Карел Чапек - Почтарская сказка
Обзор книги Карел Чапек - Почтарская сказка
Чапек Карел
Почтарская сказка
Карел Чапек
Почтарская сказка
Ну, скажите на милость: ежели могут быть сказки о всяких человеческих профессиях и ремеслах - о королях, принцах и разбойниках, пастухах, рыцарях и колдунах, вельможах, дровосеках и водяных, - то почему бы не быть сказке о почтальонах? Взять, к примеру, почтовую контору: ведь это прямо заколдованное место какое-то! Всякие тут тебе надписи: "курить воспрещается", и "собак вводить воспрещается", и пропасть разных грозных предупреждений... Говорю вам: ни у одного волшебника или злодея в конторе столько угроз и запретов не найдешь. По одному этому уже видно, что почта - место таинственное и опасное. А кто из вас, дети, видел, что творится на почте ночью, когда она заперта? На это стоит посмотреть!.. Один господин Колбаба по фамилии, а по профессии письмоносец, почтальон на самом деле видел и рассказал другим письмоносцам да почтальонам, а те - другим, пока до меня не дошло. А я не такой жадный, чтобы ни с кем не поделиться. Так уж поскорей с плеч долой. Начинаю.
Надоело г-ну Колбабе, письмоносцу и почтальону, почтовое его ремесло: дескать, сколько письмоносцу приходится ходить, бегать, мотаться, спешить, подметки трепать да каблуки стаптывать; ведь каждый божий день нужно двадцать девять тысяч семьсот тридцать пять шагов сделать, в том числе восемь тысяч двести сорок девять с1упеней вверх и вниз пройти, а разносишь все равно одни только печатные материалы, денежные документы и прочую ерунду, от которой никому никакой радости, да и контора почтовая - место неуютное, невеселое, где никогда ничего интересного не бывает. Так бранил г-н Колбаба на все лады свою почтовую профессию. Как-то раз сел он на почте возле печки, пригорюнившись, да и заснул, и не заметил, что шесть пробило. Пробило шесть, и разошлись все почтальоны и письмоносцы по домам, заперев почту. И остался г-н Колбаба там взаперти, спит себе.
Вот, ближе к полуночи, просыпается он от какого-то шороха: будто мыши на полу возятся. "Эге, - подумал г-н Колбаба, - у нас тут мыши, надо бы мышеловку поставить" Только глядит не мыши это, а здешние, конторские домовые. Эдакие маленькие, бородатые человечки, ростом с курочку-бентамку, либо белку, либо кролика дикого или вроде того; а на голове у каждого почтовая фуражка - ни дать ни взять настоящие почтальоны; и накидки на них, как на настоящих письмоносцах. "Ишь чертенята!" - подумал г-н Колбаба, а сам ни гугу, губами не пошевелил, чтобы их не спугнуть. Смотрит один из них письма складывает, которые ему, Колбабе, утром разносить; второй почту разбирает, третий посылки взвешивает и ярлычки на них наклеивает, четвертый сердится, что, мол, этот ящик не так обвязан, как полагается; пятый сидит у окошка и деньги пересчитывает, как почтовые служащие делают.
- Так я и думал, - ворчит. - Обчелся этот почтовик на один геллер. Надо поправить.
Шестой домовой, стоя у телеграфного аппарата, телеграмму выстукивает - эдак вот: так так так так так так так так. Но г-н Колбаба понял, что он телеграфирует. Человеческими словами вот что: "Алло, министерство почты? Почтовый домовой номер сто тридцать один. Доношу все порядке точка. Коллега эльф Матлафоусек кашляет сказался больным и не вышел работу точка. Перехожу на прием точка".
- Тут письмо в Каннибальское королевство, город Бамболимбонанду, - промолвил седьмой коротыш. - Где это такое?
- Это тракт на Бенешов, - ответил восьмой мужичок с ноготок. - Припиши, коллега: "Каннибальское королевство, железнодорожная станция Нижний Трапезунд, почтовое отделение Кошачий замок. Авиапочта". Ну вот, все готово. Не перекинуться ли нам, господа, в картишки?
- Отчего же, - ответил первый домовой и отсчитал тридцать два письма. - Вот и карты. Можно начинать.
Второй домовой взял эти письма и стасовал.
- Снимаю, - сказал первый чертик.
- Ну, сдавай, - промолвил второй.
- Эх, эх! - проворчал третий. - Плохая карта!
- Хожу, - воскликнул четвертый и шлепнул письмом по столу.
- Крою, - возразил пятый, кладя новое письмо на то, которое положил первый.
- Слабовато, приятель, - сказал шестой и тоже кинул письмо.
- Шалишь. Покрупней найдется, - промолвил седьмой.
- А у меня козырной туз! - крикнул восьмой, кидая свое письмо на кучку остальных.
Этого, детки, г-н Колбаба выдержать не мог.
- Позвольте вас спросить, господа карапузики, - вмешался он. - Что это у вас за карты?
