Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы
Если Кристина не отвечала на мейлы незнакомцев, она играла в покер в Интернете. «Ох, тут такие бывают выигрыши! Я пока что учусь, но когда освою, буду рубиться не по-детски!» Предвкушая большой куш, она множила экспресс-кредиты и катилась прямиком к полному банкротству.
Жозефина была в шоке. Она бормотала какие-то возражения, которые вызывали у Кристины Бартийе взрывы хохота. «Ведь вы же взрослая ответственная женщина, вы должны показывать сыну пример!» Кристина Бартийе отвечала: «Те времена безвозвратно прошли! Конец им. Быть честной бессмысленно. Да здравствует разврат!»
— Только не в моем доме! — возмутилась Жозефина. Мадам Бартийе пробормотала что-то вроде: «Да уж не волнуйтесь, мы скоро с Максом от вас выметемся», и вновь погрузилась в компьютер. «А вот тут один спрашивает, есть ли у меня аксессуары? Что он этим хочет сказать? Какой-то психбольной, честное слово».
Жозефина уходила работать в библиотеку с тяжелым сердцем. Каждый раз, когда она вечером возвращалась домой и вставляла ключ в замочную скважину, ее охватывал приступ паники. Даже человек в синем пальто больше не в силах был ее развеселить.
— С вами что-то не так? Вы больше ничего не роняете, — сказал он ей недавно.
И пригласил на чашку кофе. Его безумно интересовала история религии. Он долго говорил ей о святых слезах, о слезах экстаза, вдохновения, радости, жертвенных слезах… и все эти слезы так переполнили душу Жозефины, что она расплакалась.
— Я был прав, что-то у вас случилось. Хотите еще кофе?
Жозефина улыбнулась сквозь слезы.
— Да просто вы рассказываете не очень веселые истории… — всхлипнула она, отыскивая в сумке бумажный платок.
— Но вы же должны все это знать. Двенадцатый век — такой религиозный, такой мистический. Монастыри появляются, как грибы после дождя. По деревням ездят монахи, грозя вечными муками, требуя покаяния.
— Да, это так, — вздохнула она, глотая слезы, поскольку бумажного платка в сумке не оказалось.
Он внимательно посмотрел на нее. Иногда она думала, что самое трудное в ее работе — необходимость держать все в секрете. Вся энергия, которую она расходовала, все идеи, которые приходили ей в голову среди ночи, не давая уснуть, все истории, которые она придумывала — всем этим ей ни с кем нельзя было поделиться. Она чувствовала себя подпольщицей. Хуже того — преступницей: чем больше Ирис говорила об их «махинации», тем отчетливей ей представлялось, что она пошла по кривой дорожке. «Все это плохо кончится, — терзалась она, лежа в постели без сна. — Нас разоблачат, и в конце концов я, как мадам Бартийе, окажусь на улице без гроша».
— Не стоит принимать так близко к сердцу мои рассказы, — повторил человек в синем пальто. — Вы слишком чувствительны.
Тут-то она и пробормотала: «Я даже не знаю вашего имени». Он улыбнулся и сказал: «Зовут меня Лука, по происхождению итальянец, тридцать шесть лет, все зубы свои, очень люблю книги. Своего рода библиотечный монах». Она слабо улыбнулась ему, полагая, что он рассказал ей не все, и подумав еще, что тридцать шесть лет — поздновато для манекенщика. А сама-то в сорок заделалась литературным негром! Она не решилась заговорить о снимках из журнала. Непонятно почему, но ей казалась нелепой мысль, что он может заниматься подобным делом.
— А ваша семья живет во Франции или в Италии? — расхрабрившись, спросила она.
Надо точно узнать, женат он или нет.
— Нет у меня семьи, — мрачно ответил он.
Она не стала расспрашивать дальше.
И поговорить о нем ей сейчас было не с кем. Ширли звонила из Лондона три раза. Собиралась вернуться в понедельник. «Приеду в понедельник, точно, и устроим праздник!»
— Мне сейчас не праздники нужны, а крепкий здоровый сон! Ты не представляешь, как я устала.
Началась передача, мадам Бартийе в предвкушении облизала пальцы, закинув в рот еще одну мармеладку. Вдали показались огни Виндзорского дворца, камера приблизилась: Чарльз и Камилла у входа встречают гостей и родственников.
— Ух, как красиво! Какие они лапочки! Видели, как все сверкает, какие букеты, музыканты, обстановка! И как романтично, они так долго хранят свою любовь! Тридцать пять лет, мадам Жозефина, тридцать пять лет! Немногие могут этим похвастаться.
«Уж точно не вы! — подумала Жозефина. — Тридцать пять секунд в Интернете — и вы уже готовы жить с первым встречным!»
— А как зовут того мужчину, с женой и четырьмя детьми? — шепнула она на ухо мадам Бартийе.
— Альберто… Он португалец.
— Никогда не разведется! Португальцы очень религиозны.
«Зачем я говорю ей это, мне же абсолютно наплевать, разведется ли он когда-нибудь или нет».
— А я вот замуж не стремлюсь. Мне просто нужно жилье, а там посмотрим.
— A-а, ну конечно…
— Не все так сентиментальны, как вы.
Выпив кофе, они с Лукой, естественно, отправились на автобусную остановку, и ей пришлось сесть вместе с ним. Выходя, он попрощался и добавил «до завтра», махнув рукой. Она подумала, что теперь ей тащиться домой через весь город. Встречать девочек, готовить ужин… Мадам Бартийе принципиально не готовила. Она покупала супы в пакетиках, замороженные овощи, креветки и рыбное филе квадратиками. И каждый раз удивлялась, когда Жозефина принималась готовить ужин, с интересом наблюдала за ней, крася ногти кроваво-красным лаком. Зоэ тут же хватала кисточку, Жозефина вырывала ее из рук дочки. «Но почему! Это же красиво! — Не в твоем возрасте! — Но я уже большая! — Вы неправы, мадам Жозефина, мальчикам это нравится. — Она еще не в том возрасте, чтоб нравиться мальчикам! — Это вы так считаете, а девочки очень рано начинают кокетничать, вот у меня в ее возрасте уже было двое возлюбленных… — Мама всегда говорит, что я слишком маленькая», — ныла Зоэ, косясь на красные ногти мадам Бартийе.
— Смотрите, мадам Жозефина, смотрите! Это королева и принц Филипп! Как он красив! Какая мощная грудь! Настоящий принц, прямо как в сказке!
— Немного староват, а? — язвительно заметила Жозефина.
Королева Елизавета была в длинном вечернем платье бирюзового цвета, с черной элегантной сумочкой в руках. За ней следовал принц Филипп во фраке.
— Ой, ой… — задохнулась Жозефина. — Там, за королевой, в трех шагах от нее, смотрите, смотрите!
Она вскочила, но никто не обращал на нее внимания, и она подбежала к телевизору и принялась тыкать пальцем прямо в экран, в молодую женщину в розовом платье с длинным шлейфом, в сверкающих, как капельки, серьгах. Опустив голову, она медленно шла за королевой.
— Видели?
— Нет, — ответили все хором.
— Да вот, говорю вам, вот!
