Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан
— Тик-так, тик-так…
— Я весь вечер искал и вот теперь я, без сомнения, нашел.
— Тик-так, тик-так…
— Да поймите же, я действительно кинорежиссер, вот ведь в чем дело. Смотрите! — и он сунул ей кредитную карточку.
— Джейкоб Херш, — прочитала она вслух совершенно равнодушно.
— И вот еще это.
Не без усилий, щурясь и помаргивая, она прочитала рецензию на последний фильм Джейка. Тщательно осмотрела его профсоюзный билет. Опять взялась за вырезку из газеты, стала читать снова — на сей раз медленнее, шевеля губами, а самокрутку рассеянно вручила Гарри. Притворившись, будто глубоко затягивается, Гарри расплылся:
— Ка-айф!
— Ну? Что вы хотите?
— Давайте отсюда свалим и зарулим ко мне. Посидим, выпьем. Это недалеко, — сказал он и привстал.
Но девушка не поддавалась.
— Вы не актриса?
Вроде кивнула? Нет. Похоже, просто носом клюнула.
— Но такая красивая! Класс.
— Я студент. Учу английский. И помогаю по дому. Au pair girl.
— Нет, это надо же! — покачав головой, Гарри шмякнул кулаком в ладонь. — Кто бы поверил?
— Поверил? Чему?
— Что молния ударит дважды в одну точку.
— Я не понимаю.
— Элке Зоммер! Она тоже работала помощницей по хозяйству, причем, вы знаете, прямо здесь, в Хэмпстеде. Ну, то есть до того момента, как ее заметили.
На сей раз, когда он взял ее за руку, поднимая из-за стола, она не противилась.
— Но вы же понимаете, я ничего не могу обещать, — не умолкал Гарри. — Ваш английский не так уж плох, то есть на самом деле он очарователен, но есть пассажи, которые я бы хотел, чтобы вы мне прочитали. Вы согласны?
— Почему нет? — ответила она, пожав плечами.
На улице, в полном восторге от своего успеха, с бьющимся сердцем, Гарри вдруг говорит:
— Пройдитесь! Пройдитесь чуть впереди меня.
— Зачем?
— Делайте, как я сказал. Пожалуйста.
Она поплыла впереди.
— Потрясно. Абсолютно потрясно, — одобрил Гарри, догнал ее и взял под руку. — Ну, пошли!
17Положенной недели траура Джейк не высидел, улетел на день раньше из-за дурацкой, постыдной и ненужной ссоры с родичами. Воспоминание о ней было мучительно. Ох, как мучительно! Болтаясь в синем небе над Лабрадором в самолете, летящем в Лондон, временами задремывая, Джейк несся над рифленой стальной Атлантикой, но мыслями снова и снова возвращался к спору с дядей Эйбом — уж теперь бы он по-другому, все бы сказал как следует!
Англия заявила о себе болью в ухе, воздушными ямами при снижении и непременной грядой гнусной облачности на подлете. В Хитроу он вышел мрачнее тучи, хотя впереди, уже завтра, ждала поездка на Корнуолл, Нэнси и дети.
В доме горел свет. Неужто он забыл?.. «Ах нет, там, видимо, Гарри, черт бы его… — подумал он, — …черт бы его взял-то», — и повернул ключ.
В коридоре сладковато пахло какими-то воскурениями.
Войдя в гостиную, увидел девицу. Мутненькие голубые глазки. Жидкие светлые волосы. Лошадевата. Она вышла в гостиную из кабинета и от неожиданности замерла, но тут же нарочито непринужденно наклонилась, подняла с полу шаль и прижала к грудям. Следующие несколько секунд он потом вспоминал как стоп-кадр: оба замерли и только смотрели друг на друга. Джейк раздраженно, с нетерпением, девушка — прислонившись к дверному косяку и застыв, будто ожившая картинка, предваряющая главный разворот «Плейбоя».
— Да? — сказала она.
— Это мой дом! — раздраженно бросил Джейк. — Моя фамилия Херш. — После чего, словно в подтверждение права собственности, швырнул на диван дорожную сумку, про себя подумав, что ведет себя агрессивно, можно сказать даже жлобски, как какой-то из героев А.Д. Кронина — был у него такой тиран-папаша, который тоже, возвращаясь в дом, всех там гонял[351].
Девушка удалилась в кабинет, оттуда послышалось хихиканье, шепот, после чего появился обеспокоенный Гарри.
— Слушай, ради бога! Надел бы хоть что-нибудь.
Гарри стал натягивать брюки, идиотически при этом ухмыляясь.
— Ты должен был вернуться только завтра…
— Я передумал.
Надев штаны, Гарри схватил Джейка за рукав и умоляюще прошептал:
— Я ей сказал, что я киношник. Режиссер. Не выдавай меня, ладно, Джейк?
Тут снова вышла она, встала в дверях, на сей раз вся завернутая в шаль.
— Хочешь ее трахнуть? — шептал Гарри. — Она насчет этого сама не своя. Сделает все, что душе угодно.
