Тэсс из рода д'Эрбервиллей - Харди Томас

— Вы разрешите мне курить? — спросил он.

— Ну конечно, сэр.

Сквозь клубы дыма, наполнившие палатку, он наблюдал, как она мило и непринужденно ест, а Тэсс Дарбейфилд, с наивной радостью посматривая на розы, приколотые к платью, не догадывалась, что за синей наркотической дымкой восседает «трагический злодей» ее драмы — тот, кому суждено стать кроваво-красным лучом в спектре ее молодой жизни. Тэсс обладала одной особенностью, которая в эту минуту была для нее опасна, — ведь недаром Алек д'Эрбервилль и не спускал с нее глаз. Фигура Тэсс была чуть пышнее, чем полагалось бы по ее возрасту, и поэтому она казалась старше своих лет — скорее женщиной, чем девушкой. Свою фигуру Тэсс унаследовала от матери, не унаследовав ее характера. Порой Тэсс смущала эта ранняя зрелость, но подруги успокоили ее, сказав, что время излечивает подобные недостатки.

Вскоре завтрак был съеден.

— Ну, теперь мне пора домой, сэр, — сказала она, вставая.

— А как вас зовут? — спросил он, когда они шли по аллее и дом уже скрылся из виду.

— В Марлоте меня называют Тэсс Дарбейфилд.

— И вы говорите, что ваши родители потеряли лошадь?

— Я убила ее! — ответила она, и глаза ее наполнились слезами, когда она рассказала о смерти Принца. — Я не знаю, как теперь помочь отцу.

— Нужно подумать, не могу ли я что-нибудь для вас сделать. Моя мать должна найти для вас место. Но только, Тэсс, никаких глупостей о «д'Эрбервилль…». Дарбейфилд — и только. Это совсем другая фамилия.

— Лучшей я и не хочу, сэр, — ответила она с достоинством.

На секунду, только на секунду, когда они подошли к повороту аллеи, скрытому между высокими рододендронами и лаврами, и вдали еще не показалась сторожка, он наклонился к ней, словно… Но нет! Он передумал и отпустил ее.

Так это началось. Осознай Тэсс значение этой встречи, она могла бы спросить, почему обречена была она в тот день привлечь жадный взгляд дурного человека, а не того, кто был благороден и добродетелен настолько, насколько может быть благороден и добродетелен человек; но для того, другого, она была лишь преходящим, полузабытым воспоминанием.

Быть может, план всего сущего задуман и хорошо, но выполняется он плохо: редко на зов приходит нужный человек, и суженый является слишком поздно. Природа не часто говорит «смотри!» бедному своему созданию в час, когда увидеть — значит найти счастье, и отвечает «здесь!» на крик человеческий «где?», когда игра в прятки успеет прискучить и надоесть.

Мы можем задавать вопрос, будут ли на высшей ступени человеческого прогресса стерты эти анахронизмы благодаря более тонкой интуиции, более совершенному действию социального механизма, который швыряет нас ныне из стороны в сторону, — но такое совершенство нельзя, ни предсказывать, ни даже мыслить как возможное. Достаточно того, что в данном случае, как и в миллионах других, две половины совершенного целого не встретились в должный момент, — обе они глупейшим образом блуждали по земле, пока не стало слишком поздно. В результате этого досадного промедления возникли потрясения, тревога, разочарования, несчастья, катастрофы — короче, то, что составляет нашу историю.

Вернувшись в беседку, д'Эрбервилль уселся верхом на стул и задумался о чем-то приятном; потом он громко расхохотался.

— Черт побери! Ну и потеха! Ха-ха-ха! А девушка премиленькая!

6

Тэсс спустилась с холма к Трэнтриджу и, ни на что не обращая внимания, стала ждать фургон, возвращающийся из Чэзборо в Шестон. Войдя в фургон, она не поняла, что сказали ей другие пассажиры, хотя и ответила им; а когда они снова тронулись в путь, она уставилась в одну точку, ничего не видя по сторонам.

Один из попутчиков заговорил с ней более настойчиво, чем другие:

— Э, да вы лучше любого букета! А какие розы для начала июня!

