Вильям Козлов - Приходи в воскресенье
— Как перевалит, брат, за сорок, начинаются всякие там отложения солей, прострелы, радикулиты, ломота в костях, простуды-насморки… А скажи, Максим, неприятно чувствовать, что дело-то идет к печальному концу, а?
— Тем, что мы были и что мы сегодня, завтра не будем уже…
Здесь, вдали от дел и суеты, я прочитал кучу разных книг и, как всегда, записал в блокнот понравившиеся мне цитаты и изречения. Книги с моих полок привезла в рюкзаке Юлька. Я их любил покупать, но вот никогда не успевал прочитывать, а тут предоставилась такая возможность. Я брал книжку с собой в лодку и, когда не клевало, с удовольствием читал, загорая на солнце. Раньше я никогда не обращал внимания на то, что вечерами большие коричневые и сиреневые стрекозы носятся у самого лица. Может быть, и замечал, но не давал себе труда поразмыслить, почему они так делают. А здесь, в Сенчитском бору, понял, что к чему: стрекозы ловят комаров и мошек. Или еще одно. Рыбы много на озере, но рыба рыбе рознь. Я точно установил, что лещ и щука — это большие хитрецы. Я как-то запустил кружки с живцами и увидел, как щука пыталась сбить рыбешку с крючка. Она торпедой устремлялась к вялому живцу и, не раскрывая пасти, ударяла его жестким носом. И лишь сбив с крючка, заглатывала. Вода в здешних озерах удивительно прозрачная и в солнечный день просматривается почти до дна. А на озере Жемчужном меня удивил лещ тем, что довольно хитроумным способом избежал опасности попасть в сеть, поставленную промысловыми рыбаками. Это бедствие изредка обрушивалось то на одно, то на другое озеро. Бедствие потому, что рыбаки прочесывали сетями и неводом все озеро и вылавливали и крупную рыбу и мелочь. Крупную забирали, а мелочь вместе с тиной и илом кучей выволакивали на берег. И тогда слетались вороны, галки, коршуны, чайки, и начинался пир на весь мир. От птичьего крика можно было оглохнуть! С одиночками браконьерами у нас более или менее начали бороться, а до самых главных браконьеров — рыболовецких бригад, для которых законы не писаны, — еще не добрались… Так вот, крупный лещ угодил носом в сеть и, вместо того чтобы заметаться в испуге и запутаться, намотав на себя капроновую сеть, как это случается с большинством рыб, замер на одном месте и, вращая немного выпученными выразительными глазами, казалось, задумался, осмысливая случившееся.
Я, заметив, как нырнули под воду пенопластовые поплавки, подгреб поближе и стал наблюдать. Побыв некоторое время в позе глубокомысленного мудреца, красавец лещ будто включил боковые и задние двигатели, так часто-часто замахали, закрутились его черные, постепенно светлеющие к краям плавники, и дал задний ход… Я никогда до этого не замечал, что рыба умеет и назад двигаться. Видно, капроновая нитка зацепилась за нарост на жабрах и сеть стала вспучиваться, не выпуская леща, тогда он быстро-быстро мотнул треугольной головой вверх-вниз и, к моему облегчению, благополучно выбрался из сети. Секунду постоял перед ней, как бы запоминая все происшедшее с ним на будущее, и, мощно взмахнув хвостом, растворился в прозрачной глубине.
Николай приехал вчера вечером. Рыбак он оказался, как и я, не жадный, и когда мы с ним наловили на уху, сам предложил прекратить ловлю, хотя клев был отменный. Иного рыболова охватывает охотничий азарт, и он ловит, ловит, пока клюет, хотя потом готов эту рыбу выбросить на помойку, так как ему столько не нужно.
Сегодня на утренней зорьке дождь застиг нас на Янтарном. Было солнечно, но из-за березовой рощи уже выплывали стремительные грозовые облака, на которые мы, увлеченные ловлей, как-то не обратили внимания. А когда опомнились, огромная синяя туча уже тяжело нависла над озером. Поднялась волна, в лодку стало заплескивать. Я поспешно выволок якорь, а Николай сел на весла. Первая молния сверкнула прямо над нами, а в следующую секунду нас оглушил гром. В полукилометре от берега молния расщепила толстую раздвоенную сосну. Одна опаленная вершина, срезанная почти до основания, упала на молодую ель и пригнула ее до земли.
Надо признаться, что во время грозы на большом озере и вдалеке от берега чувствуешь себя на легкой лодчонке не очень-то уютно. Крупный косой дождь исхлестал нас насквозь, и вот теперь, причалив к берегу, мы разожгли костер и стали варить уху. Котелок и всякие принадлежности я всегда беру с собой в лодку, потому что иногда предпочитаю сварить уху на таком пустынном берегу или на одном из островов.
Пока уха варится в закопченном алюминиевом котелке, мы, развесив наши брюки и рубашки на кустах, сидим в одних трусах и мирно беседуем. Укрывшиеся от ветра комары и мошка нас пока не беспокоят, да и всегда можно подбросить в костер сырых веток с листьями и окутаться едком дымовой завесой, в которой комары больше нескольких секунд не выдерживают…
— Когда к Васину? — спрашивает Николай.
— Могу я хоть раз в жизни полностью использовать свой отпуск? — отвечаю я.
Через три дня мне нужно принимать дела начальника строительства в колхозе «Рассвет», а мне не хочется отсюда уезжать. Мне понравилось отдыхать на турбазе, рыбачить на озерах, собирать белые грибы, смотреть на облака, на звезды, на луну, слушать, как по ночам шумит сосновый бор и крякают в камышах утки… Я уж и не помню, сколько лет я ничего этого не видел и не слышал…
— А как же твой экспериментальный поселок? — ехидно спрашивает Бутафоров.
Если что и тревожило меня в эти безоблачные дни, так мысли о недостроенном поселке. Я его дострою. Обязательно дострою, иначе не может быть и речи, но, чтобы позлить Николая, небрежно говорю:
— А что поселок? И без меня достроят… Детали есть, а собрать панели и закончить внутри отделочные работы — это ерунда.
— Отрезвил, значит, тебя Куприянов?
— Как видишь, я не чувствую себя виноватым, — отвечаю я. — И потом, я знал, на что иду.
— Ты что, меня разыгрываешь? — сердится Николай. — Затеял всю эту перестройку, ему дали по шапке, а он и успокоился, как говорится — руки умыл… А что о тебе подумают люди, которых ты с толку сбил, которые поверили в тебя? Думаешь, все до одного от тебя отвернулись? В горком приходят, письма пишут в партийную комиссию, что тебе незаслуженно вынесли строгое взыскание и сняли с работы… Тропинин ездил в обком… Плохо ты думаешь, Максим, о людях, с которыми бок о бок работал!
Этого я не знал. Юлька, правда, говорила, мол, многие на заводе жалеют, что меня уволили… Я на это как-то внимания не обратил. Когда человек уходит с высокого поста, а его место занимает другой, всегда жалеют того, кто ушел, вспоминают его добрым словом, хотя до этого и ругали на все лады…
— Подай мне мешочек со специями, — попросил я.
