Марио Пьюзо - Четвертый Кеннеди
– Я иду на это ради того, чтобы вытравить страх из мозгов граждан моей страны, – сказал Кеннеди. – Это моя главная задача. Мне бы доставило удовольствие, если бы вы остались за решеткой до конца ваших дней, но я делаю это предложение, исходя из чувства долга.
– Тогда почему вы тратите столько усилий, чтобы убедить меня? – спросил Ябрил.
– Потому что не в моем характере делать что-то ради проформы, – объяснил Кеннеди. Как он заметил, Ябрил поверил, что он человек морали, и ему можно доверять в границах этой морали. Фрэнсис Кеннеди вновь вызвал в памяти образ Терезы и ее веру в доброту Ябрила, и сказал. – Вас возмутило предположение, что ваши люди устроили взрыв атомной бомбы. Теперь у вас есть возможность реабилитировать себя и своих товарищей. Почему же не использовать такой шанс? Или вы боитесь, что не выдержите испытания?
Ябрил посмотрел в глаза Кеннеди.
– Я не верю, что вы можете простить меня, – сказал он.
– А я и не прощаю вас, – вздохнул Кеннеди, – хотя понимаю мотивы ваших поступков. Вы считали, что помогаете вашей стране. Я сейчас поступаю точно так же и делаю это в пределах моей власти. Мы разные люди, я не могу делать то, что делаете вы, а вы – не обижайтесь – не можете сделать то, что делаю я сейчас. Отпустить вас на свободу.
Президент видел, что почти убедил Ябрила, и продолжал уговаривать его, используя свой ум, свое обаяние, свою внешность честного человека. Он выступал перед Ябрилом в разных обличьях, прежде чем выложился весь и понял, что добился, в конце концов, успеха, когда увидел на лице Ябрила улыбку, выражавшую жалость и презрение. Тогда он убедился, что завоевал доверие Ябрила.
Через четыре дня, после того как Ябрил прошел медицинское исследование и был переведен обратно в тюрьму ФБР, его навестили два человека. Это были Фрэнсис Кеннеди и Кристиан Кли.
Ябрил держался совершенно непринужденно и раскованно.
Все трое в течение часа мирно пили чай и ели маленькие сандвичи. Кеннеди следил за Ябрилом, выражение лица которого изменилось. Оно стало мягким, в глазах появилась грусть. Ябрил мало говорил, но внимательно разглядывал Кеннеди. Кеннеди и Кли словно пытались разгадать некую тайну.
Он выглядел умиротворенным и излучал такую чистоту души, что Кеннеди не в силах был смотреть на него и в конце концов ушел.
Решение по поводу Кристиана Кли было очень болезненным для Фрэнсиса Кеннеди, а для Кристиана оно оказалось совершенно неожиданным. Кеннеди пригласил его в Желтую комнату для частной беседы, при которой не присутствовал даже Юджин Дэйзи.
Президент начал разговор совершенно спокойно:
– Кристиан, ты всегда был самым близким мне человеком, не считая моей семьи. Я думаю, мы знаем друг друга лучше, чем кто бы то ни был. Поэтому надеюсь, ты поймешь, что я должен просить тебя подать в отставку после моей инаугурации.
Кли смотрел на его красивое лицо, озаренное легкой улыбкой. Он не мог поверить, что Кеннеди выгоняет его безо всякого объяснения и спокойно произнес:
– Я знаю, что иногда задевал за углы, но моей конечной целью всегда было уберечь тебя от любой беды.
– Ты выполнял свою работу превосходно, – сказал Кеннеди. Я никогда не выдвинул бы свою кандидатуру в президенты, если бы ты не обещал обеспечить мою безопасность. Но теперь я ничего больше не боюсь. Я помню, как корчился от страха в былые времена, а сейчас у меня нет такого чувства.
– Тогда почему ты меня увольняешь? – спросил Кристиан.
Его слегка подташнивало, он не ожидал такого удара от своего друга, от человека, которого он обожал больше чем кого либо другого на этом свете.
Кеннеди грустно улыбнулся.
– Все дело в атомной бомбе. Я понимаю, ты сделал это ради меня, но все равно не могу смириться.
– Ты хотел, чтобы я сделал это, – сказал Кристиан Кли.
Теперь пришел черед Кеннеди удивиться. Он воскликнул:
– Крис, ты знаешь меня почти тридцать лет. Когда это я был настолько аморален? Ты всегда говорил, что ценишь мою честность. Как же ты мог подумать, что я ждал от тебя такого ужасного поступка?
– И мы по-прежнему останемся друзьями? – усмехнулся Кристиан Кли.
– Конечно, – ответил Кеннеди.
Но Кристиан уже знал, что они с Кеннеди уже никогда не будут друзьями.
