка, что лестницы ему вполне достаточно.

— Я питался обезьяньими железами в Белизе, — и прежде чем Айк успел возразить, он перебросил свой мешок через плечо и оказался на раскачивающейся лестнице. Судя по всему, железы оказывали свое действие, и Грир с ловкостью гиббона спустился на борт «Зодиака». Айк развернулся, но газовать не стал — им обоим надо было перевести дух. Айк не спешил вернуться на «Чернобурку», предчувствуя ожидавший его там прием, да и Грир нуждался в некоторой передышке. Его обычно цветущая физиономия была пепельного цвета. Он пристально смотрел на удаляющуюся «Кобру».

— Я предвидел это, Исаак. Мы как раз собирались опустить сеть, я стоял в клети и совершенно случайно посмотрел наверх. Я видел, как он налетел с севера, потом сделал вираж, промчался над нами и исчез в море. И это была не гроза, старик. Можешь мне поверить.

Айк молча кивнул. Грир говорил каким-то странным голосом — за все годы его жонглирования акцентами и диалектами Соллес такого еще не слышал.

— Ни грома, ни молнии, ни единого звука, пока он не пронесся мимо. Потом раздалось какое-то шипение, и все исчезло…

— И как ты думаешь, что это было? — у предыдущей партии пассажиров ему мало что удалось выяснить. — Хоть на что похоже?

— На жарящийся бекон. — Грир посмотрел на Айка, чтобы выяснить, как тот отреагирует. — Как кусок жарящегося бекона длиной в пятьсот миль в пяти милях над головой. Шипящего и тонко нарезанного.

— А еще кто-нибудь это видел?

— Да все так или иначе видели, только не хотят признаваться. И вполне понятно — впечатление ужасающее. — Он с любопытством посмотрел на Айка. — А что так медленно, старик?

Айк поведал обо всех уловках, на которые им пришлось пойти со Стебинсом, чтобы прийти к ним на помощь, и о том, как он умыкнул лодку. Потом он описал встречу, устроенную им первым помощником Абу Бульдог Сингхом, и тактику Кармоди, примененную им по отношению к охранникам. Айк полагал, что хотя бы рассмешит этим Грира, но тот только мрачно кивнул. Он продолжал пристально смотреть мимо Айка на «Кобру».

— Тебе случалось вместе с жвачкой запихивать в рот кусочек фольги? — внезапно спросил он.

Айк ответил, что такое со всяким случалось.

— Знаешь это чувство, когда фольга попадает на пломбу? Словно коротнуло.

Айк кивнул, ожидая продолжения, но Грир ограничился сказанным. Они продолжали молча приближаться к яхте. Айк уже видел открытый зев отсека.

— Ну ладно, — вздохнул он и посмотрел на хронометр и компас, вмонтированные в заднюю часть бушприта, — пора посмотреть действительности в лицо. — И он потянулся к дросселю, но Грир остановил его движением руки.

— Пресвятая Матерь Божья, Исаак… — прошептал он.

И тут Айк понял, что произошло с голосом его друга — он не только лишился аффектации, маньеризмов и акцента, он стал еще и бесцветным. Он стал таким же плоским и серым, как лицо Грира, двухмерным, как иероглиф.

— …он снова движется сюда.

Айк оглянулся не сразу. Со стрелкой компаса происходило что-то странное. А когда он наконец поднял голову и проследил за взглядом Грира, то тоже ничего особенного не увидел, кроме рваной гряды горных кряжей и пурпурной раковины пустого неба. Ничего необычного. Разве что далеко вдали… ему показалось, что он увидел еще какую-то пурпурную вспышку — более темную, чем небо, и в то же время более яркую. Она была похожа на тоненькую ниточку, тянущуюся над самым горизонтом с северо-востока, чуть выше горных вершин. Если бы она была белого цвета, ее можно было бы принять за реактивный след одного из «конкордов», летавших над полюсом. А после захода солнца она могла показаться всполохом северного сияния. Единственное, что ее отличало от этих явлений, так это скорость передвижения, — понял Айк, наблюдая за тем, как из ниточки она превратилась в бечевку, а потом в ленту. Вероятно, она издавала какой-то жужжащий звук. И Грир был прав, когда говорил о наступлении какой-то жутковатой тишины. Даже чайки перестали кричать. И ветер затих. Это напоминало тишину, предшествующую затмению солнца. Айк с Джиной однажды ездили в Мексику, чтобы посмотреть на последнее затмение двадцатого столетия… все обочины были заставлены машинами, народ пил и веселился, наблюдая за тем, как тень пожирает солнце, подобно большому печенью… И в самое последнее мгновение что-то произошло. Говорят, это называется эффектом пульсации. Внезапно по земле начинают двигаться трепещущие полотна серого света, словно на тебя летят тысячи бабочек со скоростью тысяча миль в час. Волны холодного серого пламени. И даже если ты знаешь об этом эффекте и более или менее понимаешь, что он вызван искривлением солнечных лучей, которые, согласно Эйнштейну, огибают луну и синхронизируются на земле с лучами не искривленными— так называемая гравитационная радуга — к воздействию этого явления подготовиться невозможно. Вынести это не может ни один человек. Ни одно существо. На многие мили вокруг все затаили дыхание, и наступила полная тишина. Замолчали все — гуляки, собаки, птицы, ослы; казалось, замерли даже клетки в организме. Воцарилась гробовая тишина. На всех снизошло благоговение, которое невозможно объяснить никакими теориями. И теперь эта пурпурная лента, которая, извиваясь, приближалась к ним с севера, вызывала такое же благоговение, если не большее. Создавалось ощущение, что кто-то задергивает прозрачную пластиковую душевую занавеску, которая держится на зигзагообразном стержне Пиритовой гряды. Словно кто-то заливал весь мир красновато-лиловой глазурью. Словно к ним приближался клинок хрустального меча! В последний момент, на расстоянии в четверть мили, он вдруг резко свернул вправо, там, где Пиритовый мыс вдается в залив, и вытянулся в западно-северо-западном направлении в сторону Алеутских островов.

Айк не помнил, чтобы это явление сопровождалось какими-либо звуками. Хотя, казалось, что должно было. Сознание подсказывало, что движение с такой скоростью и такие виражи должны были сопровождаться какими-нибудь инерционными стонами и скрежетом трения. Но Айк не мог вспомнить ничего такого. Однако полотнище оставленного прозрачного осадка точно издавало звук — яростное шипение, фырканье и треск.