Карен Уайт - Танцующая на гребне волны
На лице у нее отразилось презрение.
– Он ушел с британцами, как только мы прибыли в Кэннонз Пойнт. Хотелось бы посмотреть, как он станет переживать холодные зимы в Канаде. Я слышала, их всех отправят туда. Но не беспокойся обо мне, сестра. В конце концов, до сих пор со мной все было благополучно.
Я крепко обняла ее. Я знала, как много значат для нее драгоценности нашей матери и как тяжело ей было бы с ними расстаться. Я ощутила тяжесть пистолета у себя в кармане, напомнившую мне о нем, и достала его.
– Возьми, – сказала я ей. – У меня нет никаких ценностей, на которые можно было бы польститься. Но если кто-то попытается отнять у тебя драгоценности, тебе понадобится защита.
После секундного колебания она взяла у меня пистолет, кивнув в знак благодарности. Когда мы были моложе, я научила ее стрелять, и хотя стреляла она неважно, наличие у нее оружия уже могло напугать вора. Она могла по крайней мере ударить им в грудь человека, который бы попытался приблизиться к ней.
– Я найду способ вернуть тебе драгоценности, – пообещала я, подбирая юбки и садясь в седло.
– Я знаю. – Странный огонек блеснул у нее в глазах. – Помни, не дожидайся меня. Сейчас отлив. Если они даже уже оставили берег, ты еще можешь застать их. Если тебе будет не хватать мужества, помни, что ты делаешь это ради Джеффри. Это придаст тебе силы сделать то, что потребуется.
Когда она передавала мне поводья, я стиснула ей руку.
– Спасибо, Джорджина. Я не забуду твоей доброты.
Лицо ее было непроницаемо.
– Я делаю это не по доброте. Ты – моя сестра.
– Джеффри дома. Он слишком слаб, чтобы подняться с постели. Пожалуйста, скажи ему, что я делаю это ради нас. И что я вернусь к нему так скоро, как только смогу. – Я повернулась к Джемме. – Делай то, что попросит тебя мистрис Смит. Она поможет тебе вернуться домой. – Я подавила рыдание. – Добрый нам всем путь.
– Не останавливайся ни для кого, – напутствовала меня Джорджина с серьезным видом. – Ты меня понимаешь? Если на острове есть дезертиры, они пойдут на все, чтобы захватить лошадь.
Я повернула коня и ударила его каблуками в бока. Ветер замораживал на моем лице слезы, когда я скакала по усыпанной ракушками дороге, не ощущая ничего, кроме преследующего меня страха, и приближаясь к заливу и ожидавшей меня там судьбе.
Глава 31
Ава
Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия
Август 2011
Вот наконец и Крайст-Черч. Мышцы ног ныли до жжения. Жаль, я не взяла с собой чистую сухую рубашку, а только воду – большая бутылка воды лежала у меня в сумке. Я сделала глоток, перешла дорогу и вошла в ворота кладбища.
Оно мне было уже хорошо знакомо, но показалось на этот раз гораздо более тесным, чем в предыдущие посещения. Слишком много надгробий. А должно быть свободнее, так мне помнилось…
Я быстро нашла участок Фразье, с облегчением отметив полное отсутствие туристов или кого-либо еще. Нос мне наполнил запах тубероз в вазе на могиле Адриенны. Я сразу же поняла, что недавно здесь побывал Джимми.
Я присела на корточки у надгробия Адриенны и снова прочитала надпись: «Мать нерожденных детей». Моя рука протянулась к моему разбухшему животу, ощущая внутри какое-то движение. Движение ребенка было еще рано чувствовать, но я ощущала его внутри в его жидкой оболочке.
Я с волнением приблизилась к последнему ряду надгробий, Джеффри и двух его сыновей. Тревога и скорбь, которые я испытала здесь в первый раз, не покидали меня, как старая рана, болевшая при прикосновении. Но на этот раз было еще и нечто новое: чувство ожидания, такое же, как у меня уже было, когда я сидела на скамейке на пляже, наблюдая за волнами, дразнившими берег.
Я смотрела на холодный камень, недоумевая, почему я не могу избавиться от мысли, что я не замечаю чего-то главного. Я подождала еще несколько мгновений, воображая, что я знаю, как выглядел Джеффри, и сожалея, что у меня не было его портрета, чтобы увидеть, были ли его глаза голубые. Потому что тогда я бы узнала, по крайней мере… что? Что это был человек, которого я видела в моих снах? Что он был вполне реален и что я каким-то образом его действительно знала?
Я повернулась и прошла вперед, рассматривая другие могилы, втиснувшиеся между поколениями. Могилы родителей Мэтью, умерших, когда он был в колледже, его бабушки и деда и перемежающиеся серые плиты других предков – представителей поколений между Джеффри и Мэтью.
Я не ожидала найти среди них Джорджину, но я задерживалась на каждом имени, мимо которого проходила. Вероятно, поэтому я сначала не заметила это имя, и мне пришлось вернуться к нему.
Роберт Вильям Фразье
Родился 13 декабря 1806.
Умер 9 мая 1879.
Что было, то и будет;
и что делалось, то и будет делаться,
и нет ничего нового под солнцем.
Робби! Почти что вскрикнула я. Это должен был быть он. Год его рождения следовал за рождением и смертью двух других мальчиков, похороненных вместе с Джеффри, и ему должно было быть восемь с половиной лет, когда умерли его родители.
Я опустилась на колени у надгробия, даты и буквы танцевали перед моими затуманенными глазами. Он выжил и дожил до старости. И, судя по соседним могилам, у него была жена и свои дети. Сев на пятки, я подсчитала, что Робби был, наверно, прапрапрапрадедом Мэтью.
Я провела пальцами по выгравированному имени, такому знакомому мне имени. Я могла видеть голубые глаза маленького Робби, его темные локоны, ощущала его маленькую руку в своей. Я знала его запах, и как он любил, чтобы ему читали перед сном, а не пели.
Я прижала руку ко рту. Неужели так сходят с ума? Или то, что Мэтью называл нелогичным, было возможно во вселенной, которую мы все еще пытались познать? Предки Мими утверждали, что человеческая жизнь – это круг, от детства к детству. Я не знала ответа. И может быть, мне и не нужно было его знать.
Я стояла, охваченная чувством удовлетворения. Робби прожил свои дни на своем любимом острове, возле океана и болот, заполнявших, как кровь, его жилы. Он женился и вырастил детей в доме, где будет жить мой еще не родившийся ребенок. Это был круг, продолжение семьи, связанной, как окружавшие нас заливы и устья рек, в питающем нас водном чреве.
Сообразив, что мне еще надо обойти большую территорию, я отошла от могилы Робби и остановилась, вспомнив, что сказал мне куратор архива и о чем мне напомнила Тиш. Что-то про Натэниела Смита. «Он все продал и переехал на Север с сыном и освобожденной рабыней».
Я вернулась к могиле Робби. Если его родители умерли в 1815 году, кто же его вырастил? Не был ли он тем самым сыном, которого Натэниел увез с собой на Север и воспитал? Если в Историческом музее Саванны был экспонат из его усадьбы, я, несомненно, могла это выяснить.
