Жоржи Амаду - Большая Засада
А как собрать отряды пастушек в Большой Засаде, не привлекая проституток? Начнем с того, что здесь не было достаточного количества барышень, чтобы составить два отряда по восемь пастушек, а замужние или просто жившие с мужчинами отказывались, ссылаясь на мужей, детей и сожителей. Оставались только проститутки, к тому же в Большой Засаде сложно было провести четкий водораздел между ними и почтенными семьями. Скажите на милость, чем промышляет Жасинта Корока, кто она: повитуха или проститутка? И в том и в другом деле она прославилась — золотые руки, аппетитная щелка. На хлеб насущный она зарабатывала на походной койке и никогда ничего не брала за принятые роды. Она приняла всех детей, родившихся здесь, в том числе младенцев Илды, Фаушты и Зеферины. Дочку этой последней, появившуюся на свет в ночь наводнения, нарекли Жасинтой в честь кумы, в знак благодарности. Тот, кто попытался бы воспротивиться участию проституток в параде пастушек Большой Засады, поставил бы под угрозу сам выход рейзаду — такова плата за дерзость.
Ах, это самые красивые пастушки! Самые нарядные, изящные и веселые! Пришлось даже увеличить общее количество, потому что всех вместе, считая барышень и проституток, их было двадцать три на два отряда по восемь пастушек каждый. Великодушная сиа Леокадия решила, что, раз уж в Большой Засаде всего один рейзаду, такие условности становятся излишними — почему только по восемь? Она подняла до двенадцати количество участниц в голубом и красном отрядах и, чтобы уравнять их, пригласила старую Ванже. Та не заставила себя долго просить — пастушкой в ее возрасте можно стать только здесь, на краю света.
В Эштансии у каждой пастушки было свое, традиционное имя. Пастушка менялась, а имя оставалось — Бабочка, Ласточка, Красотка, Наездница, Бархатная, Журити[103] и Белая Лилия — это восьмерка из голубого отряда. Магнолия, Куиубинья,[104] Пинтассилгу,[105] Прелесть, Ручеек, Питанга, Овечка и Бем-те-ви — восьмерка красного отряда. В Большой Засаде к ним прибавилось восемь новых прозвищ, выбранных самими участницами в согласии с сией Леокадией. Старая Ванже назвалась Сержипанкой, Рессу — Итабункой, Бернарда — Цыганочкой, и так далее до конца списка. Если кто-то настаивает на других пяти именах, чтобы хроника рейзаду сии Леокадии в Большой Засаде была еще более подробной и точной, то вот они: Грациозная, Баианка, Отважная, Цветочек, Подсолнух.
Все было во время репетиций: смех и слезы, любовь, споры и ссоры. Из-за одноглазой Рикардины, пастушки по имени Подсолнух, Додо Пероба и погонщик Левинду повздорили, обменялись оскорблениями и бранью, но до мордобоя дело не дошло: сиа Леокадия требовала на репетициях порядка и сдержанности.
Она похвалялась, что в Эштансии после каждого рейзаду случалась свадьба. Если в Большой Засаде пары просто сходились, вместо того чтобы жениться, то это потому, что в местечке не было падре, чтобы обвенчать и благословить жениха и невесту. Например, Зинью, независимый плотник, работавший на себя, столь же умелый, как и мастер Лупишсиниу, — он сделал каркасы для костюмов Дикого Зверя и Быка, и они вышли лучше, чем в Эштансии, — по мнению сии Леокадии, более легкие и более прочные, — по окончании рейзаду он сошелся с Клейде, пылкой и торопливой пастушкой Ручейком, младшей дочерью Габриэла и Синьи, сестрой покойного Танкреду и Ненеки — другой торопыги, которая осталась в Сержипи, чтобы жить с Осирише на шее у сеу Америку — отец ведь для того и нужен.
Целый батальон женщин занимался костюмами пастушек. Портниха Наталина взяла на себя одеяние паяца Матеуша — ситцевый костюм Пьеро, украшенный помпонами, замысловатые штаны Быка и знамя. Чтобы дополнить облик Кабоклу Гоштозинью, удалось раздобыть, одолжив на скотном дворе, кожаную куртку и шляпу. Формы для солдат не было, и поэтому в Большой Засаде они превратились в жагунсо, вооружившись до зубов карабинами, пистолетами и кинжалами. Сиа Леокадия решила сама сработать облачение — наполовину голубое, наполовину красное — Госпожи Богини, своей внучки Аракати: юбку, корсаж, накидку и множество украшений. Они так и не смогли отметить пятнадцатилетие Аракати из-за лихорадки, которая терзала Большую Засаду зимой, и сиа Леокадия решила отыграться летом.
