Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов
— Я видел вас вчера в «Синематеке».
— Да? В чем?
— Гаранс обращается к вам со словами: «Вы говорите, как ребенок. Так любят лишь в книгах да еще в мечтах. Но не в жизни!» — а вы отвечаете…
— «Мечты и жизнь похожи, иначе и жить не стоит. И вообще, какое мне дело до жизни? Я люблю не жизнь, а вас!»
— Мне ужасно нравится этот фильм.
— Мне тоже.
— Вы не изменились.
— Прошло двадцать лет, так что спасибо.
Внезапно я почувствовал, как кто-то коснулся моего левого плеча. Дебюро оглянулся. Я повернулся и увидел… ее. Она смотрела на меня с радостным изумлением:
— Что ты тут делаешь?
— Ну…
— Невероятно, что мы снова встретились именно здесь!
— Наверное, это было где-то записано.
— Наверное…
— Столько народу пришло.
— Как обычно. Не знала, что ты тоже этим интересуешься.
— Я всем интересуюсь.
— Гениально, да?
— Что?
— Лекция Бержье.
— Согласен, потрясающе.
— Смотри, они мне ее подписали.
Она протянула мне «Утро». Я открыл книгу и увидел посвящение, сделанное фиолетовыми чернилами: «Вместе с Камиллой наступило утро Волшебниц».
— Красивая фраза.
— Они объясняют нам так много тайн! Эти люди — гении. Ты прочел «Утро магов»?
— У меня сейчас очень много других дел, но я завтра же возьму его в библиотеке, и мы сможем обсудить эту книгу.
— Ты что, знаком с Барро?
— Вообще-то, нет.
— Я часто о тебе думала.
— Правда? Я тоже.
— Я много раз приходила в «Синематеку».
— А уж сколько фильмов я посмотрел, даже говорить не стоит. Почему ты не заходила в зал?
— Потому что искала тебя в холле. Но я знала, что мы обязательно увидимся. Кстати, я Камилла.
— Очень красивое имя. Я — Мишель.
Мы, как старые товарищи, пожали друг другу руки.
— Ты один?
— Собирался пойти с другом, он русский, но в последний момент сорвалось. А ты?
— Я была с братом. Увидела тебя, а его потеряла. Я в выпускном классе, в Фенелоне.[175]
— А я в Генрихе Четвертом.
— Мой брат учится там в первом классе. А трое других — в лицее Карла Великого.
— Большая у тебя семья.
— У меня еще и младшая сестра есть.
Театр опустел, но люди не расходились, продолжали обсуждать услышанное, чувствуя общность друг с другом.
— Не знаю, куда он мог подеваться.
— Давай я тебя провожу.
— Он мой старший брат, и я не хочу возвращаться домой без него.
— Ничего страшного, он сам найдет дорогу.
— Дело не в нем, а в нашем отце. Если мы придем порознь, он такое устроит…
Я промолчал, чтобы она не сочла меня навязчивым и слишком любопытным.
— Папа выцарапает нам глаза, если выяснится, что мы ходили на лекцию. Он ненавидит Бержье, Повеля и «Утро магов».
— Он твердолобый ученый?
— Не в том дело. У нас не совсем обычная семья.
— Нам будет что рассказать друг другу.
Она привстала на цыпочки, ища глазами брата, заметила его и махнула рукой. К нам подскочил раскрасневшийся парень:
— Что ты творишь? Где ты была?
— Жерар, это мой друг по «Синематеке». Мишель, это мой брат Жерар Толедано. Он тоже готовится к бакалавриату.
Я протянул руку и лучезарно улыбнулся:
— Мишель Марини. Очень рад познакомиться.
Он послал мне не слишком дружелюбный взгляд, но руку пожал крепко.
— Нам нужно бежать, Камилла! Я потратил уйму времени на твою затею. Как ты можешь верить в подобные бредни? Лучше бы в кино сходили! Что мы скажем папе?
— Правду.
— Ты ри-ихнулась или как?
Мне показалось, что он говорит, как «черноногий», его акцент и жестикуляция наверняка понравились бы алжирским Делоне. Жерар скрылся в толпе, Камилла последовала за ним, на ходу она обернулась и сказала:
— Завтра я освобождаюсь в пять.
* * *Все истории имеют продолжение. Не знаю, из-за кого или благодаря кому это случилось. Звезды ли вмешались, случай, наша воля, наше желание, или некто неведомый развлекается, дергая за веревочки, и они иногда переплетаются. Честно говоря, меня это мало волновало. Я был счастлив. А полгода спустя задавался вопросом, правильно ли поступал, упорствуя в поисках Камиллы? Нужно было прислушиваться к мудрым советам членов клуба и не насиловать судьбу. Я мог сохранить воспоминание о нашей встрече на тротуаре улицы Ульм. Воспоминание об одной из тех прекрасных незнакомок, что прошли мимо, а мы не сумели остановить их, удержать при себе.
