Вирджиния Эндрюс - Сквозь тернии
Она опрокинула свечу, и сено загорелось. Мама с бабушкой пытались сбить огонь голыми руками.
— Барт! — закричала бабушка, — если ты здесь, беги, зови на помощь! Вызови пожарных! Скажи отцу! Сделай что-нибудь и быстро, Барт, или мы с твоей мамой погибнем в огне! А Бог не простит тебя, если ты поможешь Джону Эмосу в его убийстве!
Что? Кому же я помогаю: Джону Эмосу или Богу?
Я, как сумасшедший, побежал наверх по ступеням в гараж, где Джон складывал багаж на последнюю из машин. Все слуги уехали с предыдущими.
Он закрыл кузов, улыбнулся и сказал:
— Ну, это будет ночь! Ровно в двенадцать — запомни. Спустись по ступеням и подожги шнур.
— TОТ промасленный шнур?
—Да.
— Мне не понравился его запах, поэтому я выбросил его. Мне не хотелось, чтобы они принимали пищу в последний раз в таком вонючем месте.
— Что такое ты говоришь? Ты что, кормил их?
Он повернулся, чтобы накинуться на меня, но откуда-то неожиданно вынырнул Джори и напал на него. Джон упал на спину, и тут подбежал папа.
— Барт… мы видели, как ты брал пирог, сэндвичи… и пошел… отвечай: где твои мама и бабушка? Я стоял и не знал, что делать.
— Папа! — закричал Джори. — Я чувствую запах дыма!
— Где они, Барт? Джон Эмос закричал:
— Уведи своего сумасшедшего отсюда, это он приносит спички! Это он поджег! Это все он, он, это он убил милого, доброго щенка… Не удивительно после этого, что Коррин сбежала отсюда и не сказала мне, куда… — Он начал плакать настоящими слезами и утирать нос. — О, Бог мой! Лучше бы мы никогда сюда не приезжали… Я предупреждал Коррин…
Лжет! Бесстыдно лжет!
— Нет, это ты сделал это! Ты сумасшедший, Джон Эмос! — И, как сделал бы на моем месте Малькольм, я набросился на него с кулаками. — Теперь умри, Джон Эмос! Умри и искупи свои грехи смертью!
Кто-то поймал меня за руки и поднял. Папа держал меня и старался успокоить.
— Скажи быстрее, Барт, где твоя мама? …Где она? …Где горит?
В глазах у меня был красный туман, но я достал из кармана ключ и отдал папе:
— В винном погребе, — тупо проговорил я. — Огонь погубит их, как они погубили Фоксворт Холл. Малькольм велел так: выжечь всех чердачных мышей и их поганое семя.
Я видел свое тело как бы со стороны; я видел дикий ужас в папиных глазах; он будто все старался что-то понять, заглядывая мне в глаза… Но в них он ничего бы не прочел, потому что я был уже не здесь. Я не знал, где я был. Мне уже было все равно.
ИСКУПЛЕНИЕОгонь. Особняк был весь в огне. Я боролся с Джоном Эмосом, но вскоре он устал и стал уступать.
— Убирайся, старый негодяй. Ты отравил сознание моего брата. Я надеюсь, Бог воздаст тебе по заслугам.
Пока я разбирался с Джоном, папа поспешил к маме и бабушке, а Барт бежал за ним по пятам и выкрикивал, куда именно бежать.
— Отпусти меня, мальчик! — орал Джон Эмос. — Твой брат просто сумасшедший, он опасен! Это он заморил собаку голодом! Это он заколол ее вилами! Разве нормальный ребенок так поступит?
— Отчего же вы не остановили его, если видели все это?
— Отчего, отчего… — он бы набросился на меня. Этот малый такой же сумасшедший, как и его бабка. Но это она сама и увидела, как он откапывает в саду скелет ее котенка. Если не веришь — спроси у нее, иди, спроси у нее.
