Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Кажется, у меня ничего не получается, – сказал он, вытирая лицо и откидывая назад разлохматившиеся волосы. Голос его звучал, как очень туго натянутый барабан. – Я в самом деле хотел с вами поговорить, Кэтрин.
– Поговорить мы всегда успеем, – сказала она. Она не думала понукать его, но он понял это именно так и встал на колени, готовясь подняться. Прежде чем встать совсем, он поглядел ей в глаза пристально и внимательно, и Кэтрин стало ясно, что Мак-Грегор потерян для нее навсегда. Она поняла, как глубоко он ранен, увидела с такой же ясностью, как если бы из раны вдруг брызнула кровь. Он встал на ноги и осторожно попробовал двигаться. Ему удалось пройти на коньках несколько шагов, но в одном месте лед подтаял, и, угодив туда ногой, он опять во весь рост растянулся на льду.
На этот раз Кэтрин не смеялась. Она подъехала к нему и вдруг увидела, что он не шевелится. Все в ней замерло при мысли о том, что он, может быть, серьезно расшибся. Но он медленно приподнялся и повернул голову. От того ли, что он ушиб переносицу, или это таяли снежинки, но казалось, что в глазах у него стоят холодные слезы. Он сел и стал расшнуровывать башмаки, и она увидела, как у него дрожит рука.
– Я пришел сюда не для того, чтоб служить посмешищем, – произнес он медленно и устрашающе спокойно. – Я пришел сюда для другого. Вероятно, я сам виноват. Но мне казалось, что вы были искренни, когда… – Мак-Грегору нехватило слов. Он стащил один башмак и принялся расшнуровывать другой, яростно дергая шнурки.
– Когда что? – спросила она, но это прозвучало не испуганно, а сухо.
– Что вы были искренни, вот и все! – Он встал, не глядя на нее, и в одних носках пошел по льду.
– Вы меня в чем-то упрекаете? – Она медленно поехала за ним.
– Нет. – Он сел и тогда только поднял на нее глаза. Он не старался скрыть своего презрения, неприязни, жгучей и мучительной боли. – Я должен был догадаться. Это от вас не зависит. Вы, наверно, ни разу в жизни не были искренни.
– Сколько в вас добродетели, – сказала она. – Но чем же я все-таки провинилась?
– Если вы сами не понимаете, объяснять не стоит.
– Не глупите и не будьте ребенком. – Кэтрин была возмущена: так вести себя мог только тупой педант, деревенский простачок или себялюбивый дурень. Ей хотелось ударить его за эту душевную ограниченность и близорукость.
– И это действительно ничего для вас не значит? – спросил он с горечью.
– Что?
– Непременно нужны слова?
– Зачем вы все так осложняете, Мак-Грегор?
Он стал надевать ботинки и низко наклонился, пряча от нее лицо. Эта смесь обиды и возмущения оказалась свыше его сил. Он перестал сдерживаться, и слова хлынули: – Я пошел бы на любую жертву, на любое безрассудство, настолько я был уверен и в вас и в себе. Вы даже никогда не узнаете, чего я едва не сделал над собой. Да вам и не понять, потому что вы слишком верны своим привычкам и своей извращенной морали. Я был так уверен, а вы, вы никогда еще не были так холодно небрежны, как сегодня. Вероятно, я кажусь глупым, но уж лучше быть дураком, чем быть таким, как вы, Кэти.
У нее искривились губы. – О, боже! Вы действительно глупы!
– Да, да. Я сам это знаю.
– Ничего вы не знаете. Вы даже не понимаете, почему вы глупы.
Он встал. Пиджак у него был мокрый, на серых брюках темнело большое влажное пятно. Волосы растрепались, галстук съехал на сторону. По щекам стекали капли, руки посинели. Тонкий нос побелел от злости, губы были крепко сжаты. Он положил коньки на скамейку и стал приводить себя в порядок. И тут его снова одолел гнев.
– Я думал, вы чувствуете то же, что и я, – сказал он. – А вы вообще не способны чувствовать. В вас все фальшиво. Зачем вы именно меня выбрали себе для забавы? Почему не взяли кого-нибудь из таких, как вы? Эссекса, например? Почему меня? Или, по-вашему, со мной можно не считаться? – Он резко повернулся и прямо по льду пошел к дверце в боковой сетке.
– Ох, какой же вы глупый! Какой глупый! – со злостью выкрикнула она ему вслед.
Мак-Грегор не оглянулся и не увидел, как Кэтрин закрыла глаза, чтобы сдержать подступавшие слезы. Она плакала, потому что не знала, прав он или неправ. И сама говорила себе, что, наверно, он прав. Зачем ей это нужно было? Почему она не родилась такой же естественной и прямодушной, как этот человек? Что заставило ее взять и исковеркать то, что какое-то мгновение казалось самым драгоценным на свете? Неужели быть естественной так трудно? Как же ты не понимаешь, что я совсем не хотела, чтобы так вышло! Ты слишком недогадлив. О, Мак-Грегор, Мак-Грегор, все равно я тебя не стою! Хорошо бы выплакаться по-настоящему.
Кэтрин быстро заскользила по льду, чтобы разрядить это мучительное чувство. Надо было отвести душу, успокоиться, перестать копаться в себе, в своих поступках. Если она не успокоится, она сейчас заревет, как маленькая.
Мак-Грегор свернул к дому по занесенной снегом дорожке и вдруг увидел, что Кэтрин с увлечением носится по льду. Это было последней каплей, переполнившей чашу. Так легко отнестись к этому! Уж лучше б она расхохоталась ему прямо в лицо. Кончено, отныне Кэтрин Клайв для него больше не существует. Он во-время спасся, он ведь чуть не погубил себя. Но удастся ли когда-нибудь вернуть себе душевный покой, в этом он сомневался, потому что даже в самых глубинах его существа, где он пытался найти этот покой, чувствовалась свежая рана. Он знал, что злость уляжется, но своего позора он Кэтрин не простит никогда.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
– Кэти для того заманила вас на каток, чтобы посмотреть, как вы будете шлепаться? – Якобы сочувствуя Мак-Грегору, Эссекс в то же время не мог скрыть своего искреннего удовольствия.
Мак-Грегор сел за письменный стол и ничего не ответил.
– Мы с Дрейком наблюдали весь спектакль из окна. Из-за чего это она обозлилась, Мак-Грегор? – спросил Эссекс; но понимать это нужно было так: если подобная ссора могла произойти, значит между вами уже возникла какая-то интимность. Что же это за интимность, как далеко она зашла и что случилось теперь? Очевидно, Кэти прогнала вас и посмеялась над вами; не нахальство ли с вашей стороны воображать, что вы можете совладать с такой женщиной; уж предоставьте это другим, более достойным!
Мак-Грегор сидел, точно палку проглотив; он сейчас презирал Эссекса.
– Ну ладно, пока забудьте обо всем этом, – сказал Эссекс. – Мы ждем гостя из американского посольства. Если предложение о комиссии будет принято, нам понадобится их помощь. Вы с этим курчавым не познакомились вчера на приеме?
Мак-Грегор отрицательно покачал головой.
Эссекс поглядел на его точно окостеневшую спину и пожалел, что подшучивал над ним. Но что все-таки произошло между ним и Кэти? Зачем вообще Кэти тратит время на Мак-Грегора? Вероятно, ему пришлось нелегко. Надо дать бедняге время успокоиться, великодушно подумал Эссекс и завел разговор, не требовавший особого внимания собеседника.