Тогда Тэсс сообразила, почему ее вид вызывает у них изумление: розы на груди, розы на шляпе, розы и клубника до краев наполняют корзинку. Она вспыхнула и сказала смущенно, что цветы были ей подарены. Когда пассажиры перестали обращать на нее внимание, она украдкой сняла со шляпы те цветы, которые особенно бросались в глаза, и, положив их в корзинку, прикрыла носовым платком, потом снова задумалась и опустила голову, и шипы розы, оставшейся на ее груди, случайно укололи ей подбородок. Как и все жители долины Блекмур, Тэсс была суеверна и придавала огромное значение всяческим приметам: этот укол она сочла дурным предзнаменованием — первый раз за день что-то подобное пришло ей в голову.

Фургон доходил только до Шестона; оттуда до Марлота нужно было пройти несколько миль пешком, спускаясь с холма, на котором расположен был город, в долину. Мать советовала ей, если она устанет, переночевать в Шестоне у одной знакомой. Тэсс так и сделала и вернулась домой лишь на следующий день после полудня.

Войдя в дом, она тотчас же заметила торжествующий вид матери и догадалась, что за это время что-то произошло.

— Я все знаю! Я тебе говорила, что все обойдется прекрасно, и так оно и вышло!

— За мое отсутствие? Что такое? — устало спросила Тэсс.

Мать окинула ее одобрительно-лукавым взглядом и продолжала шутливо:

— Значит, ты их обкрутила!

— Почему ты знаешь, мама?

— Я получила письмо.

Тэсс сообразила, что за этот срок такое письмо могло уже дойти.

— Они пишут… миссис д'Эрбервилль пишет, что хочет поручить тебе присмотр за маленьким птичником, — это ее конек. Но это только уловка, чтобы заполучить тебя туда, не возбуждая никаких надежд. Она хочет признать тебя своей родственницей — вот в чем тут дело.

— Но я ее не видела.

— Но кого-нибудь ты все-таки видела?

— Я видела ее сына.

— И он тебя признал?

— Ну… он называл меня кузиной.

— Так я и знала! Джеки, он называл ее кузиной! — крикнула Джоан мужу. — Ну конечно, он поговорил со своей матерью, и она зовет тебя туда.

— Не знаю, сумею ли я ходить за курами, — неуверенно сказала Тэсс.

— А я не знаю, кто сумеет, если не ты! Ты этим делом занималась чуть не с рождения. А тот, кто знает что-нибудь с рождения, всегда смыслит в этом лучше других. И вдобавок ты должна что-то делать только для виду, чтобы не чувствовать себя нахлебницей.

— Не очень-то я уверена, что мне следует туда идти, — задумчиво сказала Тэсс. — Кто написал письмо? Дай-ка мне посмотреть.

— Написала миссис д'Эрбервилль. Вот оно.

Письмо было написано в третьем лице и кратко уведомляло миссис Дарбейфилд, что миссис д'Эрбервилль готова воспользоваться услугами ее дочери для присмотра за птичником, что ей предоставят удобную комнату, если она согласится, и платить ей будут щедро, если она им понравится.

— И это все? — воскликнула Тэсс.

— Уж не думала ли ты, что она сразу бросится тебе на шею, будет целовать и миловать?

Тэсс посмотрела в окно.

— Будет лучше, если я останусь здесь, с отцом и с тобой, — сказала она.

— Это еще почему?

— Мне не хочется говорить тебе, мать… Да я и сама хорошенько не знаю.

Спустя неделю как-то вечером она вернулась домой после безуспешных поисков какой-нибудь легкой работы по соседству — ее мечтой было заработать за лето денег, чтобы купить другую лошадь. Не успела она переступить порог, как один из ребят заплясал по комнате, восклицая:

— Здесь был джентльмен!

Мать — каждый дюйм ее лица расплывался в улыбку — поспешила объяснить: к ним заезжал сын миссис д'Эрбервилль — он катался верхом около Марлота. Говоря от имени своей матери, он попросил окончательного ответа: согласна ли Тэсс взять на себя заведование ее птичьей фермой — парень, который до сего времени приглядывал за птичником, оказался ненадежным.

— Мистер д'Эрбервилль говорит, что ты должна быть хорошей девушкой, если ты такова, какой кажешься; он уверен, что тебя нужно ценить на вес золота. Сказать по правде, он очень интересуется тобой.

На секунду Тэсс обрадовалась, узнав, что произвела такое хорошее впечатление на незнакомого человека в те минуты, когда чувствовала себя такой униженной.