Александра Маринина - Дорога
– Естественно. Ты даже слушать меня не хочешь. – Камень с удовольствием прицепился к неосторожно брошенному слову, чтобы продолжать развивать свою жалостливую балладу. – Меня никто слушать не хочет, и я никому не нужен, и меня никто не любит. Я всем в тягость.
Ворон помолчал немного, склонив голову набок, и вдруг встрепенулся.
– Я понял. У тебя депрессия. Банальная депрессия. Ничего, это мы поправим, я знаю, как с этим бороться. Надо найти то, что доставляет тебе удовольствие, и этим заниматься. Хочешь, я полечу посмотрю, что там у Любы с Родиславом? Я быстро, ты и оглянуться не успеешь. Хочешь?
– Не хочу, – сварливо буркнул Камень.
– Что, совсем не хочешь? Совсем-совсем? – не поверил Ворон.
– Совсем не хочу. Я не хочу жить чужой жизнью, я не хочу смотреть на нее из вечности. Я хочу, чтобы у меня была своя жизнь, собственная.
– Ладно, устроим тебе твою собственную жизнь, – покладисто согласился Ворон. – Давай я тебе макушку почешу. Тебе будет приятно. Это будут твои собственные ощущения. Хочешь?
– Не хочу.
– Ну тогда давай я вокруг тебя крыльями помашу, ты почувствуешь движение воздуха, сквознячок. Это тоже будут твои собственные ощущения. Хочешь?
– Не хочу.
– Тогда давай я белочку позову, и она…
– Не хочу я твою белочку, – перебил его Камень.
– Ну давай я за Ветром сгоняю, он сейчас в Австралии, у него сезон виндсерфинга. Он прилетит, погреет тебя. Давай?
– Не давай. Ветра я тоже не хочу.
– А чего же ты хочешь? Ты только скажи, чего ты хочешь. Подумай, что доставило бы тебе удовольствие, а уж я расстараюсь. Все ради тебя сделаю.
– Хочу, чтобы у меня была собственная жизнь, которую я мог бы вспоминать и о которой мог бы рассказывать.
Ворон снова умолк. Желание друга казалось ему абсолютно невыполнимым. И что с этим делать, он не знал.
– Тогда я могу предложить тебе только один вариант, – наконец произнес он. – Но ты на него никогда не согласишься.
– Какой? – вяло поинтересовался Камень.
– Нарушай.
– Что? – В голосе Камня послышалось негодование, и Ворон обрадовался. По сравнению с недавней апатией это был явный прогресс.
– Нарушай правила. Меняй реальность. Вмешивайся в жизнь. Это будут твои собственные поступки, и ты сможешь о них рассказывать.
– А последствия? Ты же знаешь, что нарушать нельзя, потому что последствия изменений катастрофичны. Как ты можешь такое предлагать? – возмутился Камень.
– Но это единственный вид деятельности, который тебе доступен. Ты можешь делать только это, больше ничего. Вот и делай, если тебе хочется. И фиг с ними, с последствиями. Зато будет о чем рассказать и что вспомнить.
– Нет, это не годится, – решительно отверг Камень предложение друга.
– Ну, тогда я не знаю, чем тебе помочь, – расстроился Ворон. – А хочешь, я Змея позову? Он умный, он придумает, что делать.
Камень очнулся и понял, что в своей депрессии зашел слишком далеко: он так раскапризничался на пустом месте, что бедняга Ворон готов наступить на горло собственным принципам и забыть о застарелой вражде со Змеем. Пожалуй, пора перестать ныть. Что это он, в самом деле? Изменить все равно ничего нельзя, ноги от такого нытья у него не вырастут, крылья – тем более, так чего предаваться мрачности и унынию? Зато, если Ворон почешет макушку, будет очень даже приятно.
– Ладно, – смилостивился он. – Поскреби мне макушечку и лети за очередной серией.
Еще не улегся ветерок, поднятый крыльями взлетевшего Ворона, как нарисовался Змей.
– Ты что это удумал? – накинулся он на Камня. – Откуда все эти глупости у тебя в голове появились?
– Это не глупости. Это мысли, – с достоинством ответил Камень. – Вот ты считаешь себя мудрецом, тогда ответь мне, зачем мне такая жизнь? Почему боги обрекли меня на скучное бездействие? За что меня так наказали?
– Боги ничего не делают просто так. Они создали тебя таким, чтобы ты думал. Ты – один сплошной мозг, ты ничего не можешь делать, кроме как думать. И в этом твое предназначение. Если бы ты мог ходить, летать или ползать, ты бы отвлекался и думал бы меньше. Боги в твоем лице создали идеального философа, которому чужды мирские заботы и тревоги и который может спокойно предаваться созерцанию и не замутненному эмоциями мышлению. Понял, чудовище ты твердокаменное? Тебе дан величайший дар, а ты недоволен и готов променять его на всяческую никому не нужную суету.
– Но боги дали мне и другой дар – менять реальность, – заметил Камень. – Зачем? Объясни, если ты такой умный.
– Я не умный, – поправил его Змей. – Я мудрый, а это не одно и то же. Этот великий волшебный дар боги дали только тебе. Ты это прекрасно знаешь, но задумывался ли ты, почему именно тебе и только тебе?
– Не задумывался, – признался Камень. – А ты знаешь почему?
– Конечно, – усмехнулся Змей. – Тебе дан дар, которым нельзя пользоваться. Воспользоваться им – величайшее искушение, которому противостоять может только одно существо на Земле – ты, Камень. Больше никто с этим искушением не справился бы. Только у тебя хватает интеллектуальных сил на то, чтобы понять, что этого действительно нельзя делать, и только у тебя хватает душевных сил противостоять соблазну.
– Но если нарушать нельзя, если нельзя пользоваться этим даром, то зачем боги вообще его дали? Не давали бы совсем, и вопросов бы не было.
– Э, мил-друг, как у тебя все просто! Существа, населяющие Землю, будь то люди или мы с тобой, нуждаются в обучении на примерах. Если не подавать примеры героизма, то не будет героев. Если не подавать примеры того, как можно противостоять искушениям и соблазнам, то никто никогда не научится этого делать, и жизнь на Земле превратится в хаос и анархию. Боги всегда точно знают, кому какую ношу давать, и они никогда никому не дают того, с чем этот кто-то не может справиться. И свои дары, и испытания они дают осознанно. Только ты сможешь справиться со своим даром и не обратить его во вред, потому тебе его и дали. И ты всей своей вечной жизнью должен показывать пример того, как можно бороться с искушениями. Понял?
– Ты думаешь, все обстоит именно так? – с сомнением произнес Камень. – Что-то мне не верится.
– Пожалуйста, предлагай свою версию, давай ее обсудим, – с готовностью откликнулся Змей.
Но никакой другой версии у Камня не было. Получалось, что ныл он совершенно напрасно и то, что он считал своей бедой, на самом деле было даром богов, за который надо быть благодарным судьбе. Хорошо, что есть на свете мудрый и рассудительный Змей, который всегда может успокоить и утешить.
– А ты уверен, что я могу достойно противостоять соблазну? – тревожно спросил Камень, понизив голос. – Я же раньше нарушал правила.
