Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2006)
шелестит взахлеб на речном наречье,
и лежит, немыслимо серебрист,
узкий лунный луч на твоем предплечье.
А какой на небе переполох!
Видно, Бог споткнулся, неся корзину, —
и собрать рассыпавшийся горох
даже стайке Золушек не под силу.
Татьяна Гоголевич. Монастырь. — “Город”, Ставрополь на Волге/Тольятти, 2005, № 11.
Тонко прописанный рассказ о девушке, пожелавшей уйти в монастырь из мира, в котором, по ее мнению, “нет Господа”. В монастыре ее не приняли, настоятельница просто увидела, что Марии “не сюда”: “Кто-то должен жить и в миру. Мирской подвиг тяжелее монастырского. <…> Ты сама хотела получить послушание. Жить в миру — твое послушание”.
Яков Гордин. Память и совесть, или Осторожно — мемуары! — “Знамя”, 2005, № 11 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Горькое размышление о мемуарах Дмитрия Бобышева “Я здесь. (Человекотекст)” и грустное — о многочисленных художественных воспоминаниях Евг. Рейна. Да и шире, как сказано в заголовке.
“Р. S. Мне было крайне печально писать все это. Не только потому, что с Женей Рейном мы были много лет близкими друзьями, а с Димой Бобышевым приятельствовали. Я вспоминал большое, веселое, яркое содружество конца пятидесятых — начала шестидесятых, которое Дима в своем „человекотексте” верно называет „нашим кругом”. И во что все это превратилось…
„Скучно на этом свете, господа! ””
Александр Грищенко. Вспять. Большое стихотворение в прозе. — “Октябрь”, 2005, № 11 <http://magazines.russ.ru/October>.
Действительно, аж на 23 страницы.
Вот как, господа, следует любить слова, вещи, память свою детскую-драгоценную и себя в ней, не до конца умершие запахи — и прочее, бессмысленное . Для людей, подобных этому автору (и напечатанной в этом же номере Василине Орловой ), хочется, ей-же-ей, начать строить — про запас — новый ковчег.
Валентин Дронов. А еще говорят… — “Знамя”, 2005, № 11.
Второе (после Виктора Некрасова в “Звезде”) яркое чтение этого месяца.
Два смешных, легких и мудрых рассказика — о встрече с Н. Я. Мандельштам и осмыслении того, что “говорят, от слов ничего не бывает”.
Последние девять лет отец Валентин Дронов — настоятель церкви Владимирской иконы Богоматери села Быково Раменского благочиния Московской епархии.
А еще автор чбудной книги “Наташина азбука”.
Тимур Кибиров. Новые стихи. — “Знамя”, 2005, № 11.
* * *
Моисеевы скрижали
мы прилежно сокращали,
мы заметно преуспели
в достиженье этой цели.
И один лишь не сдается
бастион обскурантизма —
предрассудок “Не убий!”.
Но и он уж поддается
под напором гуманизма,
братства, равенства, любви!
Добрый доктор Гильотен,
добрый доктор Геворкян —
прописали нам лекарства
против этого тиранства
(а от заповедей прочих
доктор Фрейд успешно лечит!).
Приходите к ним лечиться,
прирожденные убийцы…
Но нельзя, товарищи, забывать
и о важности эстетического воспитания —
невозможно, товарищи, отрицать
заслуги нашей творческой интеллигенции
в преодолении вековой отсталости!
Достаточно назвать
имена Ницше и маркиза де Сада,
лорда Байрона и М. Горького,
В. Маяковского, К. Тарантино, В. Сорокина
и многих, и многих других
не менее талантливых
бойцов идеологического фронта…
Корней Чуковский еще аукнется в кибировских стихах — в следующем номере “Нового мира”.
Виктор Некрасов. Ограбление века, или Бог правду видит, да не скоро скажет. Публикация В. Кондырева и Гр. Анисимова. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 10.
Это еще круче, чем тайная встреча Косыгина с Керенским.
Лучшее мое чтение этого месяца. Я хохотал и вытирал слезы — поставьте сюда столько восклицательных знаков, сколько захотите. Все! А то я проговорюсь.
Ольга Новикова. Убить? Роман. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 10.