7
У меня был всего один шанс. Я понятия не имел, как себя вести, и спросить было не у кого. О чем с ней говорить? Что она обо мне подумает? На следующий день, в 17.00, я ждал ее на углу улицы Сюже, стоя в воротах дома напротив лицея Фенелона. Вид сотен девочек разного возраста, вышедших из здания после занятий, поразил мое воображение. В моем лицее каждый год ходили разговоры о том, что обучение станет совместным, но дело с мертвой точки не двигалось. Я вышел на улицу Л’Эпрон, и на меня обратились взгляды всех «фенелонок». Я сделал вид, что заблудился, и направился к бульвару Сен-Жермен. Лицеистки постепенно разошлись в разные стороны, и я ее увидел: она стояла у дверей и крутила головой, высматривая меня, а я всякий раз отшатывался и прятался за углом. Она решит, что я — полный идиот, не способный произнести ни одной вразумительной фразы. Когда я рискнул выглянуть еще раз, она удалялась в другую сторону. Я рванул через Пассаж, промчался вверх по улице Сент-Андре-дез-Ар и трижды обежал квартал, но Камиллу не увидел. И тут у меня за спиной раздался ее голос:
— Мишель!
Она стояла перед витриной магазинчика.
— Прости, поздно вышел, — извинился я, стараясь отдышаться.
— Рада тебя видеть.
Я не знал, как продолжить разговор, но она меня опередила:
— Ты не проголодался? Сейчас четыре, пора перекусить.
Мы зашли в булочную на улице Бюсси, Камилла купила хлебец с изюмом и настояла, чтобы я тоже взял один, сказав, что никто в квартале не делает выпечки вкуснее. Потом мы отправились в бистро дю Марше, что на углу улицы Сены, устроились за столиком и заказали два кофе. Камилла наклонилась вперед и поманила меня пальцем:
— Видел, кто сидит у стойки?
— Не обратил внимания.
Я обернулся.
— Тот, что в бархатной куртке и водолазке, — это Антуан Блонден,[176] — шепотом сообщила Камилла.
— Кто он такой?
— Я думала, ты спец по французской литературе.
— Вовсе нет. Я увлекаюсь русскими авторами.
— И греческими.
— Из греков я читаю только Казандзакиса. А вот Блондена не знаю. Хороший писатель?
— Неужели ты в прошлом году не видел «Обезьяну зимой»?[177]
— Я редко хожу в кино, в основном в «Синематеку». Один мой друг работает киномехаником на улице Шампольона, я смотрю фильмы, когда он крутит их в своем зале.
— А вчера что тебе больше всего понравилось?
Это был коварный вопрос. Мне следовало дать уклончивый, но ловкий ответ. Я напустил на себя серьезность:
— Я еще не прочел «Утро магов», но вчера был там с одним русским, он мой друг и очень интересуется… магами, волшебством, ну, ты понимаешь.
— Алхимией.
— Вот-вот. Это его ремесло. Он проявляет и печатает фотографии. А ты интересуешься алхимией?
— Прочти «Утро магов» и хотя бы несколько номеров «Планеты», иначе разговор у нас не получится.
— Я очень быстро читаю, так что на следующей неделе буду готов.
— Тебе понадобится время, чтобы переварить прочитанное.
— Не волнуйся, я за два дня могу прочесть роман в четыреста страниц и сразу его запоминаю. Ты готовишься к бакалавриату?
— Это запретная тема.
— Учту. А почему?
— В жизни есть и другие важные вещи, разве не так? Я с утра до вечера слушаю разговоры об экзаменах на степень бакалавра. Терпеть не могу ровесников. Они скучные и ограниченные. Думают только о родителях и учебе. Мне иногда кажется: если дверь распахнется, их выметет ветром.
— Мы тоже ровесники.
— С тобой все иначе.
— Это правда, степень для меня не фетиш.
— А вот мне жизненно необходимо получить ее.
Она поняла, что я не решаюсь спросить почему, и пояснила:
— Это сложно объяснить… Все дело в семейных традициях. Как у тебя дела в лицее?
— С тех пор как я перешел в «А», все неплохо. Обещаю, мы не будем об этом говорить. Что ты сейчас читаешь?
Она достала из кармана куртки книгу в мятой обложке, с истрепанными, загнутыми уголками страниц и протянула мне:
— «On the Road». Джек Керуак.
— «На дороге»? Не слышал.
— Да ты что?!
— Увы…
— Прочти немедленно. Керуак — Рембо нашего времени.
— Я недостаточно хорошо знаю английский. А ты читаешь в оригинале?