Оракул вызвал к себе членов Сократова клуба, и как они ни были богаты и могущественны, никто не рискнул отказаться. Кроме того, данное приглашение вселяло надежду, что старик может разрешить их проблему, касающуюся Фрэнсиса Кеннеди.
Оракул принимал их в своей огромной жилой комнате и, несмотря на возраст, был очень оживлен. Его движения казались более энергичными, кресло-каталка с моторчиком то и дело сновала между гостями, он крепко пожимал им руки, при этом глаза его блестели. Это оживление, столь неуместное для такого старика, производило впечатление на присутствующих, потому что он был самым богатым среди всех и имел свою долю в каждой из их империй.
Джордж Гринвелл завидовал столетнему старику, который был так бодр. Гринвелл, в свои восемьдесят, обладая хорошим здоровьем, гадал, сможет ли достичь такого благословенного долголетия. Сколько еще радостей в жизни, думал Гринвелл, но надо быть осторожным.
Для совещания Оракул использовал длинный стол в столовой. Слугам было запрещено входить, но здесь находился бар с напитками и блюда с сандвичами к английскому чаю.
Оракул, сидя во главе стола, приветствовал каждого из собравшихся. С Джорджем Гринвеллом он пошутил по-стариковски:
– Хорошо, что мы оба еще здесь.
Берту Оудику он сказал:
– Тебя еще не посадили? Не обращай внимания. На взлете моей карьеры они пять раз отдавали меня под суд, но я не провел в тюрьме ни дня.
Луиса Инча, Мартина Матфорда и Лоуренса Салентайна он только назвал по имени. Потом обратился ко всем и заговорил с остановками, словно состояние его мозга вызывало замедленность речи, хотя смысл слов Оракула был ясен.
– Джентльмены, – сказал он, – я выхожу из Сократова клуба. И мой долг предупредить вас, я продам все принадлежащие мне акции ваших компаний. Мы можем заработать на этом кругленькую сумму. Он засмеялся своим кашляющим смехом. – Но самое главное, я хочу предупредить вас, ссылаясь на свой долгий опыт. Вы должны защищаться. Кеннеди уничтожит вас всех.
Спустя два дня Лоуренс Салентайн имел свидание с президентом Фрэнсисом Кеннеди. Встреча была короткой и деловой. Кеннеди сообщил ему, что не будет никаких сделок с Сократовым клубом, что вся структура американского общества должна быть изменена. Однако, сказал Кеннеди, он может пойти на сделку с Салентайном и его коллегами, владеющими газетами, журналами, радио– и телестанциями в Америке. Он нуждается в поддержке, чтобы его программа была правильно освещена в средствах массовой информации.
Салентайн отметил, что их нельзя контролировать далее определенного предела. Существуют независимые журналисты и телерепортеры, отстаивающие собственную точку зрения на происходящие в стране события. Многие из них будут критиковать правовые реформы и изменения в Билле о правах, которые не являются секретом.
Кеннеди заверил Салентайна, что понимает его и желает только в целом поддержку владельцев средств массовой информации.
В конце концов, Салентайн, в духе свободного американского предпринимательства, согласился на сделку. Остальные пусть заботятся о себе сами.
25
Кристиан Кли начал готовиться к тому, чтобы оставить государственную службу. Одним из самых важных дел было уничтожение всяких следов нарушений закона при организации охраны президента. Предстояло ликвидировать все материалы незаконной компьютерной слежки за членами Сократова клуба.
Сидя за массивным письменным столом в своем кабинете генерального прокурора, Кристиан Кли использовал персональный компьютер, чтобы уничтожить все досье. Взявшись под конец за досье Дэвида Джатни, Кли подумал, что был прав в отношении этого парня, который наверняка является джокером в карточной колоде. Смуглое красивое лицо своей асимметричностью выдает неуравновешенность психики. Последняя информация сообщала, что он направляется в Вашингтон. Кли ощутил трепет охотника, учуявшего дичь. Этот парень может стать источником неприятностей. Потом Кли вспомнил совет Оракула, над которым давно думал, и пришел к выводу – пусть решает судьба.
Он нажал на стирающий ключ компьютера и Дэвид Джатни бесследно исчез из всех правительственных досье. Что бы ни случилось, его, Кристиана Кли, нельзя ни в чем обвинить.
За две недели до инаугурации президента Кеннеди Дэвид Джатни стал испытывать беспокойство. Ему хотелось сбежать от ослепительного солнца Калифорнии, от звучных дружеских голосов со всех сторон, от залитых лунным светом благоухающих пляжей. Он чувствовал, как утопает в коричневой, смахивающей на сироп атмосфере здешнего общества, и все же он не хотел возвращаться домой в Юту и быть ежедневно свидетелем счастья своих родителей.
