Александра Маринина - Оборванные нити. Том 3
— Нет, не знал. Но догадывался. Вообще-то все считали, что ваш любовник это ваш водитель Ленечка.
— Так вот, — мерно говорила она, — вы сядете, и параллельно этому из вас еще попьют кровь по вихлянцевским докладным. Кроме того, есть два десятка свидетелей, что перед тем, как вам стало плохо и вы упали, вы сидели за одним столом с Глебом и о чем-то разговаривали. Можете не сомневаться: при моих возможностях этого окажется достаточно, чтобы обвинить вас в доведении до самоубийства. А если я очень захочу, то вас обвинят и в убийстве моего сына. Ну так как? Договоримся?
Перспектива была очерчена четко и выглядела совершенно безрадостно. Каширина не запугивала, она честно открывала свои карты, предупреждая обо всех ходах, которые намерена сделать. Сергей понимал, что под действием препаратов, которыми ее накачали, чтобы она выдержала первые несколько дней после самоубийства сына, Татьяна Геннадьевна не станет лгать и нагнетать ситуацию. Она на это просто не способна. Сейчас, в таком состоянии, она способна говорить только правду. И она сделает все, что перечислила.
— И что вы хотите взамен? — спросил он осторожно.
— Я хочу, чтобы вы уехали отсюда. Я хочу, чтобы правда о моем сыне никогда не вышла наружу. Я не хочу пачкать память о моем мальчике. Вы же помните наш разговор, когда вы пришли ко мне за помощью в деле этого паренька, погибшего на комбинате, Вдовина. Вы тогда говорили, что мать юноши страдает не только из-за того, что потеряла сына, но и из-за того, что память о нем опорочена. Значит, вы должны понять и мои чувства. Итак, вы ничего никому не рассказываете, вы становитесь для всех жертвой отравления неустановленным веществом, которое попало в продукты, купленные вами на рынке у неустановленного лица, это все я легко устрою. Вы поправляетесь, увольняетесь и уезжаете. Если хотите, я помогу вам найти достойную работу в Москве. Возвращайтесь к семье, Сергей Михайлович.
Она не оставляла ему выбора. Можно, конечно, проявить принципиальность и получить срок за убийство, а то и за два. Кому будет лучше? Глеба все равно не посадят. Правосудие не сможет восторжествовать. Правда, настанет торжество истины… А так ли это важно в данном случае?
«Важно, — подумал Сергей. — Пусть хоть что-то, хоть капля, хоть миллиметр. Но эту каплю и этот миллиметр я у нее отвоюю. Я не сдамся без боя».
— Вы предлагаете слишком мало для оплаты такой услуги, какую хотите от меня, — заявил он. — Цена несоразмерна.
— Хорошо, — тут же отозвалась Каширина, — назовите вашу цену.
— Я хочу, чтобы были реабилитированы все, кто так или иначе пострадал из-за обвинений в делах об отравлениях, устроенных вашим сыном.
— Что-нибудь еще? Или это все?
— Это только начало, Татьяна Геннадьевна. Я хочу, чтобы ваш водитель Леонид Чижов написал явку с повинной и признался в убийстве вашего любовника Вихлянцева.
— Для чего вам это? Кстати, почему вы думаете, что это он убил Юру?
— Потому что я знаю, каким способом и для чего было совершено это убийство. Оно было выгодно только вам. А для вас совершить это мог только Чижов. Ни для кого не секрет его патологическая преданность вам. Недаром же все были уверены, что вы с ним любовники.
— А про Юру Вихлянцева, значит, не знали? — ему показалось, что Каширина усмехнулась. — Не знали, Сергей Михайлович. Мы хорошо конспирировались. Так для чего вам нужно, чтобы Ленечка пришел с повинной? Что вам от этого?
— Я хочу, чтобы в убийстве Вихлянцева виновным был признан именно тот, кто действительно виновен. Дело громкое, серьезное, нераскрытым оно остаться не может ни при каких условиях, вы же первая, а с вашей подачи и мэр, и газетчики, и вся прокуратура будут орать, что виновный должен быть наказан. И в результате найдут какого-нибудь несчастного, на которого и повесят труп Юрия Альбертовича. В противном случае будут продолжать подозревать меня, даже из города могут не выпустить, как же я уеду, если мы договоримся?
— Это невозможно, — резко ответила Каширина. — Так мы не договоримся.
— Почему же?
— Потому что я хочу сохранить тайну моего сына. А вы предлагаете Лене пойти и написать явку с повинной, таким образом раскрыв все то, что я стремлюсь утаить. Ему ведь придется рассказать обо всем, в том числе и о том, что я просила его убить Вихлянцева таким способом, который будет прямо указывать на вас как на исполнителя. Мне было важно деморализовать вас и обезвредить, потому что вы были опасны для Глеба. Я всегда чувствовала, что вы можете быть опасны, вы слишком настойчивы и слишком дотошны во всем, что касается вашей работы. Я знала, что Глеб не остановится, и понимала, что рано или поздно его действия попадут в сферу вашего внимания. Мне нужно было подстраховаться. Знаете, Сергей Михайлович, я одно время даже подумывала, не сделать ли вас своим любовником, чтобы вы были более покладистым и управляемым.
— Да? Отчего же не попытались? Вдруг у вас получилось бы? — съязвил он.
— Я вас не хотела. И не смогла заставить себя захотеть. Вы мне не нравились как мужчина. Вы вообще мне не нравились.
— Ну да, вам нравился Юра Вихлянцев…
— Когда-то давно… да, нравился. Потом разонравился. Я его держала при себе для здоровья. И для повышения самооценки.
— Вы пользуетесь людьми как вещами.
— Да, я пользуюсь людьми как вещами, — легко согласилась она. — Я и мужем своим точно так же пользовалась. Мне очень хотелось иметь ребенка, и я вышла замуж. Моей ошибкой было то, что я вышла замуж за человека, который меня по-настоящему любил, любил глубоко и нежно. А я его не любила, мне нужен был производитель и официальный отец для моего ребенка. Когда я родила Глеба, муж перестал быть мне нужным. Он мне мешал любить моего мальчика, он отвлекал мое внимание от сына, он отнимал у него часть нежности и любви, предназначенной только для ребенка. Одним словом, я его выгнала. Выгнала грубо и унизительно. А он продолжал меня любить. Жил в другом городе, далеко от меня — я поставила такое условие, чтобы он не вздумал общаться с сыном. Прошли годы, и он мне снова понадобился. У него была должность, которая позволяла решать некоторые нужные и важные для меня вопросы. И я снова вышла за него замуж. Он был счастлив. Он ждал меня все эти годы, надеялся… Вот и дождался. Когда он снова перестал быть мне нужным, я опять с ним развелась. Этого удара он уже не перенес. Слег с тяжелейшим инфарктом и превратился в инвалида. С работы, с той самой должности, его, естественно, сразу «попросили». Сегодня инвалиды-сердечники спросом не пользуются, даже если они очень хорошие специалисты. Впрочем, это неважно, — Каширина словно спохватилась и вернулась к тому, что волновало ее сейчас больше всего. — В любом случае я не могу допустить, чтобы Леню привлекали к ответственности за убийство Юры. Это повлечет разглашение моей тайны.
