Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено
К этому времени, Даша уже уехала, а я решил попытаться сдержать данный самому себе зарок в отношении интимных встреч. Первую неделю выходило весьма успешно, и я думал, что с пляжными приключениями покончено. Тем более, что ночи стали заметно прохладнее, и ночевать на остывающем песке было уже не столь комфортно как в августе.
Но кто-то в небесной канцелярии продолжал испытывать меня на прочность или наоборот, стремился обезопасить от воздержания, ведущего, по мнению современных специалистов, торгующих соответствующими бадами и кустарными аппаратами, к мужскому бесплодию.
Сначала эти таинственные силы отправили на заслуженный покой в родной город Экмека, вновь предоставив мне апартаменты в единоличное пользование. Но этим дело не ограничилось, и в отеле появлялись, сменяя друг друга обольстительные барышни, ищущие встречи со мной, внося ложку искушения в бочку целибата. Они будто сходили с обложек модных журналов, одна краше другой, и пару раз я не устоял и вырыл заново томагавк любви. Ночи вновь наполнились смыслом, и я дал себе последний зарок — больше никаких зароков.
Сентябрь был на исходе, когда нас покинула Машка. Уехала первой — с чемоданом ещё более тяжёлым, чем он был по приезду. В первых, добавились какие-то новые вещи, а во вторых, Маша до отказа нагрузила его едой.
— На дорожку, — сказала она.
— Как же ты теперь дома будешь, без шведского стола? — осведомлялся я на прощальном ужине. Маша побивала свой же рекорд по уминанию провизии, заставив полными тарелками ещё два соседних столика.
— Это не проблема, дома я мало ем.
— Но полгода-то тебе надо на подножном как-то продержаться, — с большим сомнением я представлял себе, как Маша обходится тарелкой куриного бульона в обед и котлетой с двумя ложками пюре на ужин.
— Выдержу, — весело заверила киндервожатая, приканчивая последнюю тарелку с овощным пловом и пересаживаясь за соседний столик к новым блюдам.
Боб неожиданно загрустил, прощаясь с Машей-искусницей. Непонятно, что было больше в этом эмоциональном порыве — светлой радости прощания или сожаления, что теперь некому будет нянчиться с маленькими супостатами, и это бремя ляжет на его костлявые плечи. Тем не менее, мы извлекли чертыхающегося шефа из-под рухнувшего чемодана, который он порывался самолично отнести.
— Что это, Маша, йя? Катастрофа! Багаж-дегаж салак, йя, Так ниможна, — гневно косился он на раздутую поклажу.
Погода тоже менялась, днём стали накатывать облачка, тучки. А однажды, к моему удовольствию разразился дневной ливень. Отдыхающие в спешке засобирались в номера, не понимая, что за одинокий дурень радостно бегает под проливным дождём, сигает с пирса и плавает в бассейне в такую непредназначенную для позитивного отдыха погоду. Притоки гостей также пошли на спад, и в начале октября русские туристы поисчезали как талый снег, а на смену опять пожаловала пожилая бундес-лига, впрочем, разбавляемая и юными представителями страны Рейна и Майна.
Всё возвращалось на круги своя. Аквааэробика перестала быть актуальной, так как вода в бассейне не успевала достаточно прогреться к полудню, а вот море оставалось тёплым, хоть и не баловало былой прозрачностью из-за ночных штормов. Сам Кемер также пустел, по безлюдным улицам октябрьский ветер гонял вчерашний мусор, ворошил страницы оставленных продавцами газет, похлопывал прикрытыми ставнями магазинов, играл как на гармошках жалюзями. Большинство отелей второй линии закрывалось до следующего сезона, и уже не доносились заманчивые, приглашающие к столу, запахи из кафешек и рыбных ресторанчиков.
Мы тоже били баклуши. Вечернюю программу ввиду малой заполняемости зрительного зала у амфитеатра перенесли в лобби. Да и там особо себя не утруждали, больше играя в карты, нарды или шахматы с гостями. Так мы дотянули до середины октября.
Со дня на день предстояло моё возвращение домой, в землю пельменей и вкусной сметаны, снега и хмурых дворников, голых деревьев с облетевшей листвой и бойких синиц. Тоска накатывала вечерами, в свободное время, когда нечем было заняться. Море уже не тянуло купаться, холодя кожу волнами-барашками, да и волейбольная площадка скрыла следы недавних баталий, развевая обвисшую сеть по ветру. Темнеть начинало по-осеннему рано, и в некоторые дни солнце даже не появлялось на небосводе. Море зацветало, шторма выносили на берег тёмные массы водорослей, источающие гнилостный запах. В это время я читал книги, оставленные туристами как ненужный балласт, в продуваемом сквозняками бараке прислушивался к далёкому рокоту волн и представлял себя сидящем в самолёте на пути домой со счастливой улыбкой.
