Майкл Муркок - Лондон, любовь моя
На красивом лице Кирона появилось наглое выражение.
— Все было совсем не так, как они изображают, Дейви. Все те ублюдки на самом деле были полными уродами. Честно. Тебя бы тут же стошнило, стоило тебе их увидеть. — Он взял у Джона Фокса пакетик и отсыпал себе еще немного порошка.
соси мокрощелку соси удальца пихай во все дыры им похуй шлюха пиздопроебанная дерьма мешок связать суку взять большой гвозь сделай мне больно сделай пиздюшка-матершинница кровь вонь смерть дерьмо блядь свинья грязная
К тому времени, как Джозеф Кисс, без сопровождения Маммери, повел Джона и Рини через ворота кладбища Кенсал-Грин, мимо отбрасывающих закатные тени деревьев, уже начало темнеть. Данди Банаджи предпочел остаться рядом с машиной. Он смотрел, как две крохотные фигурки пробираются по дорожкам кладбища, среди могильных плит и памятников за третьей, куда более крупной фигурой, пока наконец все три не затерялись среди могил по ту сторону часовни. Он все еще не знал наверняка, что именно собирается предпринять Джозеф Кисс, но ему пришлось ждать у метро, пока мистер Кисс ходил облегчиться, а Данди знал, что это было для него очень и очень необычно. Что касается Маммери, то его высадили из машины неподалеку от его дома перед мостом Ладброук-Гроув.
Некоторое время спустя Данди не слишком охотно вернулся в машину и, пошарив на заднем сиденье, нашел какой-то журнал. Некогда Рини была владелицей нескольких массажных кабинетов в Эрлз-Корте и Бейсуотере, и покупаемые ею журналы выдавали ее давнее ремесло. В изумлении увидел Данди фотографии людей, затянутых в резиновые костюмы и противогазы, с оттянутыми бечевкой сосками, подвешенных за запястья к грубо сколоченным крестам и виселицам или распятых на стенах. Оставив дверь машины открытой, чтобы было достаточно светло, он листал страницы и изо всех сил пытался догадаться, что же все-таки сейчас происходит. Джозеф Кисс сказал ему как-то, что встретил Рини в борделе, но никогда не описывал, при каких обстоятельствах. Будучи любителем таких мест, однажды мистер Кисс перестал о них говорить. Данди полагал, что эта перемена произошла с ним в том момент, когда его друг начал жить с миссис Газали.
Прошло два часа, пока Данди удовлетворял свое невинное любопытство, перелистывая один за другим журналы, которые он слой за слоем добывал с сиденья автомобиля, все более и более недоумевая и испытывая сложное чувство, близкое к отчаянию. Все это время он думал о том, как трудно пробираться по катакомбам, и о том, действительно ли Джозеф Кисс решил привести ужасную парочку в «Прибрежный коттедж». Данди знал, что сестры крайне редко ходят в церковь и что Джозеф Кисс никогда не предаст сестер, а это значит, что он решил пресечь замыслы Фоксов с помощью одного из своих изощренных планов.
Было уже около полуночи. Данди дремал, когда его запястья коснулся чей-то теплый палец. Спросонок Данди вдохнул и закашлялся, а потом подскочил.
— Джозеф! — Он кинулся к своему возникшему из тумана другу, за которым тянулась тошнотворная вонь, напоминающая запах фермы. Одежда на нем была влажная, брюки — насквозь мокрые до самых колен. — А где остальные?
— Джон и Рини все еще заняты, мой дорогой мальчик, но у меня есть ключи от их машины, так что давай поедем домой. Я поведу машину. — Весь его вид свидетельствовал о полном удовлетворении.
— Ты же не водишь! — Данди стало плохо. Он начал протирать глаза. — Надеюсь, ты ничего с ними не сделал?
— Вожу, только правил не знаю. А главное, я в настроении порулить этой ночью. Я чувствую себя победителем. — Он плюхнулся на сиденье и радостно положил руки на руль.
— Ты что, замуровал их там?
— Им было видение их собственного будущего, вот и все. Они стали свидетелями того, что ждет их на выбранном ими пути. В конце концов их, конечно, спасут, мой мальчик, спасут какие-нибудь честные работяги-ассенизаторы. Мои знания о подземной жизни Лондона, которыми со мной делились Маммери и мой тесть, до сих пор не приносили мне никакой практической пользы, не считая военного времени, но тогда я был просто новичком. — Большая ладонь мистера Кисса обхватила рычаг переключения скоростей.
— Но где же они, мистер Кисс? — почти вскричал Данди.
— Теперь они, вне всякого сомнения, уже добрались до станции «Уайт-Сити». Не нынешней, конечно, а той, заброшенной. А может быть, они проходят под Каунтерз-Крик, приближаясь к месту строительства нового шоссе где-то поблизости от старой станции «Портобелло», также заброшенной. Остается открытым вопрос, куда они двинутся оттуда, но, может статься, им придется проделать весь путь мимо Олимпии до Чел си, где из подземелья есть выход к Темзе.
