Джон Мильтон - Потерянный рай
Едва изрек Творец, как прогремел Ликующий, тысячезвучный клич Средь Ангельского сонма. Стройный хор Несметных, сладкопевных голосов Восторженной "осанной" огласил Весь Эмпирей. Смиренно преклонясь К подножьям Тронов Сына и Отца, Слагают Ангелы венки свои, Где золото и вечный амарант Сплелись; тот амарант, что цвел в Раю, Близ Древа жизни, но когда Адам Ослушался,- на Небо снова взят, Прародину свою; теперь цветок Источник жизни снова осенил, Где волны амбры средь Небес влечет Блаженная река, среди полей Элизия. Невянущим Цветком Благие Духи кудри украшают Лучистые свои; теперь венки Устлали пол, сверкавший в багреце Душистой россыпи небесных роз, Улыбчиво - подобно морю яшм. Позднее Духи, увенчавшись вновь, За арфы гармоничные взялись, Что, золотом горя, висят у них, Как тулы, сбоку; сладостный аккорд Симфонии начальной возбудил Восторг высокий. Дивно зазвучал Священный гимн; слились все голоса В едином хоре; не молчит никто.
Так слаженно поют на Небесах. Сперва Тебя, Отец, воспели, Царь Всесильный, бесконечный, неизменный, Бессмертный, вечный, сущего Творец, Источник света, но незримый Сам, Когда Ты восседаешь в вышине, На неприступном Троне, средь лучей Струящихся. Но если яркий свет Ослабишь Ты и риз Твоих края Мелькнут меж туч, облекших Твой Престол Ковчегом лучезарным,- этот блеск Слепит все Небо; взора не прикрыв Крылами, самый светлый Серафим Приблизиться к Престолу не дерзнет. Затем Тебя воспели, первозданный, Подобный Богу, Им рожденный Сын. Нескрытый облаками облик Твой Являет всемогущество Отца, Которого воочью увидать Не может никакое существо. Почиет отблеск славы на Тебе Господней; Божий Дух в Тебя вселен. Твоей десницей сотворил Господь И Небеса Небес, и сонмы Сил Небесных и низверг Твоей десницей Мятежников смятенных в оный день, Когда, громов Отцовских не щадя И колесницы огненной разбег Не замедляя. Неба вечный свод Поколебав, Ты мчался по хребтам Бегущих врассыпную бунтарей. С победой Ты вернулся, и войска Небесные прославили Тебя, Единый Сын Отцовской мощи. Мстишь Ты беспощадно всем Его врагам,Не Человеку, что попрал запрет, Поддавшись вероломству. О Отец Всемилостивый! Ты не осудил Сурово грешника, но сострадал О нем. Единый Сын любимый Твой, Едва узрел, что Ты суровый суд Над слабой тварью умягчить готов И клонишься к пощаде; утишить Стремясь Твой гнев и завершить борьбу Меж справедливостью и милосердьем, Что отражалась на Твоем челе,Он, жертвуя блаженством: быть вторым, С Тобою рядом,- смерти предает Себя, дабы людскую искупить Вину. О, беспримерная любовь, Лишь Божеству доступная! Хвала Тебе, о Божий Сын, Спаситель наш! Отныне этих песен родником Твое да будет имя. Никогда Не перестанет арфа прославлять Моя,- Отца и Сына нераздельно!
При звуках гимнов радостно текли В надзвездной сфере, в Небесах, часы Благие. Той порою Сатана Ступил на твердый, мрачный, полый шар, Что меньшие, лучистые вмещал Шары, от Ночи древней оградив И Хаоса. Издалека округла Поверхность шара внешнего, вблизи Предстала плоской сумрачной страной, Пустынной, дикой ширью, без границ, Затерянной в ночной, беззвездной тьме И окруженной завываньем бурь Неистового Хаоса; таков Был негостеприимный материк. Лишь с краю одного едва сквозил Далекий отблеск от Небесных стен, И вихрь не столь свирепо там ревел. Здесь Враг шагал привольно, словно гриф Имауса, чьи снежные хребты Стоят преградой на стезе татар Кочующих; от скудных скал родных, Где нет поживы, хищник прочь летит На поиски барашков и козлят, К верховьям Ганга и Гидаспа - рек Индийских, где пасутся их стада, В нагорьях, но садится отдохнуть Среди пути, на степи Сериканы, Где легкий, тростниковый свой возок Китаец, парусами оснастив, По ветру мчится. Так скитался Враг Совсем один, в пустыне, что была, Как море, ветром вздыблена, ища Добычи; одиноко он шагал, Затем что не было еще в ту пору Ни мертвых, ни живых созданий здесь. Впоследствии, когда насытил грех Тщеславием деяния людей, Проникли, как воздушные пары, Сюда - все воплощенья суеты, Все временные, бренные свершенья, А заодно - и те, кто возлагал На них надежду: славу обрести Бессмертную и счастье, в бытии Земном и замогильном, кто хвалу Снискать людскую тщился, кто сполна Награду в здешней жизни одержал Прискорбных предрассудков порожденья И рвения слепого; все они Теперь стяжают подлинную мзду Пустую, по деяньям их пустым. То, что Природой не завершено И создано нескладно: недоноски, Ублюдки и уродцы, на Земле Излишние, слетаются сюда И своего уничтоженья ждут, Бродя бесцельно здесь, не на Луне, Как некоторым грезилось порой; Нет, лунные поля из серебра Жилище тварей более достойных, Верней всего,- убежище святых И Духов, чей состав переходной Меж Ангельским составом и людским. Сначала в этот край перенеслись От брака сыновей и дочерей Неравного рожденные сыны Гиганты древности, в былых веках Прославленные за напрасный труд; Явились те, что