В этом романе ей (героине, героине, конечно. — П. К. ) все-таки пришлось убить. Ничего другого не оставалось. Сам виноват.
Владимир Огнев. Раздвижение пространства. Портреты Игнатия Ивановского и Николая Чуковского. — “Дружба народов”, 2005, № 11.
“Н. Чуковский разделяет мнение врага буквализма, известного француза: „Берешь в долг, отдай сполна, хоть и не тою монетою”, то есть не получается образ — сохрани мысль, не справился с краткостью — будь богаче, не сумел ублажить слух — ублажи глаз живописью. Одним словом, упущенное в одном месте наверстай в другом. Так, в переводе „Верескового пива” Р.-Л. Стивенсона (у С. Маршака — „Вересковый мед”) Н. Чуковский придерживается в строфике октавы, как в подлиннике, и только в одном месте позволяет себе катрен. Маршак вовсе отказался от строфики Стивенсона, зато сохранил ритм подлинника: четкий, стреляющий короткими английскими словами, традиционный стих английской баллады. Н. Чуковский взял другим: красками, порою опущенными в маршаковском переводе. У Чуковского карлики — “хилые”, “корявые”, “черноватые”, а король скачет “багряными полянами” (вереск цветет!), “слышит сытых пчел гуденье” (лето, его приметы, они есть в первоисточнике), у Маршака же — суховато, превалируют глаголы, действие. В переводческой практике отступления случаются и не такие. Французский поэт Леон Робель говорил мне, что он перевел Корнея Чуковского так: „De la part du Leopard”, заменив животное: верблюда на леопарда, а Г. Маршал, переводя Маяковского на английский, ради сохранения рифмы пожертвовал „Венецуэлой”, переведя — „Буэнос-Айрес”. А что? Ведь не в географии тут дело, а в экзотике (может, где и осталась пара рифм, так в Венецуэле). А у Робеля? „Откуда? От верблюда”. Звучно, красиво и по существу — точно, что с верблюдом, что с леопардом…”.
Николай Панченко. Лучшие там остались… Стихи. Вступительная заметка Дмитрия Донского и Галины Климовой. — “Дружба народов”, 2005, № 11.
“Поэт Николай Васильевич Панченко лежал в переделкинском храме Преображения Господня в последнем ожидании… Во всем его большом теле, в породистом лице были покой и благородство, которые не смущались крупного узла его темного галстука. Борода была сбрита. Все мирское (? — П. К. ) уже было не важно: опаздывает ли батюшка с короткой панихидой, сколько певчих пропоют старушечьими голосами Вечную память, почему не окажется в церковной лавке иконки Николая Чудотворца, чтобы вложить в руки новопреставленному Николаю…”.
Какая, однако, наблюдательность в этом послании нам, грешным. Или — не важно?
* * *
Угасают созвездья,
осыпаются грозди.
Погибают солдаты — их вбивают, как гвозди:
как по шляпке, по каске,
на дорогах победы.
По великой указке
умирают поэты.
Бедолагу в пути заметает порошей...
Большинство умирает
от жизни хорошей.
Партийная цензура и Лениниана М. Ф. Шатрова. Публикацию подготовил А. В. Новиков. — “Вопросы истории”, 2005, № 11.
Из письма в ЦК КПСС товарища П. К. Романова, начальника Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР:
“Создавая пьесу о В. И. Ленине, о большевиках, действовавших в совершенно конкретный отрезок времени — 30 августа 1918 г., автор произвольно оперирует фактами, создает надуманные исторические ситуации.
Таким вымыслом в пьесе является дискуссия о „красном терроре”, которая якобы состоялась на заседании Совнаркома в первые часы после ранения В. И. Ленина. Совершенно неоправданной является также попытка автора выдвинуть на первый план вопрос о нужности или ненужности „красного террора”, о возможных его издержках и извращениях в будущем. Рассуждения о том, что террор может привести, как это было в дни якобинской диктатуры, к гибели нашей революции и обернуться против преданных партии и государству людей, становятся центральной темой второго действия. Все эти рассуждения не связаны с конкретной исторической обстановкой августа 1918 г. и содержат много сомнительных политических аналогий”.
