Ким Холден - Оптимистка
— Я обещаю, Гас, — невнятно и глухо отвечает она.
Он аккуратно ставит Кейти на землю, прижимает ее щеку к своей груди и дважды проводит по ее волосам, перед тем, как отпустить. Она держится за ворот его футболки так, как будто не хочет, чтобы он уходил. Гас берет ее лицо в свои ладони и наклоняется так, чтобы их глаза оказались напротив друг друга.
— Я люблю тебя, Опти. — И легко целует ее в губы.
— Я тоже люблю тебя, — шепчет в ответ она.
Он делает большой шаг в направлении такси, распахивает пассажирскую дверь и забирается в внутрь. Никаких «пока».
Кейти шлет воздушные поцелуи и машет рукой отъезжающему такси. Она поворачивается ко мне, и я вижу, что по ее лицу тихо текут слезы. Наконец-то, она разрешила себе поплакать.
Кейти так крепко обнимает меня, как будто пытается слиться в одно целое. Я круговыми движениями успокаивающе поглаживаю ее по спине.
—У тебя отличные друзья, Кейти.
— Я знаю, что мне невероятно повезло.
Я целую ее в макушку.
— Это нам повезло.
Понедельник, 19 декабря
Келлер
Мама не разговаривает со мной уже месяц. Она все еще расстроена, что я поменял специализацию и... всю свою жизнь. Знаю, это не должно меня волновать, потому что так было все время: я стараюсь изо всех сил, но для нее это недостаточно хорошо, и она разочаровывается, я же чувствую себя так, как будто потерпел неудачу... и так продолжается снова... и снова... и снова.
Но сейчас... первый раз в своей жизни я горжусь собой. Я чувствую себя сосредоточенным, уверенным и храбрым. И все это благодаря Кейти. Ее присутствие в моей жизни изменило меня за последние несколько месяцев. Я стал лучше.
Почему мать не видит этого?
Чуть раньше я и Кейти приехали в Чикаго из Гранта на машине. Мы поужинали со Стеллой и Мелани в доме родителей. Отец сегодня дежурит в скорой помощи, а мама отказалась присоединиться к нам.
Ужин прошел немного грустно, потому что, это, скорее всего, последний раз, когда мы видим Мелани. Она переезжает в Сиэтл. Мы пообещали друг другу быть на связи, но оба знаем, как это бывает. Обещания давать легко. Мелани будет жить с родителями и продолжит учиться в университете. Я рад за нее. Она хороший человек. Не знаю, что бы я делал без нее. Она была ангелом-хранителем для Стеллы практически четыре года. Я никогда не смогу отблагодарить ее за это.
Стелла плачет, когда Мелани уходит. Это разрывает мне сердце. На долю секунды я даже засомневался в своем решении.
На часах чуть больше одиннадцати. Стелла спит уже более двух часов, а мама сидит в кабинете, где она закрылась, как только мы приехали.
Кейти ушла отдыхать в гостевую комнату час назад. Прошедшая неделя была насыщена событиями, и она плохо спала. Теперь я могу сказать, что она борется. Кейти такая сильная, самый сильный человек, которого я встречал в жизни, и она пытается быть храброй и держаться, но когда остается одна, позволяет боли взять над собой верх. Я видел это. Осознание того, что я потеряю ее, становится реальнее с каждым дней.
Я не хочу терять ее.
Если бы мог, я бы поменялся с ней местами. Она единственный человек, кроме Стеллы, за которого я готов умереть. Даже без раздумий. Я бы принял пулю за любую из своих девочек.
Отбрасываю одеяло с кровати. Я просто не могу больше тут лежать. Хожу из угла в угол и грызу ногти. От них уже ничего не осталось. Я переживаю и ничего не могу с этим поделать.
Надеваю пижамные штаны поверх боксеров и иду проверить Стеллу. Она крепко спит и выглядит такой спокойной, что от любви к ней у меня сжимается сердце. Кейти была права. Я счастливчик.
Следующая остановка — комната Кейти. Она тоже спит, лежа на левом боку, как и всю прошлую неделю. Она говорит, что ей так удобнее, но я знаю настоящую причину. Боль убивает ее. Она настолько сильна, что Кейти больше не может лежать на спине или животе.
Я ненавижу этот чертов рак.
Сейчас она крепко спит, но я знаю, что это ненадолго. Как и всегда. За ночь она просыпается около дюжины раз.
Когда она только переехала ко мне, я любил наблюдать за спящей Кейти. Она настолько прекрасна, что иногда я лежал и просто смотрел на нее. Как поднимается и опускается ее грудь. Как дрожат ее веки, когда ей что-то снится. Как спокойно она дышит. Иногда я мечтал: Каково было бы прожить с ней вечность, жениться? Как бы она выглядела, вынашивая моего ребенка? На кого был бы похож наш ребенок?
На прошлой неделе я перестал наблюдать за ней — боль начала скручивать Кейти и по ночам. Ее тело как будто деревенеет, а лицо искривляется, пытаясь противостоять мучениям. Иногда она кричит. Того спокойствия больше нет. И это вдребезги разбивает мне сердце.
Поэтому я не смотрю.
Сегодня я не могу заставить себя находиться где-то еще. Я должен быть в этой комнате, с ней, У меня такое чувство, что у нас осталось немного времени. Я не хочу беспокоить ее, поэтому сажусь на диван напротив кровати. Темнота скрывает ее, но я все равно ощущаю присутствие Кейти. Откидываю голову назад, закрываю глаза и впитываю его в себя. Не знаю, сколько я так просидел, час или больше, но, в конце концов, решаю идти в свою комнату и попытаться отдохнуть. Уже дойдя до двери, понимаю, что не смогу. Я знаю, что не смогу дышать, если переступлю через порог. Поэтому я иду к кровати, медленно откидываю одеяло и ложусь рядом с Кейти. Эта двуспальная кровать просто гигантская по сравнению с той, к которой мы привыкли. Между нами куча свободного места.
— Ты же не собираешься спать так далеко от меня? — спрашивает Кейти хриплым и сонным голосом.
Ее слова вызывают у меня улыбку и тревога, которая нарастала в груди последние несколько часов, куда-то исчезает.
— Как ты узнала, что я здесь, с тобой?
Она смеется.
— Ты не настолько бесшумный как думаешь, Келлер Бенкс. Из тебя бы вышел ужасный воришка. Или ниндзя. Даже не думай менять свою специализацию еще раз.
Я перебираюсь поближе, прижимаюсь к ее спине и крепко обнимаю. Она такая теплая. Я мог бы лежать так целую вечность. Дважды целую ее в макушку.
— Спокойной ночи, Кейти.
— Спокойной ночи.
Наступает тишина, и я практически уверен в том, что она снова уснула.
— Келлер?
— Да?
— Спасибо за то, что пришел. Терпеть не могу спать одна. — Она переплетает наши пальцы, подносит их ко рту и целует тыльную сторону моей ладони.
— Я люблю тебя, детка. — Я должен был сказать эти слова, пока они не застряли у меня в горле, как и множество других.
— Я тоже люблю тебя, малыш... Я тоже люблю тебя, малыш, — повторяет она дважды, чтобы мне не пришлось просить ее сказать эти слова еще раз.
