Макс Фрай - Большая телега
В детстве эта игра казалась мне прекрасным поводом набивать карманы красивыми камешками, а потом, когда надоест, понемногу от них избавляться; повзрослев, я научился понимать и ценить сам жест. Казалось бы, нет ничего проще — сунуть камень в карман, отправиться по своим делам, а через несколько месяцев выбросить находку. Но при этом, с точки зрения камня, происходит нечто совершенно невозможное. Неподвижность — неотъемлемая часть его природы, можно сказать фундамент бытия, и вдруг появляюсь я, перемещаю его на огромное расстояние и оставляю в месте, оказаться в котором у этого камня, по идее, не было никаких шансов.
Честно говоря, я не уверен, что камням это действительно нравится. Но если бы я сам был камнем, я бы, пожалуй, обрадовался такому повороту. Чего уж там, я бы и на своем месте обрадовался, если бы вдруг объявился некто способный сделать для меня невозможное — то есть то, что в силу моей природы кажется невозможным мне. Страшно, конечно, но мы, люди, так по-дурацки устроены, что все мало-мальски интересное и важное кажется нам страшным, по крайней мере поначалу. Надеюсь, у камней такой проблемы нет.
Я аккуратно положил камень между шпал, вернулся под навес и закурил. Благодушно подумал, что для полного счастья мне сейчас не хватает только журчащего в кустах родника. А еще лучше — поезда. Чего мелочиться.
Все золото дорог Лейна отдал бы сейчас за приближающийся стук колес, — я не сказал это вслух, а только подумал. И тут же поспешно прикусил тот невидимый язык, который принимает участие в безмолвном проговаривании мыслей, потому что услышал, как загудели раскаленные рельсы, а несколько секунд спустя увидел на горизонте точку, которой предстояло превратиться в поезд, следующий — что у нас там в той стороне? Определенно Бастия, — ага, значит, следующий из Бастии в Аяччо. Похоже, мне повезло.
Насколько мне повезло, я понял уже в вагоне, когда взглянул на расписание, висевшее у входа в кабину машиниста. Предыдущий поезд был два часа назад, следующий — только через три с половиной, еще один, последний на сегодня, около шести вечера. И это все. Я-то наивно полагал, они примерно раз в полчаса ходят, знал бы страшную правду, и ждать бы, пожалуй, не стал.
Надо же какая засада с этими поездами, думал я, лихорадочно пытаясь сообразить, как далеко могу позволить себе заехать, чтобы иметь возможность сегодня же вернуться в отель.
С другой стороны, почему, собственно, сегодня же? Куда спешить? Плавки и какие-то деньги при мне. Ночь, если что, можно провести на пляже, когда-то мне это нравилось. А завтра рано утром — обратно. Отличная может получиться вылазка. Знать бы еще наверняка, какие из этих станций — приморские города. Вот, к примеру, Бастия — порт, это да, но я-то сейчас еду в другую сторону. Аяччо вроде бы тоже на море. Или нет?[52] Черт, не помню. А вот Кальви — точно. Эдо говорил, это город на западном побережье. Ну, значит, решено.
— Кальви, — твердо сказал я кондуктору, который явился, чтобы взять с меня плату за проезд.
Он кивнул, выдал билет, безошибочно опознав во мне новичка, сказал что-то вроде: «Корреспондесьон Понте-Лечча», — и я сразу вспомнил, ну да, точно, будет пересадка, Эдо еще рассказывал про поезд из Кальви, который всегда приезжает в Понте-Леччу с опозданием. Отлично, значит, я и в Понте-Лечче побываю, недолго, конечно, зато в первый же день. Может, после этого перестану наконец париться, что поселился не в том городе, на который указал жребий. Отсутствие отелей — серьезная причина отступить от правил, но прежде я никогда так не делал и теперь чувствовал себя шулером.
Чего только ты не выдумаешь, лишь бы, не дай бог, не получить от жизни чуть больше удовольствия, чем привык, укоризненно сказал я себе после того, как заперся в туалете и вылил щедрую порцию холодной воды на разгоряченную голову. И ехидно добавил: ты теперь еще объяви, что воду из крана нельзя пить!
Вообще-то, конечно, не стоит, вздохнул я, но нет правил без исключения. И припал губами к антисанитарному источнику влаги. Прополоскал рот и горло, выплюнул воду, прислушался к своим ощущениям, махнул рукой и сделал глоток. Чего уж там, я бы сейчас, пожалуй, даже из лужи в форме козлиного копытца напился, да откуда здесь взяться лужам, тем более сказочным.
Всего четверть часа назад я и вообразить не мог, что скоро замерзну, и какое же это было наслаждение — дрожать под ледяными струями кондиционированного воздуха, обнимать себя обеими руками, растирать предплечья и бока, прижиматься лбом к теплому от раскаленного наружного воздуха оконному стеклу и смотреть, смотреть во все глаза на открывшееся мне великолепие.
Отель, где я поселился и в окрестностях которого уже успел побродить, стоял на унылой равнине, горы только смутно синели вдалеке и выглядели как небрежно нарисованный театральный задник. А теперь они были всюду — впереди, позади, справа и слева, и так близко, что, кажется, если бы удалось открыть наглухо задраенное окно, можно было бы погладить их колючие лесистые склоны.
Наверняка простужусь, думал я, но не с тревогой, а почти с восторгом, потому что люблю это состояние — жар, озноб, обманчивая лихорадочная ясность рассудка, мутная красноватая темнота под веками, тело тяжелеет и одновременно истончается, так что я начинаю ощущать, как сквозь него течет время, а сновидения приходят, не дожидаясь, пока я засну, — чего еще желать. При этом я, как назло, почти никогда не болею, разве только какой-нибудь особенно лютый грипп подхвачу — раз в пару лет, не чаще. Но нынче у меня неплохие шансы, решил я, просто прекрасные, теперь или никогда.
Дело, похоже, действительно шло на лад — в том смысле, что симптомы грядущей простуды были налицо, лоб пылал, ступни и ладони немели от холода, воздух, соприкасаясь с кожей, звенел и шипел, как газировка, а в голове гулко гудел невидимый колокол, и я даже начал сомневаться, стоит ли ехать в Кальви, не лучше ли вернуться, пока ноги еще держат меня, поезда ходят согласно расписанию и где-нибудь поблизости от отеля наверняка есть аптека…
В Кальви тоже есть аптека, десятки прекрасных аптек, возразил я себе. И валяться на пляже гораздо приятнее, чем в душной комнате. И вообще ты уже купил билет, значит, все решено, не морочь голову.
Внутренний спор, как и следовало ожидать, окончательно сбил меня с толку, и я, помню, подумал: в Понте-Лечче пересадка, вот там и поглядим.
Это мудрое решение подарило мне передышку, я расслабился, уставился в окно и, кажется, даже задремал с открытыми глазами, по крайней мере остановка стала для меня полной неожиданностью: только что вроде неслись во весь опор, и вдруг — все, приехали. За окном Понте-Лечча, увитое виноградом здание вокзала, в точности как на фотографии из интернета, целых три перрона, на одном топчется полдюжины туристов с огромными, не чета моему рюкзаками, и ни одного поезда, кроме нашего. Мы, выходит, прибыли первыми. Чемпионы.
