Ежи Косинский - Садовник
- Бен болен, - сказал Шанс. - Бен совсем плох.
- Так я и думал, именно так мне говорили, - сказал Скрапинов, внимательно глядя на Шанса. - Мистер Сэдовник, я хочу быть откровенным. С учетом тяжелого экономического положения вашей страны представляется совершенно очевидным, что вы вскоре займете ответственный пост в администрации. Я заметил, что вам свойственна некоторая... ммм? уклончивость в политических вопросах. Но, мистер Сэдовник, в конце концов... мы - дипломаты, вы - бизнесмены, нам есть о чем поговорить! Мы должны встречаться как можно чаще - ведь мы не так уж и далеки друг от друга.
Шанс задумался и ответил:
- Нет, это не так. Наши стулья стоят почти рядом.
Скрапинов громко расхохотался. Фотографы отозвались на это новой бурей вспышек.
- Браво, отменно! - восклицал русский. - Наши стулья действительно стоят почти рядом. И мы оба хотели бы усидеть на них, не так ли? Ни одному из нас не хотелось бы, чтобы из-под него выдернули стул, верно? Ведь верно? Отлично! Великолепно! Если один стул рухнет, рухнет и другой, и мы оба - бум! грохнемся на землю, а никому неохота падать раньше, чем выйдет срок, а?
Шанс улыбнулся, и Скрапинов снова громко захохотал.
Внезапно русский наклонился к Шансу и тихо сказал:
- Скажите мне, мистер Сэдовник, не любите ли вы часом басен Крылова? Я спрашиваю вас потому, что вы афористичны совсем по-крыловски.
Шанс посмотрел по сторонам и увидел, что их снимает телевидение.
- По-крыловски? Неужели? - сказал он и улыбнулся.
- Я знал, я знал! - вскричал Скрапинов. - Вы знакомы с Крыловым!
Внезапно советский представитель быстро заговорил на другом языке. Слова звучали очень мягко, а лицо у Скрапинова стало хитрым, как у зверя. С Шансом никто никогда не разговаривал на иностранном языке. От удивления он поднял брови, а потом засмеялся. Скрапинов был потрясен:
- Что? Я угадал, верно? Вы читали Крылова по-русски? Мистер Сэдовник, должен признаться, я с самого начала об этом догадывался! Образованного человека видно издалека.
Шанс попытался было возразить, но русский хитро подмигнул ему:
- Не скромничайте, мой друг, не скромничайте.
Затем он снова заговорил по-русски, но на этот раз Шанс никак не отреагировал.
В этот момент возле стола вновь появилась Йе-Йе в сопровождении двух дипломатов, которых она представила как месье Гофриди, depute из Парижа, и его сиятельство графа фон Брокбург-Шулендорфа из Западной Германии.
- Мы с Бенджамином, - пояснила она, - в свое время гостили у графа в его старинном замке под Мюнхеном...
Мужчины сели, и фотографы снова защелкали своими аппаратами. Фон Брокбург-Шулендорф улыбнулся, уступая слово русскому, но тот только улыбнулся в ответ. Гофриди переводил взгляд с Йе-Йе на Шанса.
- Мы с мистером Сэдовником, - начал наконец Скрапинов, - только что признались друг другу в любви к русским басням. Оказалось, что мистер Сэдовник - большой знаток и любитель нашей поэзии, которую он предпочитает читать в оригинале.
Немец придвинул свой стул поближе к Шансу.
- Позвольте, мистер Сэдовник, выразить мое восхищение трезвым подходом к экономике, который вы продемонстрировали в вашем телевизионном выступлении. Разумеется, теперь, когда я знаю, каковы ваши литературные вкусы, мне будет легче оценить всю тонкость ваших рассуждений.
Он бросил взгляд на русского, который сделал вид, что рассматривает потолок.
- Русская литература, - сказал немец как бы невзначай, - вдохновляла величайшие умы нашей эпохи.
- А что говорить о немецкой! - воскликнул Скрапинов. - Дорогой граф, достаточно вспомнить, какой трепет всю жизнь испытывал Пушкин перед вашей литературой. А когда он перевел на русский "Фауста", сам Гёте прислал ему в подарок свое перо! Не говоря уж о Тургеневе, который просто жил в Германии, о любви, которую Толстой и Достоевский питали к Шиллеру...
Фон Брокбург-Шулендорф кивнул:
- Все это так, однако прошу вас не забывать, какое воздействие русские мастера оказали на Гауптмана, Ницше и Томаса Манна. А Рильке? Как часто тот повторял, что английский навечно останется для него чужбиной, в то время как в русском он чувствует свою древнюю отчизну!
Гофриди торопливо опрокинул бокал шампанского. Его лицо раскраснелось. Он наклонился через стол к Скрапинову.
- Когда мы впервые встретились на войне, - сказал он, - на нас была солдатская форма. Мы вместе сражались с общим врагом, самым жестоким врагом, какого только помнит история. Кровь сближает сильней, чем литературные вкусы.
