Эдуард Тополь - Любожид
Полгода назад, в марте, когда Степняк уволился из Краснодарского уголовного розыска, он прекрасно понимал, что в Краснодаре он не может даже заикаться об эмиграции. И не только в Краснодаре, но и на всей территории Российской республики. Потому что ОВИР – Отдел виз и разрешений – принадлежит тому самому Министерству внутренних дел, что и уголовный розыск. Следовательно, выездное дело Степняка ляжет на стол Б.Т. Шумилина, заместителя министра МВД СССР, который курирует все ОВИРы Российской республики. Но неужели генерал Шумилин выпустит в эмиграцию следователя уголовного розыска, да еще старшего, да еще из Краснодарского края, где правит сам Медунов, ближайший друг Леонида Ильича Брежнева?! Да мало ли что этот следователь может рассказать за границей!
Нет, никогда в жизни не видать краснодарскому следователю разрешения на эмиграцию, пусть у его жены хоть десять близких родственников в Израиле!
Но, зная, как работает Имперская Система, Степняк был уверен, что он эту Систему надует.
Постелив на полу карту СССР, он сразу отсек как запретную зону всю Россию. А заодно Украину и Белоруссию как слишком близлежащие к Краснодару. Кроме того, в этих республиках совершенно невозможно объяснить, почему человек вдруг уволился с такой хлебной работы, как уголовный розыск, и теперь ищет работу грузчика, каменщика или сторожа. Это вызовет подозрения у любого. Кавказ и Средняя Азия тоже отпадали – Степняк не знал ни языка, ни психологии жителей тех мест, а без этого он не мог осуществить свой план. Оставалась Прибалтика. До милиции, в армии, Степняк служил в Эстонии и даже помнил с тех пор несколько эстонских слов. И это определило выбор Василия. Буквально назавтра после увольнения из Краснодарского угрозыска он вылетел в Таллин. И уже через неделю на небольшой станции Тапа, что в часе езды от Таллина, нашел себе и работу экспедитора в совхозе «Красная Эстония», и половину дома, которую можно было купить за гроши – за пятую часть стоимости их краснодарской хаты.
Степняк вернулся в Краснодар, в три дня продал свой дом и мебель, пообещал рыдающей Фаине, что купит ей в Эстонии финский гарнитур, выпил на кладбище, на могиле отца и матери, пол-литра водки, а потом набил пять чемоданов своими книгами по криминалистике и еще два – Фаининым барахлом. И ночным поездом навсегда покинул с женой город, в котором прожил все 34 года своей жизни, за исключением двух лет службы в Советской Армии. Но даже билеты он купил только до Москвы, чтобы никто в Краснодаре не знал, куда он уехал. И на вопрос соседей: «Куда это вы?» – не то отшутился, не то всерьез сказал: «Как это куда? В Тулу, на блины к теще!»
В Москве Степняки пробыли неделю. Конечно, в гостинице они жить не могли. И не потому, что места в гостинице никогда не получишь без брони, блата или взятки, а потому, что в их паспортах стоял штамп о выписке из Краснодара, но не было еще никакого штампа о прописке. Однако, как сказано выше, Степняк знал Систему, а в кармане у него были деньги. И много денег – целых 52 тысячи рублей, вырученных задом!
Сдав чемоданы в камеру хранения Курского вокзала, Степняк и Фаина отправились в центр Москвы, и швейцар первой же гостиницы – «Центральная» – за десять рублей дал им три адреса старушек, у которых они могли снять комнату. Таким образом, Степняки поселились совершенно роскошно – на Патриарших прудах, в квартире одинокой вдовы бывшего главного инженера туполевского КБ, в отдельной комнате и даже с ванной!
Это сразу подняло у Фаины настроение. Два дня гуляли по городу, побывали на выставке знаменитого художника Ильи Глазунова, в московской оперетте, на ВДНХ, в цирке, а также в ресторанах «София», «Пекин», «Прага» и в кафе «Хрусталь».
На третий день в подземном переходе на улице Горького они совершенно случайно познакомились с московской адвокатессой Анной Евгеньевной Сигал и, приняв ее за еврейку, спросили, не знает ли она, как люди получают вызов из Израиля.
Услышав их вопрос, Анна Евгеньевна расхохоталась так, словно с ней случилась истерика. Даже прохожие останавливались и спрашивали, не нужно ли ей воды. Степняки совершенно растерялись, но Анна Евгеньевна, отсмеявшись и утерев слезы, сказала, чтоб они не принимали это на свой счет, что у нее просто нервный срыв. После этого она объяснила, что израильский вызов можно заказать через евреев-активистов, которые постоянно крутятся возле синагоги на улице Архипова, а также в Шереметьевском аэропорту через отъезжающих эмигрантов. Но если Степняки хотят, она закажет им вызов через своих знакомых. «Тем более, – сказала она с неожиданной откровенностью, – что я и себе буду заказывать. И вообще, – продолжила Анна Евгеньевна с какой-то странной отчаянностью в голосе! – вы мне оба очень нравитесь. Наверно, мне Бог вас послал. Поехали ко мне, я познакомлю вас с Чарли и вообще выпьем!»
Она остановила такси, и они поехали к ней на улицу Черняховского и по дороге все думали, что Чарли – это ее муж, иностранец, наверно. Но Чарли оказался красавцем эрдельтерьером золотой масти, а мужа дома вообще не оказалось, но зато через десять минут после их приезда к Анне завалилась целая компания ее друзей с предложением ехать сначала на бега, а потом в ресторан Дома кино, где «стол уже заказан».
Короче говоря, московская неделя пролетела как сон, а еще через неделю, в Эстонии, в Тапа, Степняк приступил к своему главному сражению с советской Системой, которая контролировала каждое перемещение своих граждан в пространстве и времени записями и печатями в паспорте, трудовой книжке и военном билете.
Применив свои знания криминалистики, Степняк с помощью перекиси водорода и квасцов вывел в своей трудовой книжке запись о работе в Уголовном розыске МВД СССР и вместо этого вписал себе службу в заготконторе краснодарского Мясрыбторга. Ровно месяц назад эта контора сгорела дотла вмеcте со всеми документами – сгорела, как знал весь Краснодарский угрозыск, для того, чтобы огонь уничтожил ведомости о закупке-продаже мифических тонн мяса, рыбы и икры, ну а заодно и все остальные архивные документы.
Таким образом, рассуждал Степняк, даже если эстонский ОВИР пошлет запрос по месту его прежней работы, то в ответ придет маловразумительная бумажка о том, что «архивы отдела кадров Мясрыбторга утрачены в результате стихийного бедствия».
Но Степняк сомневался в том, что эстонский ОВИР станет запрашивать о нем Краснодар. Именно потому он и выбрал Эстонию как трамплин в эмиграцию, что эстонцы в силу своей плохо скрываемой ненависти к России не только не станут утруждать себя письмами в Краснодар, но будут только рады, если он, русский, покинет их республику. Зачем он им нужен?