Лето превратило грязь в пыль, солнечный свет напитал ростки какао, придав силу и необыкновенную красоту цветущим плантациям. Народ был весел, позабыв о той тяжелой године, когда их постигли наводнение и чума, — что прошло, то прошло.
11Они скакали бок о бок — полковник Боавентура Андраде и Натариу, и капитану показалось, что фазендейру очень постарел. Старость навалилась на него внезапно — морщины углубились, стало больше седины, он начал подолгу молчать.
Вместе с Эшпиридау и погонщиком Жоэлом они направлялись на станцию в Такараш, чтобы встретить дону Эрнештину, которая ехала на праздники на фазенду к мужу. Погонщик вел осла Ималайу, получившего такое имя по причине своей тучности. На широкой спине животного было седло, изготовленное по особой мерке, чтобы вместить в себя телеса святой супруги полковника.
Глядя на хозяина каждый день в Ималайе, Натариу не отдавал себе отчета, насколько постарел полковник. Но этим утром, когда они скакали верхом бок о бок, курибока заметил опустошение, которое произвел возраст на обмякшем лице, уловил тяжелое дыхание, и ему стало страшно.
Подав знак Натариу, чтобы тот последовал за ним, полковник пришпорил кобылу и поскакал вперед. Наемник и погонщик держались на почтительном расстоянии.
— Скажи Леокадии, что, раз Эрнештина на фазенду приехала, я не смогу пойти на рейзаду. Жалко, потому что Сакраменту понравилось бы. Я сказал ей, чтобы она пошла, — держалась бы вместе с кумой Зилдой. И представь себе, она отказалась, потому что если она пойдет, то кто тогда поможет Эрнештине? Хорошая девушка.
На мгновение он замолчал, будто размышляя об отказе Сакраменту, а потом сказал, но уже тише:
— Послушай, Натариу, я хочу попросить тебя об одной вещи.
— К вашим услугам, полковник.
— Ты всегда помогал мне при жизни. Хочу, чтобы ты помог мне после смерти.
Натариу заподозрил неладное и насторожился — о чем хочет попросить его полковник? Наверняка хочет вырвать у него обещание служить его сыну, так же как служил ему, сохраняя звание и обязанности управляющего фазенды Аталайа. Он не хотел брать на себя эти обязательства. Только он знал, какой ущерб наносил фазенде Боа-Вишта тот факт, что ему приходилось заниматься землями полковника: плантациями, урожаем, мелиорацией, работниками. Это была трудная, тяжелая задача и огромная ответственность. Другой хозяин — никогда. Полковник Боавентура Андраде был первым и единственным, и он будет последним. После него никто больше не будет приказывать ему. Натариу напряженно ждал.
— Послушай, Натариу! Обещай мне, что, когда я умру, ты приглядишь за Сакраменту. — Он повторил: — Она хорошая девушка.
Отбросив подозрения и страхи, Натариу пообещал:
— Если случится так, что вы умрете раньше меня, насчет девушки можете не беспокоиться. Раз она ваша, то значит мне как дочь. Я пригляжу за ней.
Долгое время они скакали молча. Тревога исчезла с лица полковника, усталого, но прояснившегося. Голос его был спокойным. Так бывало всегда, когда он принимал какое-либо решение:
— Просто так терпеть стариковское занудство! Знаешь что, Натариу? Я куплю дом в Итабуне и запишу на ее имя.
— С вашего позволения, полковник, я считаю, что это совершенно правильно.
12На склоне, который вел к резиденции капитана Натариу да Фонсеки, стоявшей на вершине холма, закружились фонари пастушек будто стайка взметнувшихся светлячков. Отсюда сиа Леокадия начала представление вечером пятого января, накануне дня Богоявления. За ней следовало все население местечка. Только один человек не взволновался из-за пастушеских перипетий — сертанец Алтамиранду. Праздник для него сводился к появлениям Сау на холме с козами. Чтобы продолжать влачить свое существования, ему больше ничего не было нужно.
Два отряда пастушек, а между ними — герои представления, располагались перед верандой, во дворе, который простирался до самого ствола мулунгу. По знаку сии Леокадии они начали «Песню-просьбу о зале», обращаясь к празднично одетым хозяевам дома — сии Зилде и капитану, ждавших их в дверях:
Пришли, пришли,
Пришли смуглянки,
Рейзаду барышень,
Ах какой прекрасный танец!
В гостиной было недостаточно места для движений ансамбля — для шалостей Быка, развития отношений между Госпожой Богиней и Кабоклу Гоштозинью, для кувыркания паяца Матеуша, беготни Дикого Зверя и солдат — лучше сказать, жагунсо. Ни в доме капитана, ни тем более в тех, которые они посетили потом. Во всех они представили только одну сценку, помимо «Песни-просьбы о зале» и благословений, спетых в честь новорожденного Господа:
