Ольга Славникова - 2017
Замешательство продолжалось буквально секунду, а затем Тамара, усмехнувшись неприятно, словно выпустив из уголка накрашенного рта тонкую иглу, заспешила дальше по коридору, мимо широкобедрых напольных ваз и глухих в полумраке масляных картин, из которых самые маленькие и старые напоминали в своих глубоких рамах золоченые ларцы. Крылов догадался, что задерживаться перед спальнями не следовало ни в коем случае; голые руки шедшей впереди Тамары были прекрасны, будто чудом найденные руки Венеры Милосской. Но при мысли об их тяжелых объятиях, за которыми должно было последовать падение в жидкий шелковый омут, Крылова забрала холодная тоска.
Тамара между тем направлялась в сторону двух домашних офисов, устроенных совершенно одинаково и менявшихся строго одновременно. Сейчас изменение было видно от порога: вместо прежнего PC, очень элегантного, но все-таки похожего на дорогое кухонное оборудование, на хозяйском столе красовалось нечто принципиально новое. С первого взгляда казалось, будто широкий прозрачный монитор вплавлен в гигантский потек золотого янтаря, в глубине которого угадывались крупные, напитанные медом насекомые, соринки, радужные пузырьки. Было непонятно, как включается этот инопланетный аппарат, как будто не имеющий портов. Но переливчатая Тамара, с шорохом обильной чешуи упав в тугое кресло, погрузила указательный в первый попавшийся наплыв вещества, и сливовый отпечаток пальца медленно налился красным, будто крошечная электроплитка. Сразу перед хозяйкой проступила сенсорная клавиатура, а на мониторе засияла заставка: комплекс «Купол» с птичьего полета, патрулируемый чередою плавных, с лоснящимися шеями двуглавых орлов.
– Новое только в дизайне, по железу и программам ничего особенного, – небрежно заметила Тамара, цокая маникюром по кнопкам и быстро листая меню. – Ну, помнишь, я тебе говорила, господам ученым теперь не дают разгуляться. Но все-таки этой машины хватит, чтобы при желании угнать американский военный спутник.
– Вот это да! – Крылов осторожно потрогал «янтарь», оказавшийся мягким и немного липким, будто мармелад.
Тотчас Тамара дала клавиатуре быстрого щелчка, пальцу сделалось холодно, и машина мертвым серебряным голосом сообщила: «Отпечаток принят».
– Ничего себе. – Крылов, посасывая палец, в который словно впрыснули ледяного шампанского, ошарашенно наблюдал, как на мониторе быстро собирается из каких-то туманных кубиков его, Крылова, голограмма, с перекошенным воротом рыжего пиджака и кривой улыбкой где-то на щеке. – Никогда бы я с этой техникой не разобрался!
– А стоило бы, – натянутым голосом заметила Тамара, перемешивая в выдвинутом ящике какое-то хрусткое содержимое. – Это, собственно, твоя машина и твой кабинет, если бы ты когда-нибудь захотел вернуться. Да где же эта кассета, никак не найду…
Крылов молчал, ощущая, как едкий жар поднимается по лицу и наворачивается влагой на глаза. В ужасе от того, что все это можно принять за скупые мужские слезы по прекрасному прошлому, он поспешил схватить со стола первую попавшуюся безделушку – все того же двуглавого орла, серебряного, с драконьими головами и с ювелирным ключиком между полированных крыльев, похожим на секретный пропеллер, при повороте которого со звоном открылся пустой зеркальный тайничок.
– Ну, хорошо, оставим лишние темы. – Тамара задвинула плавно чпокнувший ящик и, положив холодные руки на льдисто-черную столешницу, посмотрела Крылову в лицо. – Рассказывай, во что ты влип на этот раз.
– Все в то же самое, о чем мы говорили в «Сошке», – хмуро ответил Крылов, пытаясь вправить скользкому орлу отскочившую грудь. – Только, знаешь, теперь все гораздо хуже. Извини, но я не верю, что ты, ну, скажем так, не полюбопытствовала. Я, конечно, не видел твоих профессионалов, но уверен, что они витали где-то поблизости. В общем, мне очень нужна информация, которую ты собрала.
Выпалив все это единым духом, Крылов почувствовал, что провалился на экзамене. Тонкая рубашка липла к нему под глухим пиджаком, и выпитый внизу коньяк банным жаром поднимался к голове. Точно так же Крылов волновался, когда после потасовки с двоечником Зотовым впервые предложил Тамаре посидеть после уроков в популярном баре «Динозавр». Денег на коктейли у него, однако, не нашлось, и они отправились бродить по мартовскому, разлинованному синими тенями Алтуфьевскому парку, где солнце вышибало радужные слезы, вытаивали из слоеных сугробов яркие скамейки и под толстой розовой стеной, отделявшей парк от мокрого проспекта Космонавтов, жарила капель, и жарила так, будто там, под сводами мощных сосулек, пылал, треща дровами, огненный камин. Непрошеное воспоминание мелькнуло и исчезло, оставив по себе туманную дыру, куда готовы были провалиться решимость Крылова, самостоятельность Крылова. Почему-то присутствие Тани, ее необъяснимое воздействие оживляло и заглохшее было, уже совсем почти забытое обаяние бывшей жены. Что с этим делать, Крылов не понимал.
Вероятно, взгляд его, устремленный на спокойную Тамару, был затравленный. Выдержав еще немного, она ответила Крылову доброй торжествующей улыбкой.
– Ладно, не буду лукавить. Я ведь знала, что ты за этим прибежишь, – произнесла она, небрежно набирая на клавиатуре резкие команды. – Только мне не нравится слово «любопытствовать». Я не кумушка, от праздности собирающая сплетни. Но, как я уже говорила, твоя любимая хита есть, со многих точек зрения, клуб самоубийц.
Предоставить тебя самому себе было бы с моей стороны по меньшей мере легкомысленно. И я действительно попросила присмотреть за тобой людей из одного цивилизованного агентства. Они, по-моему, никак тебя не побеспокоили.
– Были как воздух, – угрюмо подтвердил Крылов, подумав про себя, что воздух, пожалуй, был тяжеловат.
– Начнем с того, что агентство, где работают мои друзья, имело в деле встречный интерес, – продолжила Тамара, покачивая туфлей. – Мне сообщили, что в вашем клубе примерно год как вьются слухи о какой-то грандиозной находке. То есть такая брага постоянно бродит в ваших лохматых головах, но на этот раз образовалось что-то более конкретное. В сухой остаток выпали твой приятель Анфилогов и еще один поляк, по которому рыдает Интерпол. Эти два вредителя, с точки зрения моих знакомых, готовятся попортить рынок ювелирных корундов. Этого им, разумеется, никто не позволит. Тут, собственно, даже не российские, а другие интересы. Агентству не удалось отследить, где именно господин профессор нарыл подземные богатства. Но на выходе его поджидают и продать добычу ни в коем случае не разрешат.
– Вот как, – пробормотал Крылов, пряча глаза. Ему казалось, будто самая кровь его внезапно выцвела. Надежда, которой он дышал и жил все это время, уходила от него так внезапно и просто, что все картины будущего процветания, которые он с упоением тайно себе рисовал, сделались чужими, точно рекламные ролики про красивую жизнь, выученные наизусть всем населением страны.