Скрапинов натужно улыбнулся.
- Но, месье Гофриди, - сказал он, - вы говорите о военном времени. Это было страшно давно, можно сказать, в другую эпоху. Сегодня наши мундиры и ордена выставлены в музеях. Сегодня мы... все мы- солдаты мира.
Как только Скрапинов произнес эти слова, фон Брокбург-Шулендорф резко встал, извинился, отодвинул свой стул, поцеловал руку Йе-Йе, обменялся рукопожатиями с Шансом и Скрапиновым, холодно кивнул французу и удалился. Вместе с ним упорхнула и стая фотографов.
Йе-Йе поменялась местами с французом, чтобы тот сидел рядом с Шансом.
- Мистер Сэдовник, - начал depute как ни в чем не бывало, - я слышал речь президента. Он упомянул, что консультировался с вами по ряду вопросов. Я много читал о вас и видел вас по телевизору.
Француз аккуратно вставил длинную сигарету в мундштук и зажег ее.
- Из слов господина Скрапинова я понял, что, кроме всего прочего, вы еще и начитанный человек.
Он пристально посмотрел на Шанса.
- Мой дорогой мистер Сэдовник, только веря в басни, можно иногда сделать шаг вперед на пути мира и порядка...
Шанс взял в руку бокал.
- Я не удивлю вас, сказав, - продолжал Гофриди, - что многие наши промышленники, финансисты и даже члены правительства внимательно следят за делами Первой американской финансовой корпорации. С тех пор как наш общий друг Бенджамин заболел, планы корпорации на будущее потеряли свою, скажем так, отчетливость... - Тут он помедлил, но Шанс ничего не сказал. - Мы узнали, что, если Бенджамин так и не поправится, вы возьмете на себя руководство корпорацией, и это нас радует...
- Бенджамин поправится, - сказал Шанс. - Президент сказал, что ему станет лучше.
- Будем надеяться, - сказал Гофриди, - будем надеяться. Но никто не знает таких вещей наверняка - даже президент. Смерть всегда ходит рядом и ждет...
Гофриди вынужден был прервать беседу, чтобы попрощаться с советским представителем. Все встали, а Скрапинов подошел к Шансу и сказал:
- Мне было очень интересно беседовать с вами, мистер Сэдовник. И очень полезно. Если вы когда-нибудь захотите посетить нашу страну, я гарантирую вам прием на правительственном уровне.
Он пожал Шансу руку. Снова застрекотали камеры и засверкали вспышки фотоаппаратов.
После того как Скрапинов ушел, Гофриди вернулся за стол, где сидели Шанс и Йе-Йе.
- Шэнси, - сказала Йе-Йе, - вы произвели неизгладимое впечатление на нашего сурового русского друга! Какая жалость, что с нами не было Бенджамина, - он обожает разговоры о политике!
Наклонившись к Шансу, она добавила полушепотом:
- Все знают, что ты беседовал со Скрапиновым по-русски. Я и вообразить не могла, что ты знаешь этот язык! Это невероятно!
Гофриди недовольно прошипел:
- В наши дни многие смекнули, что знать русский выгодно. А владеете ли вы другими языками, мистер Сэдовник?
- Мистер Сэдовник - очень скромный человек, - поспешила Йе-Йе на выручку. - Он не рекламирует свои способности! Он держит их при себе!
Какой-то высокий джентльмен подошел, чтобы засвидетельствовать почтение Йе-Йе. Это оказался глава Би-би-си лорд Боклерк. Увидев Шанса, он сказал ему:
- Я восхищен прямотой, с которой вы выступили по телевидению! Именно так и надо говорить с этими идиотами, которые пялятся в ящик. В конце концов, это именно то, чего они хотят. Как сказано: "Карать их Богу, а не людям". Верно?
У выхода их окружила толпа людей с кино- и телекамерами и портативными магнитофонами. Йе-Йе одного за другим представила их Шансу. Какой-то репортер из молодых вышел вперед и спросил, не согласится ли Шанс ответить на несколько вопросов.
Йе-Йе закрыла Шанса собой и сказала:
- Давайте договоримся с порога - вы не будете слишком долго мучить мистера Сэдовника. Он спешит в другое место. Идет?
Репортер задал вопрос:
- Что вы думаете о передовице в "Нью-Йорк таймс", посвященной речи президента?
Шанс посмотрел на Йе-Йе, но по ее взгляду понял, что ей тоже интересно знать мнение Шанса. Нужно было что-то отвечать.
- Я не читал ее, - сказал Шанс.
- Вы не читали передовицы "Таймс", посвященной речи президента?
- Нет, - подтвердил Шанс.
Некоторые журналисты переглянулись. Йе-Йе посмотрела на Шанса с легким изумлением, которое быстро сменилось растущим восхищением.
- Но, сэр, - с холодным упрямством настаивал один из репортеров, - вы наверняка ее хотя бы просмотрели?
- Я не читал "Таймс", - повторил Шанс.
