Иржи Марек - Паноптикум Города Пражского
Лулу дала ему тысячу и заверила, что он свое получит.
- Когда ему приходить?
- В среду вечером, в семь, у калитки пусть дожидается, тот собирается в театр... Я не успокоюсь, пока все не будет позади!
Он ободряюще подмигнул ей и, когда она встала проводить его, ласково поцеловал. От возбуждения Лулу забыла сообщить ему о визите инспектора Боуше, вспомнила лишь после его ухода. Ладно, скажу, когда проклятая среда будет позади.
К полуночи заявился пан секретарь. От него пахло вином. Видимо, хлебнул для смелости.
Столковалась?
Ясное дело.
Он с облегчением перевел дух.
- Сколько просит?
- Тысячу сейчас, тысячу потом... Это ведь немного? Он развалился в кресле.
- Ничего себе "немного"! Ты очень уж потакаешь своим дружкам!
-Тот, с которым сговорились, не мой дружок.
После возлияний пан секретарь бывал особенно бережливым. В баре официанты знали это за ним: он щедро угощал девиц, а потом вдруг принимался проверять счета и торговался из-за каждой кроны.
- Когда он все сделает, не получит ничего... Пусть скажет спасибо, что его не схватит полиция.
- Ну, ты ловкач! - протянула Лулу не столько сердито, сколько с изумлением.
- А сама ты! - закричал он. - За спиной у меня развлекаешься с другими!
Лулу побледнела:
- Может, ты будешь так добр и скажешь - с кем?
- С толстяком Фейфаром хотя бы!
Господи боже, подумала она, ну и сволочь! Против тебя сутенер Тони просто гранд!
Сегодня у нее было не то настроение, чтобы спускать обиды, и она обрушилась на пана секретаря:
- А кто его привел? Кто заставил меня тянуть его за язык, да еще в постели?!
У Лулу из глаз брызнули слезы. Она вправду старалась быть порядочной женщиной и добровольно хранила ему верность, не из любви, а из благодарности. Он сам толкнул ее нарушить верность, а теперь упрекает.
Они ни разу не ссорились, но тут она взорвалась вулканом.
Пан секретарь швырнул ей на стол тысячекроновую банкноту:
- Больше не получишь. Раз ты такая добренькая, плати из своего!
Лулу, не раздумывая, вцепилась ему в лицо ногтями, о, она блестяще умела делать это, когда надо было отстоять свое место на улице или когда полицейский бывал с ней непочтителен. Пан секретарь еле вырвался и вылетел из квартиры.
Лулу до утра ходила по спальне и тихо ругалась. Вот он и выдал себя с головой, пройда! Ясно, что она ему больше не нужна! Видать, хотел получить эту последнюю услугу и жалеет, что разорился на колье! Почем знать, сколько оно стоит на самом деле, может, это дерьмо... Надо будет проверить, не подделка ли. Дерьмо... Ей вспомнился тот малый с таким прозвищем, и она чуть не захлебнулась от ярости. Я же дала Тони целую тысячу! И еще буду доплачивать за эту дурацкую затею? Ну, погоди, я тебе этого не прощу, вонючий секретаришка!
И она не простила. Наутро, когда у нее появился пан депутат Фейфар, сильно озабоченный тем, что партия пана премьер-министра отвергла предложение вместе обсудить аферу с углем, Лулу сочувственно произнесла:
- У вас от забот морщинки на лбу, а пан секретарь весь так и сияет. Он придумал очень ловкую штуку. Хочет устроить покушение на своего святого, пана премьера, для смеха, понарошку, конечно, чтоб никакого вреда ему не сделать, и тот снова будет самый замечательный.
Фейфар вытаращил глаза, словно его душили, и апоплек-сично захрипел:
- Ну, мерзавцы... А где и когда?
Лулу на этот раз была предусмотрительней и улыбнулась.
Вы задали два вопроса, друг мой, и ответ на каждый довольно-таки дорого стоит.
Лулу, я дарю вам свою жизнь... Да что там жизнь! Сколько хотите?
Десять. Каждый ответ - по пять, - веско произнесла она.
Пан депутат без раздумий закивал головой. Он кивнул так сразу, что Лулу пожалела - зачем не запросила больше?
- Итак, где и когда?
- В среду вечером, в семь часов, перед его виллой. Он поедет в театр.
- Мадемуазель Лулу, вся наша партия безмерно вам благодарна. Вся нация... Все человечество... Сию минуту привезу вам чек.
И пан депутат понесся, как пушечное ядро.
Осенившая его идея была настолько потрясающей, что надо было спешить, спешить... Он побежал к председателю республиканской, то бишь аграрной партии. Хитрый медлительный мужик, постукивая толстыми пальцами по столу, выслушал его молча. Продолжая барабанить, он долго обдумывал предложение Фейфара.
Фейфар малость чудаковат, но штука его неплоха... Рискованно, конечно, но лучше все равно ничего не придумать.
