Дуглас Кеннеди - Момент
Забежав в туалет, я засунул фотографии поглубже в карман джинсов, после чего вышел на залитые полуденным солнцем улицы. Черев двадцать минут, пройдя пешком по Унтер-ден-Линден и свернув налево, на Фридрихштрассе, я подошел к КПП «Чарли».
И сразу заметил знакомый силуэт, маячивший у первого поста охраны. Синий костюм с легким отливом, очки с затемненными стеклами, шапка «пирожок». Черт, черт, черт! Мистер Пинкертон… Потеряв меня в Пренцлауэр-Берге, он, должно быть, сразу поспешил сюда, зная, что я обязан перейти границу именно здесь. Судя по удивленному и в то же время довольному выражению его лица, он был счастлив, что я не заставил его околачиваться здесь до полуночи, как это позволяла моя «виза Золушки».
Он подошел к караульному и что-то шепнул ему на ухо. Я увидел, как тот инстинктивно потянулся к кобуре револьвера. Хотя мне и было страшно, я знал, что у меня нет другого выбора, кроме как ответить на все их вопросы. Оставалось надеяться, что мне все-таки позволят пересечь эти тридцать ярдов, разделявшие два мира.
Шлагбаум поднялся. Я подошел к поджидавшей меня парочке. Как только я пересек начертанную на асфальте линию, пограничник крепко взял меня за правую руку.
— Вы пройдете со мной, — сказал он.
Меня провели в будку. Здесь к нам присоединились мистер Пинкертон и пожилой офицер в форме, с медалями на нагрудных карманах. В крохотном помещении не было стульев — лишь длинный стол, перед которым мне было приказано остановиться.
— Документы, — сказал старший офицер.
Я передал ему свой паспорт.
Офицер изучил его, потом повернулся к Пинкертону и спросил:
— Этот человек убегал от вас?
— Да, это он, — ответил тот.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Офицер снова заглянул в мой паспорт и сказал:
— Итак, герр Несбитт, этот джентльмен утверждает, что вы бросились бежать, как только сошли с трамвая на Мариенбургерштрассе в Пренцлауэр-Берге.
— Совершенно верно. Я побежал.
— А почему вы побежали?
Я сделал глубокий вдох, пытаясь побороть ужас, сковывающий меня.
— Дело в том, что я марафонец, потому и побежал. Я тренируюсь каждое утро. А сегодня решил, что было бы интересно совершить пробежку по Восточному Берлину.
Офицер смотрел на меня как на сумасшедшего. Пожалуй, его трудно было осуждать за это.
— Какая-то нелепая история. Этот джентльмен утверждает, что вы вели себя подозрительно в трамвае.
— А кто такой этот джентльмен? — спросил я, нервно и в то же время с вызовом.
— Здесь мы задаем вопросы.
— Да нет, просто любопытно, почему меня расспрашивают о моей пробежке в Пренцлауэр-Берге.
— Вы одеты не для бега.
— Вот, на мне кроссовки, — сказал я, кивая на свои «найки».
— Вы живете в Западном Берлине?
— Да.
— И чем вы там занимаетесь?
Я объяснил, что пишу книги.
— Что за книги?
Я рассказал ему о своей первой и единственной книге.
— Значит, вы в Западном Берлине собираете материал?
— Нет, я пишу роман.
— О чем?
— О девушке, которая разбила мое сердце.
Он смерил меня испепеляющим взглядом:
— Что привело вас сюда сегодня?
— Хотел посмотреть выставку в Das Alte Museum.
— А чем она вас так заинтересовала?
— Просто заинтересовала, и все.
— Но чем же именно?
— Меня интересует такое искусство.
— Несмотря на то, что оно не имеет никакого отношения к любовному роману, который вы пишете?
— Кто вам сказал, что это любовный роман?
— Если вы шли в Das Alte Museum, тогда почему сначала оказались в Пренцлауэр-Берге?
— Как у вас, должно быть, зафиксировано, я совершил свой первый визит в Восточный Берлин четыре месяца назад. И тогда же я открыл для себя Пренцлауэр-Берг. Мне это место показалось очень романтичным.
— Я думаю, вы там с кем-то встречались.
— Я ни с кем не встречался.
— Вы лжете.
— У вас есть доказательства того, что я лгу?
Поскольку они не видели, как я заходил в квартиру Юдит, у меня не было оснований для беспокойства, если только она сама не позвонила им. Если же она все-таки сообщила о моем визите, то для нее это было чревато большими неприятностями, ведь она передала мне фотографии, которые теперь оттягивали задний карман моих джинсов.
— Я просто знаю, что вы лжете, — сказал офицер.
Я пожал плечами, изображая невозмутимость, хотя на самом деле ужасно нервничал.
— Я бы хотел осмотреть содержимое вашего рюкзака.
Я передал ему рюкзак. Он аккуратно выложил на стол чистый блокнот, журнал «Нью-Йоркер», кисет с табаком и сигаретную бумагу, карандаши и ручки, карманное издание романа Грэма Грина «Наш человек в Гаване», который я начал читать, и недоеденный шоколадный батончик «Риттер» с марципаном. Офицер внимательно осмотрел каждый предмет. Потом попросил меня вывернуть карманы. Я послушно выложил на стол ключи, мелочь и бумажник. Особенно его заинтересовал мой бумажник — он изучил каждую карточку из тех, что хранились в кармашках.
— Атеперь снимите куртку и передайте мне. Часы тоже.
Краем глаза я видел, как мистер Пинкертон оглядывает меня с ног до головы. К счастью, подол рубашки прикрывал джинсы сзади. Если бы они попросили меня снять рубашку, то наверняка заметили бы уплотнение в заднем кармане.
Офицер обшарил все карманы моей куртки и осмотрел черные часы «Омега», модель 1950-х годов, доставшиеся мне от отца много лет назад. Я уже чувствовал, что начинаю потеть. Своей напускной дерзостью я маскировал глубокий страх, ведь мне грозили несколько дней тюрьмы по подозрению в шпионаже или контрабанде. И это в лучшем случае.
— Подождите здесь, пожалуйста, — сказал офицер.
Собрав мои личные вещи, он запихнул их в рюкзак и удалился в сопровождении Пинкертона, заперев за собой дверь. Я задался вопросом: что дальше?
Меня продержали в будке больше двух часов. Вернее, я мог только догадаться, сколько прошло времени, поскольку вместе с офицером исчезли и мои часы. Без чтения, авторучки и бумаги мне ничего не оставалось, кроме как сидеть на полу и предаваться своим мыслям. Я думал о том, как Петра проводила день за днем в одиночной тюремной камере, где ей точно так же нечем было себя занять. Сидя взаперти, я мог сказать, что эта пытка очень мучительна. Плюс ко всему мне отчаянно хотелось в туалет, и страх перед неизвестностью возрастал с каждой минутой.
Но тут дверь открылась, и вошел офицер, один, с моим рюкзаком в руке. Он швырнул рюкзак на стол и сказал:
— Встаньте.
Как только я вскочил на ноги, он кивнул на рюкзак:
