Павел Черкашин - Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни
Если бы не уверения Анатолия, что Иван Иванович – свой человек, и не уверения Глеба, что Анатолий – свой человек… если бы не ощутимая поддержка друзей, Санчес бы никогда не решился сюда прийти. Хотя соблазн помочь «хорошим людям сделать ай-яй-яй плохим» был тоже велик.
– Я тогда сразу перейду к делу, Александр Витальевич, ладно? Я не убийца, не шпион. Я защищаю конкретные коммерческие интересы моих работодателей – акционеров «Триумф Капитала». Чтобы у вас было ко мне больше доверия, я расскажу то, что знаю сам, в надежде, что вы поможете мне собрать воедино остальное. Хорошо?
– Давайте попробуем.
Иван Иванович рассказал интересные вещи. В целом он подтвердил информацию, которую привез Гриша. Но слухи по поводу связи Роби с иностранными разведками безапелляционно развеял.
– Все значительно банальнее, молодой человек. И прозаичнее. В свое время, а точнее, зимой 2001 года, Роберт был завербован одной группировкой в российских спецслужбах, которая «крышевала» ряд коммерческих структур и промышляла другими вещами. Всем, что могло принести прибыль. К сожалению, есть еще такие люди в наших органах.
Он картинно вздохнул и взмахнул руками.
– Судя по всему, он попался на какую-то из любимых удочек спецслужб – наркотики, секс или что-то еще. Арсенал у них богатый. Видно, он тогда глубоко заглотил наживку, потому что держат его очень крепко, за самые жабры… Новые покровители взяли его под свою «крышу», получили контрольный пакет в его бизнесе и приставили кого-то наблюдать.
– Тимура, – выпалил Санчес.
– Возможно, – кивнул Иван Иванович. – Я продолжу? Так вот, покровители поставляли ему клиентов. Хороших, богатых и хлебных. В их числе была и наша компания. Людям с такими рекомендациями не принято отказывать. Тем более в такой мелочи, как поставки и обслуживание компьютерной техники… Однако помимо стандартных услуг, которые, как заверили меня наши ИТ-специалисты, оказывались отменно, они осуществляли и ряд действий в интересах своих покровителей. На современном юридическом языке эти действия можно назвать «промышленный шпионаж».
– Они устанавливали шпионские программы, которые собирали интересующие их сведения. Правильно?
– Очко знатокам, как говорит один наш общий знакомый! Найти и распознать программы было очень сложно, потому что писал их настоящий профессионал…
– Неужели Гриша?!
– Вы очень сообразительны, Александр! Можно я буду вас так называть?
– А я вас буду называть Игорь Асланович, можно?
Собеседник опешил. Вся его снисходительная отцовская насмешливость куда-то исчезла… Санчес, наоборот, наконец полностью справился со своей нервной дрожью и надел на лицо выражение «железная маска», которое долго репетировал перед зеркалом.
– Я же ничего не напутал в вашем отчестве? Имя ваше я хорошо запомнил… Потому что оно является отчеством одной девушки. Вашей дочери.
Он изо всех сил пытался сразить собеседника своим ледяным взглядом, который должен был посылать беспощадные «лучи смерти». Получилось не очень… Но у Игоря Аслановича, похоже, не было ни возможности, ни желания язвить по этому поводу. Он мгновенно покрылся холодной испариной. Взял свой пустой бокал со стола и выпил из него остатки воды, в которую превратился быстро растаявший лед.
– Да, все правильно. Аяна – моя дочь. Мы с ней и правда так похожи? Меня это выдало?
Он уже справился с волнением и натянуто улыбнулся. Но Санчес беспощадно добавил:
– Насколько я понял со слов вашего будущего зятя… Вы как раз являетесь финансовым директором «плохих». Или я что-то перепутал?
Он показал кавычки согнутыми пальцами на уровне висков.
Игорь Асланович потер лоб, собираясь с мыслями. Но самообладания не потерял.
– Информация устарела. И по поводу зятя. Насколько я знаю, они с Аяночкой расстались. Хотя она со мной не разговаривает уже долгое время. И по поводу финансового директора… Бывший. Бывший финансовый директор. В общем, в последнее время я работаю… на «хороших».
Он тоже показал кавычки руками и попытался улыбнуться.
– Прежде чем я позову своих головорезов…
Санчес встретился взглядом с Глебом, который, почуяв неладное, весь напрягся. Джош совсем разнервничался и, как ковбой, положил руку на тот бок, где был спрятан пистолет. Выглядели они действительно грозно. Игорь Асланович перехватил взгляд Санчеса и нахмурился. Тот, в свою очередь, испугался, что Джош из-за нервного напряжения сделает какую-нибудь глупость, и важно кивнул им, мол, все хорошо пока, но нужно быть начеку. Опасность близко.
– … Хочу все-таки узнать истинную причину вашего столь любезного визита ко мне, на другой конец света.
– Во-первых, все, что я здесь говорил, – истинная правда… Кроме моего имени, каюсь. Вы меня раскусили. Не знал, что вы так близко были знакомы с Аяной…
– А я не знал, что у начальников служб безопасности инвестиционных компаний нынче в моде «Брегеты». На глаз тысяч пятьдесят?
– Обижаете… Это же ограниченная серия. Там еще на обороте… – по-мальчишески расцвел Игорь Асланович, но тут же осекся. – Конспиратор из меня правда никудышный… Но я в любом случае собирался вам все рассказать, просто позже, как только понял, что вы на нашей стороне.
– На чьей?
– «Хороших».
– Игорь Асланович, давайте мы все-таки определимся, кто здесь «хороший», а кто «плохой». С «плохими» все более или менее понятно. Они заслужили большого-пребольшого ай-яй-яя… А кто у нас «хорошие» и насколько они хороши?
– Настолько, насколько могут быть хороши представители законной власти. Больше я сказать ничего не могу, – сухо ответил Игорь Асланович.
– А свою долю за участие в банде «плохих» вы будете получать? Насколько я знаю, в России нет практики заключения сделки со следствием?
Санчес понял, что перегнул палку. Игорь Асланович был на грани бешенства и в любой момент мог сорваться. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
– Сделки со следствием у нас уже разрешены. В экспериментальном, так сказать, порядке. Но я вовсе не собираюсь здесь перед вами оправдываться, молодой человек.
Санчес молчал. Прошли томительные секунды тишины – и собеседники немного остыли.
– Вернемся к нашей основной теме. Гриша, хоть и разрабатывал программы по заказу… нашей группы, но не осознавал их истинного предназначения, а делал лишь отдельные самые сложные интеллектуальные компоненты. Собственно, когда он писал вместе с вами программы для ваших… медуз…
– Амеб!
– Амеб, прошу прощения. Тогда он и догадался, для чего тем, другим заказчикам нужны были похожие компоненты. Собственно, он весь процесс и инициировал. Я тоже со своей стороны поучаствовал и существенно помог в распутывании всего этого клубка. Когда мы только начинали работать – на заре перестройки, – все, что делали мои бывшие коллеги, казалось благородным и почетным. Мы наводили порядок в стране…
– Вы зарабатывали деньги на ее упадке…
– Я финансист, а не силовик. Понятно?
– Хорошо, меня это все каким боком касается?
– Я только хотел предупредить. Быть поосторожнее… Намечается большая операция, будут затронуты интересы влиятельных людей. Можно сказать, что идет серьезный передел сфер влияния. До того, как все уляжется, лучше вам держаться подальше от эпицентра событий.
– Поэтому вы и сбежали из Москвы?
– Свою роль я выполнил. Ты тоже. Вот сиди и не высовывайся. Собственно, об этом и просили тебя предупредить. Больше я тебе ничего не должен.
Игорь Асланович незаметно перешел с «вы» на «ты», видимо, не определившись до конца со своим отношением к собеседнику.
– А чего мне высовываться? Меня никто не трогает, я никого не трогаю. Мне здесь хорошо…
Он немного помедлил и спросил:
– А кто конкретно просил не высовываться, можно уточнить? Откуда вдруг такая забота?
Игорь Асланович сморщился, как от боли. Похоже, весь этот разговор давался ему с большим трудом. Какой же мощной должна быть сила, которая заставляла его сидеть здесь и оправдываться перед сосунком, годившимся ему в сыновья. Ничего не добившимся в жизни, кроме участия в скандале, без гроша и собственной крыши.
Страх? Жажда денег? Санчес смотрел на собеседника и не видел в его глазах ни того ни другого. Но была там боль и чувство вины за что-то. Санчесу было сложно понять причину.
– Аяна просила. Доченька моя. Вряд ли ты, засранец молодой, это оценишь, а вот она волнуется. Я в большом долгу перед ней. Никудышный из меня отец получился. Хотел как лучше. Чтобы не голодала, чтобы образование было хорошее, окружение правильное. А она выяснила все про мою работу. Бывшую работу. И теперь вот не разговаривает. Неистребимый идеализм у нее, похоже, от матери.
