Раймон Кено - Упражнения в стиле
Вспомним, что топология и теория чисел своим рождением отчасти обязаны тому, что некогда называлось «занимательной математикой» или «математическими утехами». В связи с этим я хотел бы отдать дань памяти Баше де Мезирьяка[*], автора «Занятных и увлекательных задач, что составляются из чисел» (появившихся в 1612 году, а не в 1613-м, как пишут в словаре «Ларусс»), одного из первых членов Французской академии. Вспомним также, что, как замечает Бурбаки в исторической справке к брошюре номер XXI об интегралах, теория вероятностей поначалу была всего лишь набором «забав». До работ фон Неймана[*] это же относилось и к теории игр.
Поскольку у нас еще не появился свой Колмогоров[*], я попробую рассказать о наших забавах и привести несколько примеров. Мы уже определили около шести десятков вопросов, которые нас интересуют. Но в этом докладе я ограничусь специально сделанной подборкой. Прежде всего, расскажу об исследованиях, касающихся наших предшественников (поскольку они у нас есть).
Часть нашей деятельности связана с историей: она заключается в поисках чего-то подобного, имевшего место в прошлом. Это обширная тема, и я приведу лишь два примера.
Первый липограмматический — не улипограмматический! — от греч. λείπω «отсутствовать» и γράμμα «буква». Слово λιπογράμματος можно найти в словаре Байи[*].
Вот определение, данное Г. Пене[*] в «Забавной поэтике» [оно приведено в его книге «Филологические забавы, или Смесь из всех жанров» (опять слово «забава»), 2-е издание — 1825 год, 3-е издание — 1842]: «липограммагия — это искусство писать прозаические или поэтические произведения, не используя ту или иную букву алфавита».
Можно обходиться и без нескольких букв, но мы ограничимся случаем, где n = 1. Итак, мы запрещаем себе употреблять какую-то одну букву.
Разумеется, текст должен быть достаточно длинным для того, чтобы операция оказалась не слишком легкой.
Сам Г. Пене сочинил 26 катренов александрийским стихом — в первом из них он не употребляет букву А, во втором — букву В и т. д.
В III или IV веке Нестор из Ларанды написал липограмматическую «Илиаду»: в первой песне нет буквы А и т. д. В VI веке Фульгенций[*] в книге «De aetatibus mundi et hominis» сделал то же самое «из наивного любопытства», как пишут в старом «Ларуссе» (мнение, которое мы совершенно не разделяем). Может показаться, что липограмматические тексты составлялись только компиляторами, или людьми ограниченными. Ничего подобного. Как и его учитель Ласос из Гермиона[*], Пиндар написал оду без S, а Лопе де Вега — пять новелл, первую без А, а остальные соответственно без Е, I, О, U.
Неужели все это — лишь «наивная» литературная акробатика, как написано в «Ларуссе», лишь «безделица», как пишет Пене? Почему бы не сравнить это с действиями логиков, которые пробуют обойтись без того или иного логического знака и испытывают огромное удовлетворение, когда им удается записать любое логическое выражение, пользуясь из всех операций одним лишь «штрихом Шеффера»[*]?
Если рассмотреть вопрос с более современной точки зрения, можно вычислить «липограмматическую сложность» текста как произведение частоты исключенной буквы на количество слов в данном тексте.
Естественно, если в тексте используются все буквы алфавита, его липограмматическая сложность равна нулю. Частота буквы W (в английском языке) = 0,02; сложность текста в 100 слов без буквы W равна 2. Частота буквы Е = 0,13; сложность текста в 100 слов, в котором нет буквы Е, равна 13.
Машинописная страница в 300 слов без буквы Е имеет сложность 39. А как составить текст сложностью в 10413?
Именно таково достижение Эрнеста Винсента Райта, опубликовавшего в 1939 году роман «Гэдсби» объемом в 267 страниц, в котором он ни разу не употребил букву Е (см. J. R. Pierce «Symbols, Signals and Noise», где приводятся и другие образцы липограмматических текстов). Мы еще не сумели раздобыть этот роман, но отрывок, который цитирует Пирс[*], не создает ощущения чрезмерной искусственности: «It is a story about a small town. It is not a gossipy yarn; nor is it a dry, monotonous account, full of such customary “fill-ins”, as “romantic moonlight casting murky shadows down a long, winding country road”. Nor will it say anything about tinklings lulling distant folds, robins carolling at twilight nor any “warm glow of lamplight” from a cabin window, No»[53].
