Оксана Робски - Casual-2: Пляска головой и ногами
– Дома?
– Дома.
– Позавтракаем? На «Веранде»?
– Не могу. У меня все расписано. Сегодня четыре интервью и три съемки.
– Через полчаса? Я за тобой заеду. Я улыбаюсь трубке.
– Ну, все. Я еду, да?
– У меня будет максимум тридцать минут.
– Разберемся.
Он приехал. Он радостно возбужден. Я волновался!
– Почему? – Надеюсь, я не краснею.
– Потому что к тебе ехал! А ты?
– Что я?
– Ты волновалась? Я смеюсь.
– Ну, признайся честно, волновалась?
Он ставит диск. Попса. Он щелкает пальцами и подпевает.
– Плачет дождик, в листьях шурша.
И, как дождик, плачет душа!
И я понимаю, почему он стал, например, политическим обозревателем, а не певцом.
– Нравится? – улыбается он. Я вообще попсу не люблю.
– А кто это поет? – вежливо интересуюсь.
– Да какая разница! – Он снова подхватывает припев и хохочет.
Я улыбаюсь.
Мы подъехали к «Причалу».
Позвонил Алик.
Он торчит в Гватемале. Он уже три раза поднимался на борт самолета и три раза кубарем выкатывался из него.
– Алик, – уговариваю я в трубку, – ты же не можешь поселиться в Гватемале.
– Не могу, – соглашается Алик. – Но лететь я тоже не могу. Не могу!
Он бросает трубку. Мы просим принести кальяны. Александр голоден: он заказывает стерлядь НА гриле.
– Как ты относишься к «Chassagne-Montrachet Les Chaumees» 2000 года? От Olivier Leflaive?
Я киваю.
– Так я и думал, – говорит он. – Если у девушки есть вкус, он есть во всем.
В «Причале», кроме нас, почти никого нет. За соседним столом пара блондинок. Они тоже курят кальяны.
Мы говорим о том, что о девушке можно судить по ее сумке.
Моя осталась в машине. Я иногда вообще хожу без сумки. О чем это говорит? Что иногда я унисекс?
Мы начинаем цинично рассуждать о том, что сумка может быть широкой или узкой, она может запросто распахиваться или, наоборот, надо потрудиться, пока один за другим щелкнут все замочки.
– Она может быть потертая и бесформенная, – морщится мой телеведущий, поглядывая на мягкую, с черепами, сумку девушки-соседки в кашемировом спортивном костюме.
– Но это может быть и самый яркий предмет во всем облике девушки! – подхватываю я, разглядывая ее подружку – на ней джинсы, свитер и яркая зеленая сумочка от Jil Sander.
– О, да! – несколько двусмысленно улыбаясь, соглашается мой оппонент. – Очень часто это самая яркая деталь… гардероба.
– Ну, а может быть – это просто аксессуар, неотъемлемая часть любой женщины.
И как она с ней обращается: кокетливо держит в руках, и если отпускает, то недалеко от себя, или бросает с размаху на любое свободное место. И вообще: сколько их, так ли обязательно ей их менять или можно иметь одну, любимую. Такую Удачную, что подходит почти ко всему. А если и не очень подходит… ну и ладно, а то в ней столько всего, что перекладывать в другую не хочется.
Звоню в «Cosmopolitan».
– Хочу извиниться. Машина сломалась прямо на Рублевке. Здесь ГАИ, ФСО, вы же понимаете – правительственная трасса. Не знаю, когда приедет эвакуатор… ужас, неужели под меня декорации строили?.. Что же делать? И я так мечтала у вас сняться… завтра уже разбирать? Ну, извините…
– Видишь, как просто! – говорит он.
– Неудобно все-таки. Они декорации…
У меня дома целая полка с огромным количеством маленьких разноцветных сумочек. Которые я не ношу. Потому что обычно хожу с большой черной. Но как важно мне иметь эти разноцветные! И я их все покупаю и покупаю… И буду!
Пришло SMS-сообшение.
– Кавалеры пишут? – интересуется он, смешно шевельнув ушами.
– Можно я буду звать тебя Лопух? – Я кокетливо заглядываю ему в глаза.
– Ничего себе! – Он нахально разглядывает меня. – Так интимно?
– Достаточно интимно, – соглашаюсь я, и рот мой неумолимо расплывается в улыбке.
– Тогда зови меня просто Пух!
– Но ведь это не значит, что ты будешь звать меня Пятачок?
– Пока нет, – многозначительно произносит он. – SMS читать будешь?
Читаю: «Приехать не смогу». Бред какой-то. Номер неизвестный.
– Ошибка, – говорю я. И на всякий случай, словно хочу скрыть правду, опускаю глаза.
Звоню в «Вечернюю Москву».
– Придется отменить сегодняшнее интервью. Я очень извиняюсь… я так переживаю.– да, да, ну, просто никак не получится… В любое время, нет, завтра нет, до следующей недели все расписано, но вы звоните во вторник, и я под вас подстроюсь. Да-да. В любое время!
Снова SMS.
– Да ты со мной играешься? – довольно улыбается он.
«Юра, извини, я на работе. Устала, было много глажки. Ира».
Точно. Моя домработница.
– Ответишь? – спрашивает он, немного ревниво.
– Отвечу, – в тон ему киваю я.
«Люблю. Не могу жить без тебя».
Нет, слишком банально. Стерла последнюю фразу.
Написала: «Хочу от тебя детей». Отправляю.
– Знаешь что? – говорит он. • – Что? – спрашиваю я.
– Пообещай мне одну вещь…
– Только не покраситься в блондинку!
– Нет. Знаешь, я был ужасным ребенком – когда мама приносила мне игрушки, я их сразу разбирал. Мне было интересно только то, что у них внутри. И так до сих пор…
– Разбираешь игрушки? – Мы разговаривали, как будто играли в пинг-понг.
– И игрушки тоже.
– Пообещать тебе поставлять игрушки?
– Да нет… это у тебя не получится.
– А что получится?
– Возможно получится, – он сделал ударение на слове «возможно», – не писать мне SMS.
– Легко получится! – бодро ответила я, немного уязвленная.
Мы закутались в пледы и вышли к речке. Я отменила еще «РБК» и журнал «ТВ-Парк».
Мы провели вместе шесть часов.
Орали лягушки.
В унисон им звонил мой телефон.
– Алло, привет! Узнала?
С тех пор как мои фотографии появились на первых полосах всех изданий, мне звонили все подряд. Говорят, номер моего телефона висел в Интернете.
– Не узнала? Ну, конечно, стала знаменитой, куда уж нам, это – Шурик! С факультета, ну?
– А! Шурик! Здорово! – Мы вместе учились.
– Слушай, у меня к тебе предложение: очень хороший бизнес-проект – несохнущая зубная паста.
– Удобно.
– Еще бы! Представляешь, сколько разводов это предотвратит?
– Представляю…
– Хочешь поучаствовать?
– В каком смысле?
– Ну, как компаньон. Или как лицо, как бренд.
– Не знаю…
– Мы думали пиарить это так, что зубная паста – против целлюлита! Здорово?
– Здорово.
– Или повышающая либидо.
– Лучше от целлюлита.
– Ты согласна?
– Нет. Я сейчас не могу. Извини.
– Может, подумаешь?
– Ну, давай подумаю.
Как-то очень быстро стемнело. Луна была такой полной, словно наелась с вечера мучного.