Кто об этом знает?
Никто, кроме меня... Ну, и та дама. И еще пан Новак.
Кто знает о том, что это известно нам?
Только мы с вами. И та дама.
Вы поневоле будете молчать, это ясно, - раздельно выговорил мужик. - Я тоже, поскольку ничего не знаю... Остается дама... Да кто ей поверит, если б она даже и сказала кому! В крайнем случае от нее можно избавиться, правда же?
Разумеется, смею заверить вас.
Он снова замолчал, и лишь толстые пальцы выбивали дробь.
- Запускайте машину, Фейфар! Все газетные материалы об афере с углем снять. Мы дружеские партии.
А придуманное Фейфаром было действительно просто. Пан секретарь намерился подстроить хитрую историю с неудачным покушением, а им остается одно: пойти дальше и устроить удачное покушение[ 61 ]! Начнется суматоха... Те пойдут с ножом, а у нас будет револьвер. Надежнее, с безопасного расстояния...
Кто же подкараулит пана премьера у виллы? Рассчитывая на успех, они постараются привлечь поменьше участников. Кроме премьера будет, наверное, только пан доктор Новак и шофер. И их человек с ножом
Так что у нашего человека будет шанс легко исчезнуть.
До чего просто! Фейфар, я полагаю, сегодня вы поднялись еще на одну ступеньку в своей карьере!
Пан депутат заполнил чек и отвез его Лулу. Сознает ли девчонка, что ступила на тонкий лед? Черт побери...
И Фейфар поспешил на поиски нужного человека. У пана депутата были свои надежные люди. Не такие простодушные, как Лулу, и довольно опасные.
Ночью Фейфар отправился в "Каскад-бар", втайне надеясь, что встретит там Новака с Лулу и выразит обоим свое почтение. Как ни странно, пан секретарь был один.
Что случилось, друг, вы один-одинешенек? Где же ваша возлюбленная? Я не видел ее целую вечность!
Немного потеряли, - буркнул пан Новак.- Она отвратительна, просто ведьма.
Милые женские капризы простительны. Они нам хорошо известны и в семейной обстановке, - ухмыльнулся Фейфар. - Не правда ли? Перекинемся в картишки? Жаль попусту терять время.
Можно, - согласился Новак. - Кстати, когда вы собираетесь начать свой артобстрел наших позиций?
Фейфар прикинулся оскорбленным:
- Мы? Вы в своем уме? Чтобы вы в свою очередь вытащили из загашника что-либо против нас? Неужели вы настолько дурного мнения о нас? Разве мы не понимаем, что у вас есть материал, порочащий нас? Мы с вами одного поля ягода. Материалы у вас, возможно, хранятся в картотеке, а у нас просто в ящиках столов, но самое важное - и у нас, и у вас - в бронированных сейфах!
Оба рассмеялись. Все примерно так, очевидно, и было. К ним подбежал на полусогнутых метрдотель: - Господа, вон в ложе сидит небольшая компания, ничего особенного, но среди них есть два премиленьких личика; девочки совершенно свеженькие, только что достигшие совершеннолетия.
Господа поблагодарили и сказали, что идут в игорный зал. Метрдотель откланялся. Оба тем не менее прошли мимо указанной ложи и осмотрели новеньких. Те сидели с вытаращенными глазами; это даже было любопытно. Фейфар и Новак переглянулись и весело расхохотались. Как два лучших друга вошли они в прокуренный игорный зал. Шла большая игра, "божье благословение", низшая ставка - пятьдесят крон. Вполне подходяще.
За игрой оба вздыхали про себя: знал бы ты, что знаю я! Жизнь к нам безжалостна... Пан доктор думал: в среду мы преподнесем народу национального героя, мученика, который велением судьбы избежал рокового удара коварной руки...
А пан депутат Фейфар думал о том, что освободившееся место премьера сможет быть занято только представителем республиканской партии, больше никем
Это была великолепная, хотя и опасная игра.
Лулу сидела дома одна, пила вермут и поглядывала на чек, затем спрятала его под белье. Ровно десять тысяч... Кажется, она начинала понимать, что такое политика.
На краешке стола в жижковском комиссариате сидел пан Боуше и смотрел на Длинного тони, а тот бледнел и краснел. Боуше даже не собирался отправлять его в четвертое отделение, чтобы не раздувать дело. Когда ему сообщили из местного участка, что Тони у них, Боуше ответил, что немного пройдется пешком и поговорит с ним на месте, а пока что пускай его подержат в камере.
- Тони, не знаю, что было между тобой и Лойзкой, но, полагаю, не любовь. Или я ошибаюсь?
- Нашему брату времени на любовь не остается, пан инспектор.
- Да, особенно у тебя, с твоими тяжелыми обязанностями сутенера.
Тони не ответил.
- Ладно, поговорим о Лойзке. В этом плане можешь не волноваться. Меня интересует другое. Откуда у тебя мех, который носила Лойзка?