Естественно, он не мог бы написать «Yes».
Во времена Кантора[*], разумеется, находились геометры, которые считали «детской забавой» Канторову кривую, заполняющую двумерный континуум, или Канторово триадическое множество. Подобно тому как Бурбаки[*] начал с занятий тератопологией[*], возможно, лингвисты смогут не без пользы чуть внимательнее изучить эти примеры потенциальной... предпотенциальной литературы. Интересно проверить, насколько далеко простираются (потенциальные) возможности языка.
Другой областью литературы, близко связанной с УЛИПО, являются стихотворения с фиксированной формой, которые следует отличать от стихотворений ограниченного размера, таких как эпиграмма или эпитафия, — различие, которого не делает Буало[*] во второй песне своего «Поэтического искусства», хотя эта маленькая погрешность ничуть не умаляет достоинств одного из величайших шедевров французской литературы.
В стихотворениях ограниченного размера, например в мадригале, четко определены только количество строк и тема. Стихотворения с фиксированной формой подчиняются строгим правилам, относящимся к длине строк, порядку, чередованию и повторяемости рифм, слов и даже целых строк.
Самые известные среди них — триолет[*], виреле[*], рондель[*], вилланель[*] и т. п. Почти все они вышли из обихода — поэтического обихода — за исключением сонета, который используется и в наши дни. Почему выжил только сонет? Это уже проблема литературной социологии или, скорее, проблема лингвистического и математического порядка, поскольку сонет оптимально удовлетворяет потребность поэта в строго определенной форме и отвечает его осознанным или неосознанным эстетическим потребностям.
Структура триолета не лишена изящества:
А В А’ АА” В’ А В
Строка А повторяется трижды, строка В — дважды. Рифма a повторяется пять раз, рифма b — три раза:
Триолет, который, как мы видим, не зря получил такое название, возник в средние века. Парнасцы[*] пытались его возродить; в качестве примера обычно приводят триолет, написанный Альфонсом Доде. Среди современников — даже тех, кто интересуется фиксированными формами, — я не знаю никого, кто попробовал бы снова ввести его в обращение.
Разумеется, я пришел сюда не для того, чтобы заниматься восхвалением стихотворений с фиксированной формой; и мои намерения и интересы УЛИПО от этого далеки. Мне предстоит описать нечто, в чем заложены еще большие потенциальные возможности, чем в триолете и даже в сонете, устройство которого якобы всем известно. На самом же деле существует очень мало правильных сонетов. Сонет — «изобретение столь же ученое, сколь и занимательное», по словам Дю Белле[*] (точно так же «занятны и увлекательны» задачи Баше де Мезирьяка), — требует выполнения двух правил; первое относится к чередованию рифм:
второе запрещает повторять одинаковые слова. Но в сонете вовсе не обязательно использовать александрийский стих. (В скобках отмечу элементарное влияние арифметики: чтобы писать александрийским стихом, даже самому невосприимчивому к математике поэту приходится считать до двенадцати.) Да, сонет не обязан использовать александрийский стих, он может быть и моносиллабическим. Кстати, один из нас обнаружил, что сонет может быть «азиатским», поскольку читается сверху вниз как китайское письмо.
Вполне потенциальной кажется мне секстина. Она состоит из шести строф по шесть строк в каждой и одной полустрофы из трех строк, на которой я не буду останавливаться, чтобы не усложнять дело — это могло бы стать высшей школой потенциальной литературы.
Секстина пишется предпочтительно александрийским стихом.
Первая строфа состоит из шести строк, которые заканчиваются, например, на следующие рифмующиеся слова:
Я использую пример, приведенный Теодором де Банвилем[*] в «Малом трактате о французской поэзии». Казалось бы, рифмы — довольно посредственны, чего нельзя сказать об их использовании. Каждая из пяти других строф построена с этими же рифмующимися словами, и каждый раз применяется одинаковая подстановка.
