Чарльз Фрейзер - Холодная гора
Когда Ада почти подошла к хижине, какое-то едва уловимое движение на склоне заставило ее поднять глаза и посмотреть туда. Там среди голых стволов по снегу двигалась стайка диких индеек, десять или двенадцать птиц. Впереди шел большой индюк, бледно-серый, как голубь. Он сделал пару шагов и остановился, поклевал снег и пошел дальше. Двигаясь к вершине хребта, индейки наклонились вперед; их спины были почти горизонтально к земле. Казалось, они идут с усилием, как старики, которые тащат груз на спине закрепленной у них на голове налобной повязкой. Индейки были стройные и длинные, вовсе не похожие на тех, которых держат на фермах.
Ада медленно пошла к хижине, пока та не оказалась между ней и птицами. Войдя внутрь, она подошла с котелком к очагу. Стоброд лежал недвижно. Его глаза были закрыты, лицо приобрело пепельно-желтый оттенок, как у холодного топленого сала. Руби, сидевшая рядом с ним, поднялась и, поставив котелок на огонь, занялась корнями, подготавливая их для примочки.
— Я видела индеек на склоне, — сказала Ада, когда Руби склонилась над корешками, очищая с них кожицу, а потом стала крошить ножом.
Руби взглянула на нее:
— Я бы не отказалась от куска индейки. Это ружье заряжено, оба ствола. Иди убей одну.
— Я никогда не стреляла из ружья.
— Нет ничего проще. Отведи назад курки, прицелься, так чтобы мушка совместилась с целью, спусти какой-нибудь спусковой крючок, только не закрывай глаза. Если промажешь, нажми другой крючок. Прижимай приклад крепко к плечу, а то ружье при отдаче может сломать тебе ключицу. Иди медленно и осторожно. У индеек есть такое свойство — они могут исчезнуть прямо из-под носа. Пока не подойдешь к ним хотя бы на двадцать шагов, не стоит и стрелять.
Руби начала раздавливать кусочки корней на камне плоской стороной лезвия ножа. Но Ада не двигалась, и Руби взглянула на нее снова. На лице Ады отразилась нерешительность.
— Хватит ломать над этим голову, — сказала Руби. — Худшее, что ты можешь сделать, — это промазать, а такое бывает с каждым охотником. Ну иди же.
Ада с большой осторожностью карабкалась по склону. Она видела индеек, которые двигались через лесок из каштанов впереди нее и выше в том направлении, куда ветер относил косо падающий снег. Они пересекали склон и, казалось, не торопились. Когда серый индюк находил что-то годное для еды, они сбивались в кучку, клевали и затем снова двигались вперед.
Ада понимала, что Руби была не права, когда говорила, что худшее, что она может сделать, — это промазать. Всю общину обошла история про вдову, которая жила вниз по реке. Прошлой зимой эта женщина пошла на охоту в лес, где водились олени, вскарабкалась на дерево и уронила ружье, которое выстрелило, ударившись о землю, так что в результате вдова подстрелила саму себя и упала с дерева. Ей посчастливилось — она осталась жива, но сломала ногу и после этого ходила прихрамывая, и на щеке у нее осталось два шрама от картечи, словно рубцы от сифилиса.
Занятая тревожными мыслями о несчастьях, которые случаются на охоте, Ада с трудом продвигалась вверх по склону. Она держала ружье перед собой; оно было длинное, качалось перед ней и, казалось, подрагивало в ее руках. Девушка устала кружить по следу индеек, подстерегая их, а они все время меняли направление, но поднимались по склону все выше и выше. Она следовала за ними некоторое время, карабкаясь вверх, когда они двигались, и замирая, когда они останавливались. Шагая за ними, Ада старалась ступать тихо и не делать резких движений. Она осторожно ставила ногу на землю, позволяя снегу заглушать звук своих шагов, и радовалась, что одета в бриджи, потому что, как ни старайся идти бесшумно в платье и нижних юбках, это было бы невозможно, все равно что идти через лес, хлопая стеганым одеялом.
Несмотря на все предосторожности, Ада опасалась, что птицы и в самом деле сделают то, что говорила Руби, то есть исчезнут прямо из-под носа. Она не спускала с них глаз и была терпелива и наконец приблизилась к ним примерно на то расстояние, которое определила Руби. Индейки остановились и стали крутить головами, оглядываясь. Она замерла. Птицы не видели ее и занялись поиском еды под снегом. Ада посчитала, что она уже достаточно близко, чтобы попасть, так что медленно подняла ружье и прицелилась. Она выстрелила, и, к ее удивлению, пара индеек упала. Другие в суматохе взлетели и гурьбой полетели вниз по холму прямо на нее. Через мгновение две сотни фунтов дичи пролетело над самой ее головой.