— Но как, черт побери, это помешает им выжить сестер Скараманга из «Прибрежного коттеджа»? — Данди внимательно разглядывал лицо мистера Кисса, словно ища на нем следы сумасшествия.
Джозеф Кисс не слишком умело завел машину, и она резко скакнула вперед.
— Завтра, Данди, у нас уже будет на руках указ о статусе «Прибрежного коттеджа». Ты обратишься за помощью к моей сестре. Тебе она не откажет. И тогда пропадет всякий интерес к «Прибрежному коттеджу». А тем временем денек или два Фоксы будут наслаждаться прогулкой по местам, не знакомым подавляющему числу лондонцев. По правде говоря, это почти символично, — пробормотал он, выезжая на Хар-роу-роуд. К облегчению Данди, дорога в этот час была пуста. — Какое впечатление получат они, когда узнают обо всех этих старых легендах! — И он захохотал громким раскатистым смехом, который так нравился Данди, и запел.
Священный град Иерусалим низвергнут ныне в прах!
И хитроумный Сатана остался на бобах!
Куда ни кинь — повсюду клин. Ему не вознестись,
Но из руин Иерусалим мы в силах возвести!
Несколько дней спустя Данди встретил мистера Кисса на Эссекс-стрит, у спуска Уотер-гейт, и нашел его в еще более благодушном настроении, чем прежде. Они часто встречались на этом месте. Отсюда можно было либо углубиться в лабиринт Ковент-Гарден, либо спуститься на набережную и перейти Темзу по Хангердфордскому мосту. Сначала все окрестные здания лежали в развалинах после бомбежек, а теперь единственным, что осталось от прежней улицы, были старые ворота, которые вели прямо к реке. Поскольку день был исключительно жаркий, в небе висело знойное марево, и мистер Кисс, казалось, сам излучал слабое победное сияние.
— Ближе к вечеру будет гроза, Данди.
Когда они спускались по ступенькам к набережной, он достал из кармана листок бумаги. Это была копия извещения адвокатов сестер о том, что их коттедж включен в список исторических памятников первой категории, что Кенсингтонский совет признал их участок в санитарном плане совершенно безопасным, что прежняя жалованная грамота является действительной и что коттедж бесспорно принадлежит им и будет принадлежать им или их наследникам вечно.
Данди поздравил мистера Кисса.
— Они должны быть просто счастливы! Ты что же, загипнотизировал Фоксов?
— Разве что чуточку, мой мальчик! Маммери связался со своими друзьями-цыганами, обитающими где-то в районе Уормвуд-Шрабс, и те с превеликим удовольствием приняли участие в этой забаве. И Мэри тоже помогла. Мы преследовали их некоторое время. В конце концов, они были просто счастливы, когда мы вывели их оттуда, а меня они до сих пор считают своим спасителем. Они думали, что я тоже заблудился. Теперь они и слышать ничего не хотят о «Прибрежном коттедже» и вряд ли вообще когда-нибудь спустятся в метро!
— Так что ты остаешься героем сестер Скараманга, — с пафосом сказал Данди.
Мистер Кисс продолжал сиять.
— Восхитительное чувство, мой мальчик, и вполне заслуженное. Фоксы пусть занимаются тем, в чем знают толк. Зачем им коттедж? Единственная печальная новость заключается в том, что присяжные признали Кирона невиновным. Большинство свидетелей были его жертвами, но адвокаты постарались, чтобы они не внушали никакого доверия. Кстати, не ощущаешь ли ты, мой милый Данди, что духи времени оборачиваются против нас?
— Брось, старина! Сейчас не время для пессимизма! Они пошли на запад, к Чаринг-Кроссу, и мистер Кисс
натянул на глаза шляпу, прикрываясь от бьющего в глаза солнца.
— Еще два-три года, Данди, и мы увидим закат Золотого века!
Ворота паломника 1965
Сидя на крайнем сиденье вагона метро, с грохотом проносящегося между станциями «Виктория» и «Слоун-Сквер», Мэри Газали исподтишка наблюдала за двумя старичками, которые, пытаясь удержать в равновесии доску, играли в шахматы, скорее всего начав игру на кольцевой и проехав мимо «Кингз-Кросс» и «Хай-Стрит-Кенсингтон» уже по меньшей мере раз тридцать. С растрепанными бородами, в засаленных твидовых пальто, грязных штанах и истоптанных башмаках, они были почти неотличимы друг от друга. Они попивали вино, передавая друг другу бутылку, но при этом, казалось, не пьянели. Раньше Мэри часто ездила на метро, чтобы обрести покой. Она разглядывала пассажиров, пытаясь найти способ заглушить чужие голоса, чтобы не попадать в один поток с отчаявшимися, злобными, разочарованными, больными, уязвленными сознаниями, подчас планирующими жуткие преступления. Лекарства, которые она принимала теперь, помогали заглушать работу мозга, однако ей стало не хватать того экстаза, который она раньше испытывала.