— В данный момент, Феллини, я сам не свой насчет одного. Насчет выпить. — И, резко развернувшись, рванул, шагая через две ступеньки, к себе в комнату, причем споткнулся только раз.
Коварный Гарри послал к нему Ингрид с подносом. На нем «Реми Мартен» и бокал.
— Вы сердитесь на нас, — сказала она.
— А вы наблюдательны.
— Вы интеллектуал?
— Что-то вроде.
— А в доме ружье держите.
Значит, Гарри водил ее на экскурсию в его укрывище. Эта немецкая сучонка видела фотографии на стене. Фрау Геринг, семейство фон Папенов, «Зепп» Дитрих…
— Имею на то причины, — сказал он. — А теперь будьте добры, куда-нибудь все это поставьте и уходите.
Сексом от нее просто разило, тогда как от него столь же явственно разило смертью. Непонятно зачем он вдруг добавил:
— Я собираюсь принять ванну.
— Какие причины?
— Для ружья или для ванны?
— Ружья.
— Ну а вдруг я собираюсь стрелять! Например, в каких-нибудь немцев. Может быть, даже в вас. Кто знает?
Ингрид вдруг захихикала, тыча пальцем, но не мужские его стати ее рассмешили. А трусы, в которых он перед нею стоял. Когда-то белые, они были все в синих разводах. Пилар сдуру сунула их в стиральную машину вместе с джинсами Сэмми, и джинсы их покрасили.
Разозлившись, Джейк дернул ее за шаль, которая тут же свалилась. После чего, чтобы девица не подумала, что он совсем уж сухарь какой-нибудь или ханжа, Джейк походя потрепал ее по груди, потом сердито сунул ей руку между ног. С вызовом на него глядя, она его руку там зажала. Джейк, к собственному удивлению, ответил тем, что со всей дури ущипнул ее. Ее сразу начала бить крупная дрожь. В общем, не успел он оглянуться, как она уже стояла на коленях, и ее голова сновала вверх-вниз над его причинным местом. Имея в виду обескуражить ее, заставить это дело прекратить, Джейк стал изображать надменное равнодушие, хотя пульсирующая эрекция его выдавала. Тем не менее он все-таки нашел в себе силы проговорить:
— Идите, возвращайтесь к Гарри, прошу вас. Он, должно быть, уже заждался.
В половине шестого утра Ингрид вышла на улицу и двинулась в сторону дома; шла неуверенно, заметно пошатываясь, на ходу всхлипывала. За нею полз автомобиль, и она уже приготовилась отшить очередного приставалу, но это оказались не повесы, горящие желанием ее подклеить, а патруль полиции, возвращающийся после прочесывания парка в поисках эксгибиционистов.
— Девушка! С вами все в порядке?
Первоначальный ее сбивчивый рассказ, то и дело прерываемый слезами, впечатления не произвел. Обычный пьяный бред. Сержант Хор готов был отмахнуться: девицы, шляющиеся в этот час по улицам в расстроенных чувствах, чуть что, все норовят нести чушь про сексуальное насилие, особенно если они и тебя боятся. Подъехал ближе к тротуару и остановился, не глуша мотор. Его напарница по фамилии Эверетт пригласила девушку в машину и усадила рядом с собой на заднее сиденье их белого «ягуара». Превозмогая усталость, попросила девушку начать сначала. Какое там! Та вновь понесла околесицу, истерически подвывая и временами переходя на немецкий.
— А повторите-ка еще раз — как, говорите, его звали? Ну, того, другого, — спросил сержант Хор, бросив многозначительный взгляд на напарницу, которая все-таки вытащила наконец записную книжку.
— Херш его звали.
— Вы употребляли наркотики?
— Niemals![352] Я — нет.
— Вы — нет. А они?
Ингрид умолкла, истерику сменил трезвый расчет, и после паузы она объявила, что чувствует себя уже гораздо лучше, так что вполне сможет дойти до дома.
— Да ну, нам же не трудно. Мы подвезем вас. Но может быть, вы согласитесь сперва заехать на чашечку чая к нам?
18В половине одиннадцатого утра Джейк с Гарри предстали перед магистратским судом, что на Грейт-Мальборо-стрит. Гарри обвинялся в изнасиловании и содомии, кроме того, в хранении наркотика каннабис. Джейк обвинялся в изнасиловании, а также в пособничестве и непресечении содомии; вменялось ему и хранение наркотика. Оба виновными себя не признавали. Против того, чтобы их выпустить под залог, инспектор сыскной полиции Мэллори, назначенный расследовать дело, возражений не имел, и суммы определили в тысячу фунтов для Джейка и две пятьсот для Гарри. Чтобы полиция успела собрать улики, Мэллори попросил отсрочить слушание на восемь дней. На это Его Милость тоже согласился. После чего Джейк, совершенно ошарашенный событиями, с молниеносной быстротой сменяющими друг друга, удалился вместе с Гарри в паб на другой стороне улицы.
