Владислав Артемов - Обнаженная натура
Из-за дома вывернули иномарки, припарковались напротив крыльца в сотне метров, за пределами досягаемости брандспойта.
Жильцы прильнули к щелям, сжимая оружие. От стада кабанов отделилась небольшая кучка, двинулась к дому, размахивая белой тряпочкой. Остановились у железных рельсов, что-то прокричали.
— Иди, Паша, поговори с ними, — разрешил полковник, увидев, что противники выложили на асфальт пистолеты и ножи и показали пустые ладони. — Близко не подходи, в случае чего мигом к дому.
Родионов осторожно выступил из дома. Остановился на безопасном расстоянии. И тут от кучки парламентеров отделился верзила с медалями:
— Привет, земляк! Вот не ожидал встретить! Помнишь милицию?
— Еще бы! — обрадовался Пашка встрече. — Так какого же рожна…
— Не шуми, — перебил афганец. — Надо потолковать.
Толковали недолго, дело было простым и понятным. Юристы оказались правы — за дом боролись два концерна: атлантический и европейский…
— Вы, главное, не уходите, — растолковывал афганец. — Живите себе спокойно, не встревайте. Мы тут между собой разберемся. Главное, чтоб вы не уходили. Населяйте себе дом… У нас ведь оплата почасовая, — доверительно понизил голос афганец. — Время — деньги. Ну все, атас! — крикнул он, увидев, как с другой стороны дома паркуются джипы противников. — Передай вашим, чтоб не совались… — И пригибаясь, побежал к своим.
Родионов вернулся в дом, подробно доложил о результатах переговоров. Жильцы долго обсуждали положение. Трудно было поверить в то, что воевать им самим больше не надо. Полковник, похоже, даже огорчился.
— Ладно, — сказал он. — Выхода все-равно нет. Поживем — увидим. Но всем готовность номер один. А пока будем ликвидировать разрушения.
Глава 6
Шестая палата
Рано утром Родионова, едва успевшего задремать, разбудило страшное слово: «Барракуда!»
— Барракуда, барракуда! — звучало и звучало со всех сторон, повторяемое разными голосами, хватало за плечо, тормошило… Родионов разлепил глаза.
— Паша, надо идти на баррикаду! — ласково говорил полковник, склонившись над ним.
— Хрена я там не видел! — не отрывая головы от подушки огрызнулся Пашка. — Как-нибудь без нас разберутся.
— Паша, это приказ. — отрезал полковник. — Большие дела назревают в стране, а ты…
— Ладно, — согласился Пашка. — Все-равно башка тупая. Идем. Идем, Кузьма Захарьевич. Как бы только нам бока не намяли, я как-то влип в одну демонстрацию, едва ноги унес.
— Не робей! — уверенно произнес полковник. — Держись около меня. Закон на нашей стороне. Я убежден!..
На пороге появился Юра со свернутым в тугой рулон красным матерьялом. Все трое молча пошли к выходу.
Несмотря на мелкий дождичек, площадь была заполнена народом, какой-то человек в бронежилете кричал неразборчиво в мегафон, обращаясь к тесной толпе. Время от времени гремело в ответ на его короткие отрывистые выкрики мощное: «Ур-ра!» Было что-то праздничное и нереальное во всем этом. Совсем рядом жил своей обычной жизнью город, усталые люди ехали в метро, торговали киоски, а тут оказывается, назревали большие дела.
Неожиданно к ним, словно вывинтившись из земли, подскочил маленький черный человечек с микрофоном в руках. Впрочем, он и сам сильно смахивал на микрофон — тонконогий, тщедушный с огромной разлохмаченной головой на гибкой долгой шее. Человечек махнул рукой и камера уставилась на них.
— Что вы думаете обо всем? — нагло сунулся человечек к Юре, который разматывал полотнище.
— Пидарасы! — коротко отозвался Юра.
— Слава Советскому Союзу! — торжественно провозгласил Кузьма Захарьевич, храбро глядя в камеру и отстраняя аполитичного Пашку.
Человечек аж подпрыгнул от радости и бросился к Кузьме Захарьевичу.
— Конкретней! — крикнул черный человечек.
— Слава великой державе, сломившей хребет фашизму! — торопился полковник высказать главное. — Слава… Слава… — потерял он нить, но тут Юра, размотавший уже свой лозунг, пришел на выручку:
— Слава труду! — крикнул он.
— Выше знамя советского спорта! — включился и Пашка.
— Вот так вам, гады! — торжествовал подвыпивший Юра. — Что, съели?
Верткий человечек шмыгнул в сторону, высмотрев в толпе тощую безумную старуху в пионерском галстуке, яростно размахивающую портретом Сталина.
