Татьяна Соломатина - Акушер-Ха! Вторая (и последняя)
Конечно, Желябужская была, мягко сказать, немолода. Но что-то в ней было такое… Она была безалаберна, как дитя. И при этом – владела художественной галереей.
А Вася Остерман после того, как врачебную ошибку допустил – нижнюю полую вену перевязал, – на пенсию вышел. Да, пусть там топография и нарушена была, и на релапоротомию успели, но всё равно – не дело это, нижние полые вены перевязывать. Надо уходить, пока баланс спасённых и загубленных жизней ещё такой, как надо. Особняк в деревеньке продал, взял свою Желябужскую, своего кота Ваську и свою малолетнюю дочь – и в Италию уехал. Виллу там купил. Небольшую, но с бассейном. И ещё на жизнь осталось.
Многочисленные Остерманы и Желябужские частенько к ним в гости летают. Старший сын Желябужской Васе рояль подарил, потому что тоже большой любитель русских романсов. Теперь они дуэтом поют: «Пью за здравии-е-е Мэ-э-ри! Милой Мэри моей! Ти-и-хо запер я две-е-ери, и один без гостей пью за здравии-и-ие Мэри! Ми-и-илой Мэ-э-эри моей!..» – и далее по тексту Нашего Всего на музыку Даргомыжского. Подарил как раз на пятый Машкин день рождения. Мария Васильевна Остерман очень красивая и жизнерадостная девочка – на Васю похожа. И немножко на кота Ваську – такая же хитрая и самоотверженная.
Как-то рано утром – она поднималась очень рано и будила папу, а не няню – Машка спросила:
– А почему у меня нет мамы?
– Потому что она умерла, – ответил Вася.
– А что значит «умерла»?
– Значит, «нырнула». Как в воду. В бассейн, например. Просто иногда человек сам ныряет в бассейн. А иногда его туда сталкивают. С бортика. Вот как у нас, когда гости собираются и дурачатся, помнишь?
– Да. А мама сама умерла-нырнула или её столкнули?
– Столкнули.
– Потому что она дурачилась?
– Да, Мэри.
– А кто её туда столкнул, папочка?
– Я, детка.
– Значит, она уже не просто дурачилась, а хулиганила и мешала другим играть и нырять самим. Или сама толкалась, – серьёзно сказала Машенька Остерман, – ты бы, папочка, никого никуда просто так не толкнул. Я знаю. Ты – хороший!.. Папа…
– Что, детка?
– А ты не скоро… нырнёшь?
– Нет, Мэри. Ты успеешь выучить несколько языков, вырасти и стать красавицей.
– А как я узнаю, что ты нырнул?
– Тебе позвонят и скажут, что папочка уснул и не проснулся.
– А почему позвонят?
– Потому что ты вырастешь, станешь красавицей и уедешь учиться в большой город. Все девочки, когда вырастают в красавиц, должны хотя бы ненадолго уехать в большой город. Им вовсе не обязательно сидеть в папиной спальне и ждать, когда же он уже наконец не проснётся.
– Папочка, я не хочу в большой город!
– И это правильно. Сейчас не хочешь. Потому что все желания приходят своевременно.
– А Желябужская?
– Желябужская уже не хочет в большой город. А ты ещё. Это и называется своевременностью.
– Нет, я про то, что Желябужская тоже нырнёт? А няня моя когда нырнёт?
– Мэри, конечно, все нырнут, когда захотят. Своевременно. Не надо об этом думать. Надо просто жить. Пари́ть. Пить сок. Есть манную кашу.
– Терпеть не люблю манную кашу!
– Терпеть манную кашу не надо. Её надо есть. Пока она тёплая. То есть…
– Своевременно? – Маша была очень сообразительной девочкой. И настоящей папиной дочкой. Все настоящие папины дочки – пять им или семьдесят пять – всегда соглашаются с папами, даже если не совсем понимают, о чём папы говорят. – А Васька, папочка, а Васька? Тоже нырнёт-уснёт когда захочет или когда его столкнут? – вернулась она к тревожащей её теме.
– Его уже сталкивали, и он вынырнул. Так что, уверен, что Васька нырнёт, когда захочет.
– А нянька мне говорила, что коты не умеют плавать.
– Дура она, прости господи. Коты умеют плавать. Они даже рыбу умеют ловить.
– Папа, а слово «дура» говорить нельзя. Оно оскорбительное. Мне Желябужская сказала.
– Говорить нельзя, а знать надо.
– Папочка, а всем людям снятся сны?
– Всем, деткам.
– А котам?
– Я не знаю, детка.
– Папочка, а почему у меня братья и сёстры все такие старые…
– У тебя и папа старый!
– Нет. Ты не старый. Ты – красивый! И я тебя очень люблю! Я тебя так люблю, что если тебя кто-то обидит, я его…
– Мэри, а пошли пускать кораблики! – перебил её Вася. Он очень не хотел хоть когда-нибудь услышать от своей дочери это слово… Хотя, конечно, маленькая девочка наверняка хотела сказать: «стукну», или «накажу», или «проучу». Но мало ли… Не надо. Лучше не надо. Пока не надо… А что потом? Какая разница. Не надо об этом думать. Это несвоевременно.
И они пошли пускать кораблики. И пускали кораблики до самого завтрака.
После завтрака Маша поручалась заботам няни. А Василий Илларионович Остерман отправлялся к себе в кабинет работать. Он писал монографию по послеродовому психозу. В последние годы он изучил колоссальное количество историй болезни и прочёл всю русско– и англоязычную литературу по этому вопросу.
– Конечно, Васька, это не самая актуальная акушерская патология. Но её всё больше. А мы всё невнимательнее даже к своим близким, не то что уж к пациенткам. Да и лучше меня это никто не опишет, – обращался он к хромому коту, привычно устроившемуся на письменном столе, – ты не находишь?
И Васька в ответ понимающе мурлыкал. Что-то очень похожее на: «Конечно, Вася!»
– А, ну тебя! Только бы издеваться над стариком! А потом я роман напишу. О любви, Египте и кошках. И назову его: «Бэзил». Ты как?
Васька равнодушно отворачивался и засыпал.
К человеческой любви он, как и любой другой кот, относился совершенно спокойно. Можно даже сказать: равнодушно. Если не с презрением. Жалкие человеческие попытки любить похожи на быстро протухающую под жарким солнцем рыбу. Человеческая любовь – в смысле, любовь человека к человеку – по определению конечна. Другое дело – звери и боги…
Примечания
1
ПНД – психоневрологический диспансер.
2
Тульский оружейный завод.
3
Факультет автоматики и вычислительной техники.
4
Десмургия – искусство наложения повязок.
5
ЦРБ – центральная районная больница.
6
Status present – состояние на данный момент времени (лат.).
7
ОРИТ – отделение реанимации и интенсивной терапии.
8
Конечно же, имеется в виду атрофия.
9
Все цитаты приводятся с сохранением стилистики и орфографии.