Миновав ее, птицы скрылись в зарослях лавра. Ада стояла ошеломленная, забыв вздохнуть. Она даже не помнила об ударе при отдаче, хотя чувствовала, что плечо у нее онемело. Она знала — несмотря на то что никогда в своей жизни не пользовалась огнестрельным оружием, просто этот единственный выстрел сам рассказал ей, — что выстрел неуловим, что натяжение спускового крючка было долгим и закончилось щелчком и что был момент какой-то неопределенности во время его движения, когда механизм ружья достиг точки наибольшего напряжения, а потом вдруг расслабился. Ада посмотрела на резьбу, украшающую ствол ружья, рисунок из виноградных гроздей и листьев, и искусно сделанные курки, выполненные в том же стиле.
Подойдя к упавшим птицам, Ада обнаружила, что это были курица и молодой петушок. Их серые перья отсвечивали металлическим блеском, и одна серая чешуйчатая лапа курицы все еще сжималась и разжималась в снегу.
Инман услышал выстрел недалеко от того места, где стоял. Он взвел главный курок «ламета» и вышел из-под густой тени тсуг в лесок из каштанов, который рос на склоне по направлению к ручью, журчание которого явственно слышалось где-то внизу. Свет был тусклый, и снег валил на каштаны, облепляя ветви. Инман прошел под деревья; между ними, еще когда они росли, образовалось свободное пространство, так что черные стволы стояли двумя рядами и белая бахрома ветвей встречалась наверху, образовывая туннель. Под ними виднелось что-то вроде тропки, хотя не было никакой дороги, которая вела бы туда. Густо падающий снег сгладил все детали. Хотя Инман мог сквозь снег видеть только три дерева впереди, казалось, что в конце тропки возник неясный круг света, обрамленный каймой снежных веток. Силуэт внутри круга держал оружие в поднятой руке, не целя никуда конкретно, направив ствол перед собой. Его палец лежал на спусковом крючке.
Инман двинулся вперед, и вскоре какая-то фигура обозначилась в круге света — темная фигура, над которой аркой нависли ветви деревьев. Человек стоял расставив ноги в конце этого туннеля из каштанов и, увидев его, поднял и нацелил на него длинное ружье. Такая тишина стояла кругом, что Инман услышал металлический щелчок взведенного курка.
Охотник, решил Инман. Он крикнул:
— Я заблудился. И кроме того, мы не настолько знаем друг друга, чтобы сразу убивать.
Он медленно приближался. Сначала он увидел индеек, которые лежали друг подле друга на снегу. Затем прекрасное лицо Ады над какой-то странной фигурой в брюках, похожей на юношескую.
— Ада Монро! — воскликнул он. — Ада?
Ничего не отвечая, она просто смотрела на него.
Инман вынужден был заключить, что не стоит полагаться на ощущения. Он решил, что его восприятие окружающего мира сбилось с пути, так что теперь он ориентируется не лучше слепого щенка в закрытой коробке. То, что он видел, могло быть какой-нибудь игрой света, воздействующего на его расстроенный мозг, или злые духи могли неожиданно напасть на него, чтобы одурманить. Люди видят такое в лесу, даже те, кто сыт и у кого с головой все в порядке. Огни двигаются там, где никаких огней и быть не может, длинные силуэты мертвецов проходят между деревьями и говорят загробными голосами, призрачные духи, приняв образ ваших самых затаенных желаний, ведут вас все дальше и дальше, чтобы завести в какое-нибудь гиблое место. Инман взвел маленький курок второго ствола «ламета».
Ада, услышав свое имя, растерялась. Она опустила ствол ружья, нацеленного в грудь незнакомца, на несколько дюймов ниже. Девушка пристально смотрела на него и не узнавала. Он казался ей оборванцем в обносках, грудой лохмотьев, натянутых на крестовину из жердей. Его лицо было искаженным, с ввалившимися щеками над щетинистой бородой, он смотрел на нее странными темными глазами, блестевшими глубоко в глазницах под тенью от полей шляпы.
Они стояли и настороженно смотрели друг на друга примерно на том расстоянии, на котором стоят дуэлянты. Не в объятиях, прижав сердце к сердцу, как воображал Инман, а направив друг на друга оружие, которое тускло поблескивало в разделяющем их пространстве.
Инман пристально смотрел на Аду, стараясь решить, что это — обман, возникший в его мозгу, или видение из мира духов. Черты ее лица были более твердыми, чем те, которые он помнил. Но чем дольше он смотрел, тем больше становилась его уверенность в том, что это ее лицо, несмотря на неожиданное одеяние. Итак, поскольку Инман и раньше поднимал руки, не рассуждая о последствиях, он решил и сейчас сделать то же самое. Он опустил курок, откинул полы куртки и засунул револьвер за пояс. Затем взглянул в ее глаза и понял, что это она, и был охвачен любовью, словно колокола зазвонили в его душе.
