Роберт Менассе - Изгнание из ада
— Не забывайте, — услышал Манассия их крики, — что вам должно сбросить всю мишуру, когда предстанете перед НИМ!
Они уже пробегали мимо «Макома», одни пешеходы уворачивались, другие, наоборот, становились на пути «молний», которые отскакивали вбок и бежали дальше. Из домов выходили мужчины с одеялами на вытянутых руках, протягивали их навстречу голым бегунам. «Не забывайте!» Каждый, кого останавливали, беспрекословно позволял закутать себя в одеяло и увести. Что ж, свое послание они прокричали.
Культ Саббатая-Цви, царя евреев, внезапно переметнувшегося в ислам, не затронул Амстердам. Однако новейшие теории — недавно опубликованные так называемые исторические протоколы — повергли и Амстердам в истерию и хаос.
Первоначально напечатанная на латыни, а затем в немецком, голландском, итальянском и французском переводе книга Вальтера Вильгельма Фридриха Майера «Обоснование немецкой жизни через еврейский род Сим» произвела огромное впечатление на евреев и христиан в Европе. Книга доказывала, что, захватив Иерусалим и разрушив Храм, Веспасиан предложил старейшине по имени Адел, прямому потомку Сима, старшего сына Ноя, вывезти его родичей на сорока кораблях, коли обязуется он поселиться за северным рубежом Imperium Romanum, обрабатывать землю и противостоять варварам. Веспасиану требовалась буферная зона за европейскими границами Империи. Адел согласился, избежав тем самым кровавой резни, но умер вскоре по прибытии в германские бухты Северного моря. Двое же его сыновей — Фризон и Саксон, или, на латинский лад, Фриз и Сакс — разделились, не затем, чтобы уйти от борьбы за престол, а чтобы заселить как можно больше земель и обеспечить друг другу защиту в здешнем суровом краю. По этим сыновьям и названы земли — Фрисландия и Саксония. Когда Брунон, младший брат Фризона и Саксона, достиг совершеннолетия, он решил оспорить у братьев их земли. Но был изгнан, и пришлось ему отступить, лишь далеко на севере он и его приверженцы смогли заложить крепость Брунсвик, сиречь «Прибежище Брунона». Впоследствии сын его, Грунон, продвинулся еще дальше и построил крепость, дав ей имя Грунобург, ныне Гронинген. Все это время они отражали набеги варваров, а в конце концов сделались христианами. Майер постарался подкрепить изложенные сведения более-менее проверенными историческими источниками.
Стало быть, немцы — это евреи. И голландцы — евреи. Хотя немцы преследовали евреев, запрещали им селиться в стране, за исключением нескольких городов, таких, как Франкфурт, Гамбург и Глюкштадт, — они евреи. И погромы их — ненависть к самим себе. Ведь по происхождению они суть утраченный род евреев, наконец найденный вновь. Христиане, а по сути — мараны, тайные евреи.
Книга Майера стала бомбой, чья взрывная волна неумолимо распространялась все дальше и дальше. Посреди борьбы против Реформации открылся новый фронт: сотни и тысячи христиан, как католиков, так и реформатов, переходили в иудаизм, полагая, что таким образом как бы «возвращаются» в лоно народа предков. Люди, жившие на побережье Северного моря, вдруг возмечтали о «родине» под пустынным солнцем Сиона. Фризы стали посмешищем для правоверных католиков, которые прозвали их «замороженными сынами пустыни». Однако положение было скорее серьезное, нежели комическое. Святейший престол наложил в Германии запрет на Библию. В немецких землях читать Священное Писание разрешалось только ученым богословам. Ведь христиане-отступники в своих библейских кружках находили все больше подтверждений правоты изысканий Майера и не сомневались, что пришествие Мессии еще только предстоит. Во Фрисландии и Саксонии священники проповедовали с кафедр, что всякий, кто откроет Священное Писание и станет читать, совершит тяжкий грех и отправится в ад на вечные муки.
Как раз в это время в Европу после более чем десятилетнего пребывания в Латинской Америке вернулся испанский авантюрист Антонио де Монтесинос. Этот человек, которого современники называли «дикоглазый», сошел в Амстердаме на берег и поспешил огласить единоверцам революционное послание. На самом деле Антонио де Монтесинос был мараном и втайне звался Аарон Леви. А сообщил он вот что: если во Фрисландии и Саксонии найден один из десяти потерянных родов, то он разыскал остальные девять.