Пробежал мимо моряк Тюленев с пожарным крюком в руке, хлопнул Пашку по плечу и не останавливаясь поспешил куда-то к своим… Волосы его по-прежнему стояли дыбом.
— Астралы! Астралы! — пронзительно и зловеще кричал из толпы женский голос.
А черный человечек спешил уже на пригорок, где кипела драка и среди дерущихся Родионов разглядел четверых своих приятелей, в самой сердцевине этой драки…
— Комаров! — обрадовался Пашка, увидев проходящего мимо знакомца.
— А! Игорек! — обрадовался и Комаров нечаянной встрече. — Куда ты пропал вчера? Мы ждали-ждали…
И слышались еще откуда-то издалека крики жены скорняковой: «А чтоб вас Перуном побило! А чтоб вам кишки по столбам намотало! Чтоб вас разорвало на четыре части! Чтоб вам руки скрутило! Чтоб у вас языки отсохли!..»
Потолкавшись часа три и вдоволь наоравшись, они отправились домой. Юра, уходя, вручил свой лозунг тихому старичку, одиноко дремавшему в сторонке.
— Держи, батя, головой отвечаешь! — предупредил он покорного старичка. — Завтра на этом же месте как штык!
Родионов так и не удосужился прочитать лозунг. Все происходящее казалось ему несерьезной игрой, которая вот-вот мирно закончится, люди наверху договорятся меж собой и народ спокойно разойдется по домам.
— Абарбанел! Верни золото партии!.. — долго еще взывал кто-то с трибуны им вслед.
Вечером передавали сводку новостей, включили и репортаж с площади. Все заинтересованно подвинулись поближе к экрану.
— Тих-ха! Тишина! Мы там выступили! — замахал руками Юра. — Смотрите, сейчас, может, покажут…
— Вырезали, — успокоил его Родионов.
— Да вон же мы, Пашка! — воскликнул Юра, тыкая пальцем в уголок экрана. — Вон я с лозунгом, на подходе…
Точно, это были они. Посередине довольно отчетливо виден был полковник, чуть сзади Юра со свертком, а рядом с ним шагал человек, в котором Пашка узнал себя. Потом камера сместилась к зданию, где у стены стояла редкая жалкая толпа.
— Да там же народу было! — удивился Юра. — А тут что, мелочь какая-то…
Пашка тоже ничего не понимал. Очевидно общий план был из другого времени, потому что погода была ясная, никакого дождя.
— Это они из другой съемки вставили, — пояснил он.
Они все выискивали в толпе себя, пропуская мимо ушей комментарий диктора.
— Да вот же ты, Пашка! — радостно всплеснула руками баба Вера и осеклась.
Это был точно он, Родионов, но почему-то одноногий.
— И Юра одноногий! — ужаснулась баба Вера.
Повисло тягостное молчание. Полковник, сурово сдвинув брови, шумно дышал. Да и было отчего. Вот он, скакнув на одной ноге, оттеснил Пашку и проревел в микрофон: «Всех перевешать до единого! Слава Гитлеру!»
Рык вырвался из груди Кузьмы Захарьевича, он замахнулся кулаком, но его схватили за руку, не дали ударить по экрану. Камера стала отдаляться, расширяя пустынную панораму безлюдной площади. Посередине экрана стояли три одноногих инвалида с выпученными глазами, поддерживая друг друга и хмельно покачиваясь. Потом они развернулись и тяжко поскакали прочь, время от времени прикладываясь по очереди к огромной плетеной бутыли, оказавшейся в руке у Юры.
— Я не пил там! — заорал Юра, бледнея. — Я накануне стакан вина засадил, дома! Откуда у меня в руках это?
— Пил не пил, — покачала головой баба Вера. — А вон как там.
— Молодцы, нечего сказать, — укоризненно добавил скорняк, — нашли время пить…
Глава 7
Битва за дом
Ночь прошла спокойно, но на рассвете обитатели дома были сорваны с постелей туземным рокотом барабана. Били с двух сторон — с юга, со стороны метро, и с севера, из Матюгов. Рокот нарастал и быстро приближался. Похватав оружие, заняли позиции у щелей, согласно штатному расписанию, составленному полковником. Юра проверил брандспойт и доложил:
— Семь атмосфер. В пределах нормы.
— Молодец! — похвалил полковник. — Действуй по обстановке.
Обстановка, между тем, накалялась. Слышались уже близкие гортанные крики, густой цок копыт по асфальту, железный перезвяк оружия.
Две лавы конницы сшиблись как раз посередине двора, рубились отчаянно, страшно. Зрелище было ужасающим, все обитатели дома сбились на втором этаже, зачарованно наблюдали невиданную сечу.
— Да-а! — восхитился Юра, опуская бесполезный брандспойт. — Это тебе не Мосфильм.