Да, подумал я, Барт не в себе. Но может ли он быть убийцей?
— Барт разговаривает во сне… Он повторяет во сне все слова, что вы ему говорили… Он повторяет, как попугай, цитаты из Библии и произносит слова, которые ему не мог сказать никто другой, кроме вас!
— Дурак! Он не догадывается, кто он! Разве ты не знаешь? Он на самом деле вообразил себя старым прадедом Малькольмом Фоксвортом… и, как Малькольм, он одержим жаждой убийства всех до последнего!
В тот же момент я увидел, как в гараж входит папа, держа на руках маму, а его мать, грязная, в лохмотьях, шатаясь, идет следом. Я вскочил и побежал:
— Мама, мама! — Я был вне себя от радости, что она жива.
Она была грязной, бледной и худой, как мертвец… но живой, слава Богу, живой!
— Где Барт? — прошептала она.
И с этим вопросом она потеряла сознание и закинула голову. Оглядываясь в поисках Барта, я увидел, что Джон Эмос исчез.
— Папа, — предупредил я его, и в тот же момент в дыму появился Джон с тяжелой лопатой в руках.
Он опустил лопату прямо на голову папе, и тот молча, без стона, упал прямо с мамой на руках. А Джон уже еще раз занес лопату. Я подбежал и ударил его правой ногой так сильно, как только мог. Лопата выпала из его рук, и тут я еще раз ударил его в живот. Он захрипел и упал.
Барт — где же Барт?
— Джори, — позвала бабушка, — унеси своих родителей из этого гаража, как можно быстрее! Унеси подальше и поскорее, потому что, как только огонь достигнет нас, гараж взорвется от бензина. Спеши! Не возражай. Я поищу Барта. А ты позаботься о моих детях.
Маму я поднял легко, и легко перенес ее в безопасное место, но папу я тащил под дерево с трудом — и все-таки я успел. Но в доме, может быть, оставался Барт, и — бабушка.
Джон Эмос Джексон уже очнулся и бросился в пылающий дом. Я видел, как в окне кухни они боролись с бабушкой. Он бил ее по щекам. Дым ел мне глаза, но я побежал к ней.
— Тебе это не удастся, Джон! — кричала она сквозь огонь и дым.
Я увидел, как она подняла над его головой тяжелый поднос венецианского стекла. Через мгновение он лежал подкошенный на полу.
Тут я увидел и Барта. Он пытался снять с гвоздя в гостиной тяжелый портрет.
— Мама, — всхлипывал он, — надо спасти маму. Мама, я уведу тебя отсюда, не бойся, потому что я… я такой же храбрый, как Джори,… я такой же… я не могу, чтобы ты сгорела… Джон Эмос все врал, он не знает, что хочет Бог, он не знает…
— Барт, — мягко позвала бабушка. Ее голос был сейчас так похож на мамин. — Я здесь, Барт. Ты можешь спасти меня саму, а не портрет.
Она вышла, сильно хромая, морщась при каждом шаге. Я подумал, уж не вывихнула ли она ногу.
— Пожалуйста, милый, пойдем, — упрашивала она. Барт замотал головой:
— Я должен спасти маму! Ты не моя мама!
— Я — твоя мама, — сказал вдруг голос в проеме двери.
Я резко обернулся, пораженный, и увидел маму, которая, шатаясь и вцепившись руками в косяк, упрашивала Барта:
— Милый, оставь портрет, и давайте все скорее уйдем из этого дома.
Барт взглянул на огромный портрет, который теперь пыталась снять бабушка…
— Я спасу маму, хотя она и ненавидит меня, — твердо сказал себе Барт и вновь взялся за портрет. — Теперь мне все равно, пусть она любит больше Джори и Синди. Сделаю хоть одно доброе дело, и тогда все узнают, что я хороший и не сумасшедший.
Мама подбежала и стала целовать Барта в его грязное личико; но в это время уже вся комната начала наполняться дымом.
