Александр Ройко - Жизнь щедра на сюрпризы
— Как ты устроился в своём местечке, я не помню его названия? — спросил Николай. — Помню только, что там должны были быть не самолёты, а вертолёты.
— Нормально устроился и нормально работал. Только это всё в прошлом. Сейчас мы с женой работаем в другом месте — в госпитале, который находится в Белитц-Хальштеттене.
— О, я слышал о нём. У нас туда на лечение кое-кто из лётчиков попадал. Он где-то под Потсдамом.
— Да, именно так, всего 18 километров от Потсдама.
— Здорово! В Потсдаме, наверное, часто бываете? Красивый, говорят, город, да ещё парк там знаменитый. Ох, и повезло же вам.
— Да, и Потсдам, и парк Сан-Суси, действительно, красивые. Но мы не только в Потсдаме бываем, но и в Берлин часто ездим, — не мог утерпеть, чтобы не похвастаться Морозевич.
— Что, экскурсии туда так часто организовывают? А у нас, к сожалению, экскурсий в Берлин не было. Мы были в Лейпциге, Дрездене, а вот в Берлине не были.
— Мы тоже были в Дрездене и Лейпциге. Но в Берлин мы не с экскурсией ездим, а самостоятельно.
— Как так!? — в один голос изумлённо воскликнули Виленские. — И вас туда пускают?
— А кто нас дожжен пускать?
— Я имел в виду, — поправился Николай, — вам разрешают туда ездить?
— Официально нам никто такого разрешения не даёт. Но его никто и не спрашивает, потому что точно бы не дали. Но ездят в Берлин из нашего городка почти все. Начальство, вероятно, до поры до времени закрывает на это глаза.
— Да, чудеса, — удивлённо произнесла уже и Лидия. — Вот уж, действительно, как говорил Коля, повезло вам.
— Слушай, а как это ты попал в этот госпиталь, если ехал от нас в другое место? — опять вклинился Николай. — Что и там не было места начальника теплохозяйства?
— Там оно как раз было, и проработал я в Борстеле, так тот городок называется, более двух лет. За год до того приехала жена, устроилась в санчасти работать, но не по специальности. И через время её пригласили работать именно по специальности в госпитале. Это долгая история, но не столь уж важная. Ладно, я вам много чего рассказал. Теперь ваша очередь — как вам то там жилось?
— Да ты знаешь, мы не жалуемся — и работалось, и жилось неплохо. Всякое бывало в работе, но, в основном всё проходило нормально.
— А как там ваши летуны? У них тоже было всё в порядке. Рёва самолётного не уменьшилось? — пошутил Андрей.
— У них тоже, вроде бы, всё было в порядке. Деталей их службы, как ты понимаешь, я и сам не знаю. Рёва, как ты говоришь, конечно, не уменьшилось, но мы к нему, как и все, привыкли. Было, правда, у лётчиков два года назад ЧП.
— И что же случилось?
— Самолёт разбился.
— Да ты что! И как же это произошло?
Николай поведал Морозевичу эту болезненную для всего гарнизона историю. В 1977-м году на взлёте с аэродрома произошла катастрофа МиГ-23 М.
Николай не знал всех подробностей катастрофы, но слышал, что лётчик ночью не рассчитал длину взлёта. А когда пилоту стало ясно, что полоса заканчивается и прекращать взлет уже поздно, он стал убирать шасси. Он также выпустил парашют, но тот сразу же сгорел. Сам же самолёт просел, ударился о насыпь шоссейной дороги, чудом не зацепив при этом проезжавший автобус, и разваливался на части. На аэродроме Цербста взлёт в основном был в направлении города, под небольшим углом к дороге. Редко, когда начинался сильный восточный ветер, старт самолёта переносили к противоположному краю полосы. Когда самолёт разбился, кресло с пилотом ударом о насыпь выбросило из самолета, и его даже не сразу нашли. Вот такая трагическая история.
— Да, есть ещё один нюанс, — уже улыбаясь, заметил Николай, видимо, что-то вспомнив. — Ты помнишь, я тебе рассказывал о Цербсте, не о гарнизоне, а о самом городе?
— Естественно, помню.
— Я говорил, что сам город известен только потому, что является родиной Екатерины Великой. Так вот, есть небольшое, но существенное уточнение. Оказывается, что Цербст вроде бы и не является родным городом Екатерины.
— Как это? — удивился Андрей.
— А вот так. Говорят о том, что место подлинного рождения императрицы Екатерины Великой — город Штеттин. В этом городе служил отец её величества, пребывая командиром полка и имея казенную квартиру из трёх комнат. В пятнадцать же лет будущая императрица была увезена в Петербург и в Цербсте была только один раз в возрасте одиннадцати лет — причём всего несколько суток.