В середине октября, когда по моим подсчётам шла последняя неделя пребывания на земле турецкой, ко мне обратился представитель делегации уверенных пользователей пива.
Мы с Мусти в это время бились в теннис, и чемпион вырывал победу уже в третьей партии, хотя я упирался до последнего. Ведь на скамеечке следили за неравной борьбой три симпатичные юные немочки, среди которых была светленькая Николь, которой я хотел бы посвятить свою победу над сицилийцем. Но упрямый Мустафа, приговаривающий: «Нет, Алекс, сигдня ниможно. Я сигодня очин очин сексуальна азабочин», — не намеревался разбрасываться победами на глазах, как он считал, своих поклонниц.
Но я успевал весело перемигиваться с Николь, пока Мусти ползал в кустах в поисках шарика, уносящегося туда после моих отчаянных и непрофессионально исполняемых резаков.
— Алекс, ёжкин кот. Вот ты где. Сегодня же наши с Англией на отборочные к еврику играют. Может организуешь в лобби-баре совместный просмотр. Посидим, поболеем, — предложил явившийся к концу третьей партии посол, похлопывая по объёмному животу, наводящего на мысли об ячменном отборном пиве.
Эта идея мне сразу пришлась по душе. Я осведомился у Боба, реально ли организовать просмотр футбольного матча вместо шоу. Боб в последнее время вёл себя подозрительно адекватно, то ли устав от самого себя, то ли переселение из холодного барака в пустующие после Машиного отъезда апартаменты под крышей, с цивилизованным горячим душем и мягкой кроватью, благодатно на него подействовало, то ли новые таблетки приносили результат. Так или иначе, под конец сезона он перестал самодурить, чинить препоны, устраивать катаклизмы и всем видом давал понять, «делайте, что хотите, йя, я возражать не буду». Несколько раз он даже произнёс небывалую для него фразу, что мы одна команда, поблагодарил меня за отличную работу, выдав, что лучшего аниматора за более чем пятилетний стаж, чем я, он не встречал и назвал меня дурачком. До сих пор он считал это почётным званием. Я невольно потрогал его лоб, нет ли горячки, но Боб заверил: «Йя, Алекс, это что? Моя шутить неможна».
Я подумал над словами шефа и пришёл к мысли, что возможно он в чём-то прав. А что, с отдыхающими на ноге, но без излишнего панибратства, отзывы в анкетах на лидирующих позициях, с персоналом не конфликтую, активити на высоте, от работы не отказываюсь, даже заместителем шефа поработал. А что до девушек, то большинство оставались довольны проведённым временем, что тоже показатель профессионального подхода, тем более работа эта велась во внеурочное время.
По футбольному матчу Боб заверил, что лично попросит техническую поддержку настроить нужный спортивный канал. Ради такого дела я не поленился сходить на энтранс, оповестить всех болельщиков и патриотов собраться в лобби-баре с продуманными за ужинам кричалками.
— Да ты Алекс, оптимист, — заявил один из соплеменников, разглядывая моё лицо.
На одной половине физиономии я нарисовал российский триколор, на второй — половину великобританского креста. И по центру одного из стягов прописал по центру «3», у другого «0».
— А ты приходи, сам всё увидишь.
— Это что, 30-го уничтожить? — пошутила Ольга из Воронежа, увешанная сувенирными амулетами, отправляя в рот картошку фри.
— Нет, это отборочный матч на евро 2008 по футболу Россия-Англия. После ужина в лобби.
— А футбол, это где здоровые мужики балду пинают… — приду.
— Это раньше балду захваченного врага пинали, а сейчас уже мяч изобрели. 21 век как никак — головы в цене.
В самом лобби-баре за полчаса до начала трансляции я размалевал лица желающих. Пожилые бургеры, заходя пропустить пивка, испуганно косились на наш фанатский сектор и скапливались в дальней части зала.
Когда до матча оставалось минут пять, выяснилось, что Боб, конечно же, позабыл известить кабельщика. Пока мы кляли турков и их пренебрежение к такому важному событию как мировой футбол и вместо начала трансляции наблюдали за танцами теле-настройщика вокруг плазмы, был создан аварийный штаб поддержки болельщиков, и пара связных непрерывно курсировала от лобби-бара до интернет-кафе, расположенного этажом ниже, освещая хроники начавшегося матча.