Это девять крупнейших индейских племен Нового Света, который он объездил вдоль и поперек. Под Куско он видел настенную живопись, где однозначно и вне всякого сомнения изображены звезда Давида и менора, свитки Торы и идеализированные зарисовки Второго Иерусалимского Храма. Он пришел в изумление, отправился еще дальше в глубь континента, где встретил индейцев, которые, услышав от него «Шма Израиль», мгновенно прониклись к нему доверием.
Когда случалась гроза, индейцы говорили, что их защищает Бог, шмадонаиту, поэтому в записках путешественников утверждалось, будто индейцы поклоняются примитивному божеству, которое именуют Маниту или вроде того, а на самом деле они на испорченном уже древнееврейском старались сохранить религию предков.
Признав в нем своего, рассказывал Монтесинос, они открыли ему, что много сотен лет ожидают здесь пришествия Мессии и возвращения в Землю обетованную. Появление испанцев, блеск их доспехов, огненные чудеса поначалу убедили их, что пришел конец истории.
«Разочарование наших братьев есть одновременно наша надежда!» — патетически восклицал Антонио де Монтесинос, vulgo Аарон Леви, в своих амстердамских речах, ведь потерянные роды найдены вновь, пророчества Давида и Захарии исполнились… На всех континентах, в каждом уголке земли жили евреи, а это предпосылка Его пришествия, и Он придет, и соберет нас, и поведет в нашу землю, и дарует земле вечный мир, и будет ягненок спокойно жить вместе с волком. Приготовьтесь, братья! — так говорил в те дни Антонио де Монтесинос в Амстердаме, и голос его был громче стука копров по сваям, что забивались в мягкую плоть гордого и богатого города.
Книга Майера, речи Монтесиноса, несметное количество популярных листовок — город захлестнула истерия. Главный раввин Абоаб заявил в синагоге, что нет в Писании ни единого слова, позволяющего поставить под сомнение рассказы Монтесиноса. Он полагал, что эта дипломатичная формулировка даст ему некоторое время, а затем и возможность оборотиться к правде, коль скоро оная в самом деле станет обозрима. Однако ему пришлось с тревогой признать, что ситуация вышла из-под контроля, не в последнюю очередь из-за собственного его заявления.
— Никто не умеет читать, чистильщик обуви должен им читать! — сказал сандак Ариэль. — Ну не комедия ли? Что написано у Даниила? Что Мессия придет, когда евреи рассеются по земле вплоть до последнего ее уголка! А что есть последний уголок? — Он провел щеткой по волосам и рассмеялся: — Они ищут евреев в Новом Свете, а не понимают, что, когда было сделано пророчество, Нового Света не было. Тогда существовал только один мир, и в последнем уголке оного должны были жить евреи, — не открыты, не присочинены, просто должны там жить!.. Индейцы! — Он поежился. — Голые! Нет-нет. Каков тот последний уголок знакомого мира, где должны поселиться евреи, чтобы пришел Мессия? Ну? Filho! Ты знаешь?
Он улыбнулся, вопросительно глядя на Манассию. В этот миг дверь гостиницы открылась, на крыльцо вышел суровый мужчина, прошагал по ступенькам мимо Манассии, явно досадуя на препятствие, и поспешил прочь.
— Lupus in fabula![64] — воскликнул Ариэль. — Мрачный мессианист Монтесинос собственной персоной!
— Это был Монтесинос?
— Да, сын мой. Пусть его уходит. А теперь скажи: уголок земли? Ну? Angle de terrel Как там у Даниила? Ну?
Манассия не отличался самостоятельностью суждений. Тем более если устал.
— Говори уж, сандак!
— Inglaterra. Англия. Там живут евреи? Нет. В тысяча двести девяностом году их изгнали. По указу Эдуарда Первого. По сей день им запрещено появляться на острове. Angle de terre. Даниил. А тебе подавай индейцев? Безумная комедия!
Все это не шло у Манассии из головы. Его не оставляло ощущение, что он получил новую задачу, которую способен выполнить он один, задачу, предназначенную именно для него. Англия. По всей земле рассеялись евреи, и только в одном уголке, в Англии, они не имели права находиться. Завоюй Англию — и Мессия непременно придет. И будет это Абраванель из дома Давидова, а он сам прибился к этому роду. И если ему еще хотелось что-то совершить в жизни, то именно это — завоевать Англию.
Жалованье главного раввина. Почет и учтивые приветствия. Обильная трапеза вечером в субботу. Как непрочно, как смехотворно, как мелко все это в сравнении с завоеванием Англии. Теперь он был готов хоть с голоду умереть, лишь бы когда-нибудь сказали: Манассия завоевал для евреев Англию, дабы свершилось слово и пришел Мессия. Хвала Господу и хвала Манассии.