в суетной тщете В долине Сеннаарской возвели Близ Вавилона башню и теперь Готовы снова башни воздвигать, Когда бы строить было из чего. Врозь, чередом являлись: Эмпедокл, Что в кратер Этны прыгнул, божеством Желая почитаться; Клеомброт, В морскую глубь нырнувший, чтоб скорей В Платоновский Элизиум попасть. Но долго было б всех перечислять Зародышей, кретинов, дурачков, Отшельников, монахов - белых, черных И серых - лицемеров и святош, Со всею их обманной мишурой; Паломники забрались в эту даль, Что мертвого искали на Голгофе Христа, живущего на Небесах; Здесь те, кто в смертный час напялил рясу, Мечтая в рай попасть наверняка, В сутане Доминика, в клобуке Франциска. Вот круги семи планет Они минуют, круг недвижных звезд И свод кристальный, чей противовес Попятный ход планет определяет, Своим вращеньем равновесье тверди, Как судят многие; и наконец,Круг перводвигателя; мнится им, Что у калитки Врат Небесных ждет Их сам Апостол Петр с ключом в руке. Они заносят ногу на ступень Небесной лестницы, но встречный вихрь Могущественный их сдувает прочь В пустынный мрак, на десять тысяч лиг. Вы наблюдать могли бы, как летят, Вертясь и разрываясь на клочки, Сутаны, капюшоны заодно С владельцами; как четки, буллы, мощи, Обрывки индульгенций, лоскуты Помилований мчатся кувырком, Уносятся в изнанку мира, в Лимб, В окраину, которая с тех пор Зовется "Рай глупцов"; она пока Безлюдна и безвестна, но поздней Немногим незнакома. Враг набрел На этот шар угрюмый по пути И долго странствовал; но слабый луч, Во мгле блеснув, привлек его, и он, В ту сторону усталые стопы Поспешно устремив, издалека Роскошное строенье увидал, Ступенчатое, ведшее к стенам Небес; венчали верхнюю плиту Как бы врата монаршего дворца; Над ними раззолоченный фронтон Алмазами блистал, и был портал Осыпан самоцветами Востока. Немыслимо воздвигнуть на Земле Ни слабого подобья этих врат, Ни даже кистью их изобразить. По лестнице такой же, вверх и вниз, Сновали толпы Ангелов, когда Иаков от Исава шел в Харран И под открытым небом задремал На поле, возле Луза, и, во сне Ее увидев, молвил, пробудясь: "- Сие Врата Небесные!" Ступени Имели, каждая, свой тайный смысл, А лестница порой скрывалась в Небе. Под ней - сверкало море цвета яшм И жидких перлов; праведников сонм, Покинув здешний мир, переплывал, Ведомый Ангелами, эту хлябь; Иных же над поверхностью морской Несла упряжка огненных коней. Та лестница опущена теперь, Чтоб восхожденьем легким раздразнить Врага, иль, может быть,- печаль разжечь Красою им утраченных навек Небесных Врат. Проем широкий вел От лестницы к Земле, в блаженный край Эдема; шире много той дороги, Что на Синай впоследствии вела, В обетованную страну, Творцом Возлюбленную; Ангелы не раз Туда летали, чтоб осведомить О воле Божьей избранный народ, А Сам Господь с любовию взирал На область: от Панеи, где берет Начало Иордан, до рубежей Святой Земли, с Аравией, с Египтом, Вблизи Вирсавии; и тот проем Тьме полагал предел, как берега Обуздывают бурный океан. С подножья лестницы, на Небеса Ведущей, со ступени золотой, Ошеломленный Сатана глядел На необъятный мир, ему внизу Представший. Так лазутчик, напролет Всю ночь рискуя жизнью, средь глухих И мрачных троп, с рассветом наконец Восходит на высокий холм, и вдруг Его глазам просторы предстают Цветущие неведомой страны Иль город многобашенный, в лучах Восхода, золотящего шпили И купола сверканьем заревым. Таким же изумленьем поражен Был Архивраг, хоть в прошлом созерцал Величие Небес, но красота И совершенство мира, что ему Был явлен, породили в Духе Зла Не столько удивленье, сколько - зависть.
Всю сферу оглядел он (без труда,Поскольку высоко был вознесен Над медленно кружащимся шатром Длиннейшей тени Ночи),- от Весов, От их восточной точки, до Овна, Что Андромеду за рубеж увлек Атлантики, за дальний горизонт. От полюса до полюса обвел Он взором ширь. Внезапно прянул вниз, К светилам ближним. Быстро и легко Сквозь чистый воздух мраморный скользнул, Лавируя среди небесных тел Несметных. Звездами издалека Они ему казались, но вблизи Явились как миры, как острова Блаженные, подобные садам Прекрасным Гесперийским, в старину Прославленным. О рощи и поля Приветные! Долины сплошь в цветах! Вы, острова, блаженные трикраты! Но Сатана не стал разузнавать, Что за счастливцы обитают здесь. Лишь Солнце золотое, из светил Ярчайшее, влечет его; к нему Он мчится, средь вселенской тишины (От центра или к центру, вверх иль вниз, Вширь или вдоль,- определить нельзя). Великого светила он достиг, Сиянье изливавшего на рой Обычных звезд, кружащихся вдали От взора Властелина. Хоровод Созвездий отмеряет плавный ритм Дней, месяцев и лет, вертясь вокруг Источника живительного света, Иль, может, Солнце направляет их Усильем магнетических лучей, Дарящих благотворное тепло Вселенной, проникающих везде,В земные недра и морскую глубь Незримо. Назначенье таково Чудесное - светлейшей из планет.