- А-а, господин Колбаба! - ответил первый домовой. - Мы вас не хотели будить, но раз уж вы проснулись, садитесь сыграть с нами. Мы играем просто в марьяж.
Господин Колбаба не заставил просить себя дважды и подсел к домовым.
- Вот вам карты, - сказал второй домовой и подал ему несколько писем. - Ходите.
Смотрит г-н Колбаба на те письма, что у него в руках, и говорит:
- Не в обиду будь вам сказано, господа карлики, - нету в руках у меня никаких карт, а одни только недоставленные письма.
- Вот-вот, - ответил третий мужичок с ноготок. - Это и есть наши игральные карты.
- Гм, - промолвил г-н Колбаба. - Вы меня простите, господа, но в игральных картах должны быть самые младшие-семерки, потом идут восьмерки, потом девятки и десятки, потом - валеты, дамы, короли и самая старшая карта - туз. А ведь среди этих писем ничего похожего нет!
- Очень ошибаетесь, господин Колбаба, - сказал четвертый малыш. - Ежели хотите знать, каждое из этих писем имеет большее или меньшее значение, смотря по тому, что в нем написано.
- Самая младшая карта, - объяснил первый карлик, семерка, или семитка - это такие письма, в которых кто-нибудь кому-нибудь лжет или голову морочит.
- Следующая младшая карта - восьмерка, - подхватил второй карапуз, - такие письма, которые написаны только по долгу или обязанности.
- Третьи карты, постарше - девятки, - подхватил третий сморчок, - это письма, написанные просто из вежливости.
- Первая старшая карта - десятка, - промолвил четвертый. - Это такие письма, в которых люди сообщают друг другу что-нибудь новое, интересное.
- Вторая крупная карта - валет, или хлап, - сказал пятый. - Это те письма, что пишутся между добрыми друзьями.
- Третья старшая карта - дама, - произнес шестой. Такое письмо человек посылает другому, чтобы ему приятное сделать.
- Четвертая старшая карта - король, - сказал седьмой. Это такое письмо, в котором выражена любовь.
- А самая старшая карта - туз, - докончил восьмой старичок. - Это такое письмо, когда человек отдает другому все свое сердце. Эта карта все остальные бьет, над всеми козырится. К вашему сведению, господин Колбаба, это такие письма, которые мать ребенку своему пишет либо один человек другому, которого он любит больше жизни.
- Ага, - промолвил г-н Колбаба. - Но в таком случае позвольте спросить: как же вы узнаете, что во всех этих письмах написано? Ежели вы их вскрываете, судари мои, это никуда не годится! Этого, милые, нельзя делать. Разве можно нарушать тайну переписки? Я тогда, негодники вы этакие, в полицию сообщу. Это ведь страшный грех - чужие письма распечатывать!
- Про это, господин Колбаба, нам хорошо известно, сказал первый домовик. - Да мы, голубчик, ощупью сквозь запечатанный конверт узнаем, какое там письмо. Равнодушное - на ощупь холодное, а чем больше в нем любви, тем письмецо теплее.
- А стоит нам, домовым, запечатанное письмо на лоб себе положить, - прибавил второй, - так мы вам от слова до слова скажем, про что там написано.
- Это дело другое, - сказал г-н Колбаба. - Но уж коли мы с вами здесь собрались, хочется мне вас кое о чем расспросить. Конечно, ежели позволите...
- От вас, господин Колбаба, секретов нет, - ответил третий домовой. - Спрашивайте, о чем хотите.
- Мне любопытно знать: что домовые кушают?
- Это как кто, - сказал четвертый карлик. - Мы, домовые, живущие в разных учреждениях, питаемся, как тараканы, тем, что вы, люди, роняете: крошку хлеба там, либо кусочек булочки. Ну, сами понимаете, господин Колбаба: у вас, людей, не так-то уж много изо рта сыплется.
- А нам, домовым почтовой конторы, неплохо живется, сказал пятый карлик. - Мы варим иногда телеграфные ленты; получается вроде лапши, и мы ее почтовым клейстером смазываем. Только этот клейстер должен быть из декстрина.
- А то марки облизываем, - добавил шестой. - Это вкусно, только бороду склеивает.
- Но больше всего мы любим крошки, - заметил седьмой. Вот почему, господин Колбаба, в учреждениях редко крошки с мусором выметают: после нас их почти не остается.
- И еще позвольте спросить: где же вы спите? промолвил г-н Колбаба.
- Этого, господин Колбаба, мы вам не скажем, - возразил восьмой старичок. - Ежели люди узнают, где мы, домовые, живем, они нас оттуда выметут. Нет, нет, этого вы знать не должны.
"Ну, не хотите говорить, не надо, - подумал Колбаба. - А я все-таки подсмотрю, куда вы пойдете спать".
Сел он опять к печке и стал внимательно следить. Но так уютно устроился, что начали у него веки слипаться, и не успел он досчитать до пяти - уснул как убитый и проспал до самого утра.