— Не понятно. Ведь в городе, насколько мне известно, имеется музей, ей посвященный? Я слышал, не знаю насколько это верно, что в витринах некоторых магазинов даже выставлены её портреты? Что же это тогда — миф какой-то?
— Не знаю, миф или не миф. Скорее всего, это просто коммерция. Вероятно, жителям Цербста было интересно изобрести родину Екатерины Великой в Цербсте. Это привлекало сюда туристов, и было, наверное, не последней статьёй дохода в муниципальном бюджете. А потом все к этому привыкли и уже все считают, что так и было всё на самом деле.
— Да, интересно, и немного странно, — покачал головой Андрей, думая в то же время о том, что вот Виленские, работая вблизи довольно невзрачного городишка, активно интересовались его историей, понимая, что такие познания разширяют их кругозор и пвышают интеллектуальный уровень. Он вспомнил, каким в этом плане противоположным человеком был тот же Кирзонян, которого абсолютно не интересовала история города, в котором он работал, так же, впрочем, как и практически не интересовали его ни лругие немецкие города, ни нравы их обитателей. Какие же разные люди! А Виленский таки молодец — и работал в ГСВГ хорошо, и жил нормальной интересной жизнью.
Темы разговоров начинали исчерпываться. Правда, Виленские никуда не спешили — у отъезжающих ещё было время до подачи поезда — и они были рады общению со знакомым им человеком. Возможно, при других обстоятельствах и Морозевич беседовал бы дольше, ему эта встреча тоже приносила удовлетворение. Но, взглянув на часы, Андрей заторопился — до назначенного ему времени получения партбилета оставалось не так уж и много. Он попрощался с Виленскими, сообщил свой им свой адрес постоянного жительства в Полтаве и поспешил закончить свои дела в Вюнсдорфе. Но, прощаясь, он не забыл с улыбкой сказать Николаю:
— Передавай от меня привет Белоруссии. Может быть, когда-нибудь и наведаюсь в такой памятный для меня край.
В Белоруссии он, и вправду, несколько позже побывал, но только летая в Минск по делам работы. А вот в тех краях, где прошло его раннее детство, ему, к сожалению, больше побывать так и не удалось.
С получением партийного билета у Андрея никаких проблем не возникло. Правда, это действо немного и задержалось, и затянулось, а потому, когда Морозевич уже вновь вернулся на вокзал, поезд Вюнсдорф-Москва уже отбыл по назначению. Андрей направился к другой платформе и, затем, тоже отправился в пункт своего назначения. Но в течение всего времени езды до Белитц-Хальштеттена его не покидало какое-то двойственное чувство — и радости, и, одновремённо, грусти.
Дома Валерия поздравила мужа со столь знаменательным событием, как получение партийного билета, Андрей же в свою очередь рассказал ей о новой встрече в Вюнсдорфе.
ГЛАВА 38. Непростое решение
А далее вновь потянулись рабочие дни апреля. Поездки четы Морозевичей, вместе или порознь, временно прекратились. Но в ближайшую субботу полноценно отдыхать Андрею не довелось, хотя он и не занят был работой. В пятницу, после разгрузки очередного вагона с углём он сидел во дворе котельной на лавочке, курил, разговаривал с другими отдыхающими кочегарами и наблюдал, как кочегар Иголкин снова возится со своей "Волгой". Стояли тёплые дни и тот, вероятно, решил заняться покраской машины, не так уж много времени оставалось ему до отъезда. Но делал он эту работу, наверное, подготовительную, как-то по-хитрому. Ранее он покрасил белой краской (которая к этому времени уже высохла) горизонтальную полосу шириной примерно 10 см, которая проходила ровной линией по дверям и крыльям машины с обеих сторон. А сейчас он из лейкопластыря шириной в 1 см отрезал полосочки и наклеивал их, примеряясь по длинной ровной рейке, на покрашенную белую линию. Периодически он отходил от машины подальше и, как бы не доверяя рейке, прикидывал на глаз ровно ли лёг лейкопластырь.
— Гриша, что это будет? — удивлённо спросил Андрей.
— Я хочу через всю машину провести такую белую стрелу, которая бы подчёркивала стремительность моей машины, — любуясь своим детищем, ответил тот. — Сейчас наклею лейкопластырь, потом хорошо покрашу машину более тёмной краской. А дальше понятно — сниму лейкопластырь, и останется белая стреловидная линия.
Андрей покачал головой, удивляясь выдумке Григория. В это время другие ребята вели какой-то разговор, в котором упоминалась СПК (станция переливания крови). Морозевич краем уха услышал их и понял, что завтра они собираются на СПК сдавать кровь.
