Джонатан Франзен - Свобода
— Думаю, Ричард был прав. Помните, что он сказал? — наконец произнес он. — Что люди склонны передумывать. Наверное, будет лучше, если вы оставите себе возможность выбора.
— Но если я твердо знаю, что сейчас права? Я не поручусь, что в будущем останусь разумной.
— Во всяком случае, вы изменитесь. Станете другой. И возможно, вам захочется чего-то иного.
— Тогда к черту, — ответила Лалита, подаваясь вперед. — Если бы я наверняка знала, что в будущем захочу ребенка, то уже сейчас перестала бы себя уважать.
Уолтер усилием воли заставил себя не смотреть на других посетителей.
— А почему вы вообще об этом заговорили? Вы ведь почти не видитесь с Джайрамом.
— Джайрам хочет детей. Он не верит, что я серьезно настроена их не иметь. Я должна ему доказать, тогда он перестанет мне докучать. Я хочу с ним порвать.
— Сомневаюсь, что нам следует это обсуждать.
— Допустим, вы правы, но с кем еще мне поговорить? Вы единственный, кто меня понимает.
— Ох, Лалита… — Голова у Уолтера кружилась от пива. — Мне так жаль. Страшно жаль. Похоже, я завел вас в какие-то дебри, совершенно не желая того. У вас впереди целая жизнь, и… по-моему, вы ввязались во что-то нехорошее.
Слова были не те. Пытаясь сказать нечто относящееся к проблеме перенаселения, Уолтер каким-то образом коснулся темы, имеющей отношение лишь к ним двоим. Он как будто старался предсказать некую вероятность, хотя был совершенно к этому не готов — и знал, что никакой вероятности на самом деле нет.
— Это мои мысли, а не ваши, — возразила Лалита. — Вы мне их в голову не вкладывали. Я всего лишь спросила совета.
— И я советую не делать этого.
— Ладно. Тогда я еще выпью. Или вы и тут меня отговорите?
— Да, я бы не рекомендовал.
— Но все-таки, пожалуйста, закажите мне еще мартини.
Перед Уолтером разверзлась бездна, куда можно было броситься хоть сию секунду. Он был поражен тем, с какой скоростью это произошло. Когда он влюбился в последний раз — точнее, это был единственный раз, — то тянул почти целый год, прежде чем сделать шаг, и большую часть работы проделала за него Патти. Теперь же казалось, что все можно уладить за считаные минуты. Еще несколько беззаботных слов, глоток пива, и бог знает, что будет дальше…
— Я лишь хотел сказать, — начал он, — что, возможно, слишком часто твердил вам о перенаселении. О том, что меня оно угнетает. Но это мой дурацкий гнев и мои проблемы. Я вовсе не имел в виду ничего большего.
Лалита кивнула. На ресницах у нее повисли крошечные слезинки.
— Я люблю вас, как отец, — пробормотал Уолтер.
— Я понимаю.
Но это тоже было неверно, потому что преграждало ему доступ к той самой любви, недопустимость которой ему по-прежнему так больно было осознавать.
— Разумеется, я недостаточно стар, чтобы быть вашим отцом, — оговорился он, — и потом, в любом случае вы не сирота. Я имел в виду, что вы обратились ко мне за советом, как к отцу. Вы правильно поняли, что я, будучи вашим шефом и более опытным человеком… забочусь о вас. В данном случае — как отец. Ничего запретного тут нет.
Произнеся эти слова, Уолтер понял, что говорит полнейшую бессмыслицу. Запреты — вот в чем состояла его главная проблема. Лалита, которая, судя по всему, это понимала, подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза:
— Вовсе не обязательно любить меня, Уолтер. Я не требую взаимности. Договорились? Вы не можете мне запретить.
Пропасть расширялась с ужасающей быстротой.
— Но я тоже вас люблю! — возразил он. — В другом смысле. В определенном смысле. Конечно, люблю. Очень люблю. Но даже не представляю, чем это может закончиться. То есть, если мы и дальше хотим работать вместе, нам не следует об этом говорить. Мы уже зашли слишком далеко.
— Знаю. — Лалита вновь опустила глаза. — И потом, вы женаты.
— Вот именно. Вот именно! Значит, решено.
— Да. Решено.
— Давайте-ка я закажу вам еще выпить.
Признавшись в любви и предотвратив беду, он отыскал официантку и заказал третью порцию мартини с вермутом. Румянец, который всю жизнь приходил без спросу, теперь не покидал его лица. Уолтер с пылающими щеками отправился в туалет и попробовал облегчиться. Он стоял над писсуаром, глубоко дышал и наконец уже готов был опорожниться, когда дверь распахнулась и кто-то вошел. Уолтер слышал, как мужчина моет и вытирает руки. Сам он в это время стоял весь пунцовый и ждал, когда же мочевой пузырь наконец справится со своей задачей. Ему почти удалось помочиться, когда он сообразил, что новопришедший чего-то ждет, стоя у раковины. Тогда Уолтер, отказавшись от своего намерения, спустил воду и застегнул штаны.
— Что, не можешь отлить? К доктору пора? — ехидно заметил стоявший у стенки парень. Белый, лет за тридцать, с морщинистым лицом. С точки зрения Уолтера — воплощение водителя, который плевать хочет на правила дорожного движения. Он торчал у Уолтера за плечом, пока тот торопливо мыл и вытирал руки.
— Тебе черные нравятся, да?
— Что?
— Я видел, что ты пришел с негритоской.
— Она индуска, — ответил Уолтер, обходя парня. — А теперь прошу прощения…
— Думаешь напоить ее и трахнуть, э?
В этом голосе прозвучала такая откровенная ненависть, что Уолтер, опасаясь агрессии, не стал отвечать и поспешно вышел из туалета. Он уже тридцать пять лет ни с кем не дрался и подозревал, что быть избитым в сорок семь лет куда хуже, чем в двенадцать. Когда он сел и принялся за салат из латука, все его тело содрогалось от невыплеснутой ярости, а голова кружилась от осознания несправедливости.
— Как вам пиво? — спросила Лалита.
— Интересные ощущения, — ответил Уолтер, немедленно допивая остатки. Голова как будто стремилась отделиться от туловища и взлететь к потолку, словно воздушный шарик.
— Простите, если я наговорила чего не следует.
— Не беспокойся, — сказал он. — Я…
«Я тоже тебя люблю. Очень тебя люблю».
— …Я в трудном положении, милая. То есть… никаких милых. Никаких. Лалита. Милая. Я в трудном положении.
— Может быть, еще пива? — предложила девушка с лукавой улыбкой.
— Понимаете ли, дело в том, что я люблю свою жену.
— Да, конечно, — отозвалась она, даже не пытаясь его вызволить. Лалита выгнула спину, точно кошка, и потянулась через стол, положив красивые нежные руки с бледными ноготками по сторонам его тарелки, словно предлагая Уолтеру: коснись. — Я так напилась, — заявила она, хитро глядя на него.
Тот оглянулся, опасаясь, что тот тип из туалета наблюдает за ними. Но парня не было в поле зрения — и никто на них не смотрел. Взглянув на Лалиту, которая припала головой к пластмассовой столешнице, словно к мягчайшей подушке, он вспомнил пророчество Ричарда. Девушка стоит на коленях и улыбается, глядя снизу вверх. Ричард Кац смотрел на мир так просто и ясно. Волна раскаяния пробилась сквозь хмель и остудила Уолтера. Ричард воспользовался бы опьянением Лалиты — но только не он.