Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2009)
Игорь Найденов. Асса Каренина. Что случилось с Россией поколения “Ассы”. — “Русский репортер”, 2009, № 16 (095).
“По Соловьеву, наша жизнь сложилась так, что сила теперь — не в правде, а в деньгах. У него бабло побеждает не только зло, но заодно и добро тоже. Бабло клеймит все и вся своими водяными знаками. <…>
По сценарию второй „Ассы” мальчик Бананан частично воскрешен охотниками за человеческими органами и бандой хирурга с мировым именем: к его голове пришили туловище уголовника.
(Господи, что за псих это писал!)
— Произошла чудовищная подмена, — кипятится Африка. — Мы хотели свободы. Но вместо Хармса нам подсунули Бориса Абрамовича Березовского. Соловьев об этом говорит во второй „Ассе”. Я там изображаю радиоуправляемое человекоподобное существо, которое обязано заниматься бизнесом ровно с тем же усердием, с каким в советское время оно должно было ненавидеть все, что связано с бизнесом”.
Виктор Леонидов. “Всех убиенных помяни, Россия…” Поэт Иван Савин. — “Родина”, 2009, № 4 <www.istrodina.com> .
Очередная статьи историка белого движения о поэте Иване Саволайнене (1899 — 1927; Иван Савин — литературное имя), который в 1920-е жил и работал в Финляндии (за 4 года — 339 публикаций!).
В последний раз Савин издал свои стихи с помощью Общества галлиполийцев.
Именно Иван Савин, напоминает Леонидов, первым познакомил цивилизованную Европу со всеми прелестями соловецкого рая, устроенного большевиками уже в самом конце Гражданской войны, разыскал на Валааме фрейлину Вырубову, ставшую тайной монахиней в миру, собирался писать исследование о Пушкине и рассказывал о своем замысле Репину. Его стихи очень ценил Иван Елагин (сборник 1926 года “Ладанка” через тридцать лет переиздали в США).
…Ты кровь их соберешь по капле, мама,
И, зарыдав у Богоматери в ногах,
Расскажешь, как зияла эта яма,
Сынами вырытая в проклятых песках…
Как пулемет на камне ждал угрюмо,
И тот, в бушлате, звонко крикнул: “Что, начнем?”
Как голый мальчик, чтоб уже не думать,
Над ямой стал и горло проколол гвоздем.
Как вырвал пьяный конвоир лопату
Из рук сестры в косынке и сказал: “Ложись”,
Как сын твой старший гладил руки брату,
Как стыла под ногами глинистая слизь.
Номер журнала целиком посвящен русской эмиграции первой волны.
Юлиана Полякова. “Пусть рассеешься ты, как дым, Жизнью — памяти книг — влюблённым…” Жизнь и поэзия Бориса Лапина. — “Союз писателей”, Харьков, 2009, № 11 <http://www.sp-issues.narod.ru> .
…Как-то гуляя по Переделкину, уже упомянутый в этом обзоре Семен Израилевич Липкин рассказывал мне о самом первом здешнем Доме творчества писателей, еще довоенном (кажется, он располагался чуть ли не в бывшей даче Льва Каменева после ареста последнего).
“Я часто виделся там с двумя известными тогда писателями-соавторами — Лапиным и Хацревиным. Сейчас они забыты”.
Рукописи Лапина автор публикации обнаружила случайно.
В начале 1920-х Лапин был поэтом-экспрессионистом, Мандельштам собирался включать его в свою так и не вышедшую антологию. После бурных 1920-х — стал популярным публицистом (его выделяла невероятная эрудиция и любовь к мировой культуре). Во время войны в “Красной звезде” регулярно печатались их совместные с Захаром Хацревиным “Письма с фронта”. Погибли эти писатели в одном бою: у Захара случился эпилептический припадок, Борис взвалил его на спину, и тут в них попал снаряд.
Ранние лапинские стихи весьма любопытны (к каждому — от трех до пяти сносок-разъяснений). Вот из самых “прозрачных”:
“Но всё в твою лавчонку / Относим, изловчась, / Что каждую девчонку / Грозится вычесть в грязь. / Нет, дни златые с нами / Горели поступить, / Как стёртыми винтами / Гитара песни нить. / И бьёт в окно не вьюга, / А белым кулаком / Ударилась с испуга / Подруга в жёлтый дом. / Что милый рукомойник / Скончался, жизнь любя, / Что смерть, что твой любовник / Любил одну тебя” (“Зима 1920”). …Кстати, в названии харьковского журнала первая буква стилизована под значок копирайта.
Борис Поплавский. О согласии погибающего с духом музыки. — “Новый журнал”, Нью-Йорк, 2008, № 253 <http://magazines.russ.ru/nj> .
Этому и некоторым другим неизвестным текстам “Орфея русского Монпарнаса” предшествует статья Елены Менегальдо (публикация посвящена памяти московского архивиста А. Н. Богословского, поплатившегося за свою любовь к эмигрантской литературе тюремным заключением и впоследствии подготовившего к печати роман “Аполлон Безобразов”). Настоящий текст Б. П. — это доклад, прочитанный в писательском объединении “Кочевье” весной 1929 года. Тексты докладов Поплавского близки основным темам журнала “Числа”, в котором он принимал самое активное участие, — смерть, трагизм жизни, словом, все то, что Г. Федотов (критикуя “числовцев”) называл “похоронными настроениями”. Приведу большой фрагмент этого яркого, страшного, симптоматичного текста.
“Но, кажется нам, удача в этом мире есть гибель в том, то есть в проявленных формах музыки есть гибель в ее духе. Только то достойно живет, что мыслит только достойно умереть или, вернее, с достоинством умирать и отдавать всю жизнь. Ибо не та смерть страшна, которая приходит единожды в конце, а та, коею умирают постоянно, которая пронизывает жизнь насквозь, умирание всех часов, всех дней, гибель всех чувств, всех освещений, всех запахов, всех утр, всех воспоминаний. И кажется нам, жизнь, пронизанная неудачей, жизнь, никогда не смогшая зацепиться за жизнь, ближе к духу музыки, чем жизнь, каждая минута которой была маленькой внешней победой. Кажется нам, жизнь неудачников острее и чище, и стихи малоталантливого и погибшего поэта острее и трогательнее стихов талантливого и удачливого императора.
Почему? Потому что неудачник ближе к некой основной правде о жизни, он ближе и постоянней с ней соприкасается, потому что она была трагичнее, и вообще за неудачниками некая великая мистическая правда. Между прочим, тайная правда всякой богемы, с высоты которой она презирает литературных победителей, но которую она тотчас же потеряла бы, если бы она заняла их место. <…> Георгий Викторович Адамович как-то говорил мне, что можно самому погибать, но нельзя учить погибать других. Но кажется мне, это правило терпит исключение для тех, кто сами себя не жалеют и поэтому имеют право никого не жалеть. Храбрые люди болеют и уничтожаются от чужой жалости под влиянием ее щемящего потока, они сами принимаются жалеть себя под влиянием чужого страха за них, они сами начинают ужасаться рискованности своей жизни, и это причиняет им глубочайший вред. Кажется мне, храбрый вообще не ищет человека, который бы его спас, а, наоборот, человека, который бы его погубил, помог бы ему погибнуть.
О человеке, который что-то увидел бы в нем, некий смысл, и, посмотрев на него, сказал бы: иди и погибни. „Как я люблю вас, вся душа которых превратилась в душу вашей добродетели. Тем охотнее идете вы через мост”, — говорил наглый немчик, тот, которого называл Толстой наглым немчиком Ницше, не помня о том, что Ницше был тяжело болен, полуслеп и совсем уже чужим человеком на земле, когда он писал эти слова. Слишком уж русская душа склонна гладить так, маслить, погубить и утешать человека”.
В этой же книжке журнала — эссе матери Марии (Скобцовой) “О творчестве” (из Бахметьевского архива): “В данном случае не так творят, как Он говорил когда-то: „Да будет свет!” В данном случае Он творит непосредственно и через инструменты, которыми являются люди. И уже они своими индивидуальными свойствами сообщают творению положительный или отрицательный смысл. Смысл этого Божественного солнца дробится в луже, океане, капле росы и т. д. и Творчество есть, таким образом, некий Богочеловеческий акт. Поскольку человеческое начало всегда иное и никогда не совершенно и всегда присутствует элемент зла, то и человеческое творчество по сравнению с Божественным замыслом всегда есть своего рода злое творчество. Влияние злого творчества всегда зависит от воспринимающего его субъекта, но является абсолютным злом только для того, кто его созидает”.
Протоиерей Алексий Потокин. Что значит поссориться с Богом? Беседовал Дмитрий Ребров. — “Нескучный сад”, 2009, № 4.
Обширный разговор о понятии и сущности греха, одной из центральных категорий православного богословия. О. Алексий (р. 1956) — выпускник Московского физико-технического института и аспирант ЦАГИ, крестился в зрелости, служит с начала 1990-х.
