Юрий Горюхин - Встречное движение
Отдохнув и придя в себя, Синилин приступил к не всегда приятному утреннему анализу вечерних событий: кажется, был день рождения, пили, плясали, пили, пели, пили, женщины почему-то разделись и стали прыгать голыми, а на гармошке наяривал дед Федот, который умер пять лет назад от ботулизма. Синилин мотнул головой: вчера пришел с работы, поел, посмотрел телевизор, потом до ночи красил потолок в ванной на редкость вонючей белой краской из дружественной страны Верхняя Вольта — и все. Синилин с большим сожалением пнул пустые бутылки из-под пива — что же это такое, в конце концов! Настроение Синилина испортилось и, может быть, на весь день.
У Сени Зигмутдинова под красными глазами висели дряблые синие мешки. Он провел напряженную бессонную ночь и теперь нес в полиэтиленовом пакетике своей маме Зигмутдиновой Эльмире Абдуловне свежий творожок, мягкую с хрустящей корочкой булочку, кефир и воздушные пирожные с орехами.
Сеня Зигмутдинов не узнал вопросительный знак фигуры Синилина, с которым когда-то вместе работал и прошел бы мимо, но Синилин, напротив, узнал Сеню Зигмутдинова:
— Привет, Сеня.
— Привет… Синилин? Я тебя сразу не узнал, — долго жить будешь или богатым станешь.
— Вот на работу иду, а ты что с ночной смены?
— С ночной.
— Дай закурить. Сон, представляешь, приснился…
— На. Как дела-то?
— Да ничего. Сон, представляешь…
— Ладно, побегу, напахался, устал как собака. Будь!
— Давай!
Зигмутдинов обманул Синилина — он не работал в ночную смену, он играл с 9 часов вечера в покер и в 6 утра выиграл два доллара и сорок три цента, которые отняли от его общего долга в три тысячи двести семь долларов. Сеня как-то был не очень доволен выигрышем.
Дождь был несильный, но затяжной. Синилин поднял воротник курточки и раздраженно зашмыгал носом. Автобуса не было. Будущие пассажиры и просто прохожие раскрыли зонтики, либо спрятались под архитектурные козырьки, балконы и карнизы. Окурки на асфальте размякли и расползлись, из переполненной урны потекла желтая жидкость, бесстрашные голуби ходили у ног зябнущих людей и клевали мокрые семечки. Леня Балдин купил в ларьке зажигалку и, не очень следя за своим зонтиком, быстро зашагал к урчащему «форду». В тот момент, когда Леня на ходу прикуривал, длинная спица мотающегося из стороны в сторону зонтика очень больно заехала Синилину в затылок, одновременно окружающая толпа всколыхнулась и пошла на штурм подошедшего автобуса. Взбешенный Синилин гневно развернулся и схватил за воротник ближайшего гражданина с мерзким зонтиком.
— Сейчас как дам в рог, козел!
Грогин опешил, но не испугался, а, наоборот, сильно рассердился:
— Убери руки, хроник!
Синилин швырнул Грогина, и Грогин, зацепившись каблуком за бордюр, потерял равновесие и обидно шлепнулся в мелкий рыжий ручеек.
Бикеева протерла маленькой ладошкой краешек запотевшего окна автобуса номер 29 и повернулась к рядом сидящему Муллахметову:
— Смотрите, что там делается!
Муллахметов погладил усы и усмехнулся своей очередной победе:
— Наверно, безбилетника поймали. Вы сегодня вечером…
— Какой безбилетник?!
— Обыкновенный, их сейчас много развелось, но вы не ответили на мой вопрос, что вы сегодня…
— Да вы что — ненормальный? Не мужики, а маньяки какие-то кругом!
Муллахметов обиделся и перестал гладить усы:
— Я не маньяк, сама начинает, потом обзывается.
Грогин ударил Синилина, Синилин ударил Грогина, Грогин и Синилин схватили друг друга за лацканы, у Синилина лопнул рукав под мышкой, а у Грогина отлетели две пуговицы с корнем. Грогин и Синилин стали уставать, и Грогин подумал, что, может быть, как— нибудь ловко ударить Синилина головой в плоскую переносицу, а Синилин готовил коварный для всякого мужчины удар коленной чашечкой в пах. Но Грогина по спине резиновой дубинкой ударил сержант Вяткин, а Синилина по спине резиновой дубинкой ударил старший сержант Осипчук.
Капитан Гуляев раскрыл большой блокнот и нарисовал в нем милицейскую фуражку.
— Что ж вы, граждане, посреди улицы хулиганите?
Капитан Гуляев нарисовал под фуражкой круглое лицо с маленькой пипочкой носа, зубастым ртом и оттопыренными ушами, отложил ручку и раскрыл паспорт Грогина.
— Грогин Петр Николаевич. Это вы Грогин Петр Николаевич?
Капитан Гуляев вопросительно поднял брови на Синилина. Синилин отрицательно скривил губы и пощупал рукой — сильно ли порвался его пиджак.
— Это я Грогин.
Капитан Гуляев притворно удивился и переместил свое внимание на Грогина.
— Это вы Грогин? Интересно! Очень интересно!
— Только не говорите, пожалуйста, что это не моя фотография вклеена в паспорт.
— Почему же не говорить? Какой номер так называемого вашего паспорта?
Грогин пожал плечами:
— Серия, кажется, восемь АР, номер не помню.
— Так мне и не нужна ваша серия, мне нужен номер, гражданин.
Капитан Гуляев пририсовал к голове туловище, торчащие в разные стороны руки и ноги, а на плечи человечку положил огромные погоны с двумя звездочками подполковника.
— Осипчук! Обоих в обезьянник до прихода подполковника!
Подполковник Скороходов Никита Трофимович в целом успешно заканчивал курсы повышения квалификации без отрыва от производства, только сегодня ему не повезло — он не сдал зачет по краткой истории философии Западной Европы. До сегодняшнего дня никто ни на какие зачеты ничего никогда не учил, но именно сегодня и именно когда подошла очередь отвечать подполковнику Скороходову, зашел генерал Дюпин и сел рядом с экзаменатором Машенькой, и вместо веселых шуточек и двусмысленных анекдотов Скороходову пришлось невнятно мямлить бред о разности воззрений Мартина Хайдеггера и Карла Ясперса. Генерал Дюпин сосредоточенно покачал головой и сказал, что очень огорчен тем, как подполковник безответственно подходит к учебе, а Машенька покраснела и попросила Скороходова придти еще раз на пересдачу, оставшиеся подполковники и полковники в ужасе защелкали замочками портфелей и зашелестели на подрагивающих коленках толстыми справочниками.
Капитан Гуляев поспешно захлопнул блокнот и быстро встал.
— С очередной победой, Никита Трофимович!
— Почему мусор в коридоре?! Почему часы отстают на пять минут?! Кругом бардак, никто не работает! Где лейтенант Ермохин?!
— Отпросился…
— У кого отпросился?!
— Я думал, товарищ подполковник…
— Здесь думаю я!
Скороходов впечатал в массивные косяки тяжелую дверь своего кабинета, расшатанные кнопки не удержали красочный календарь за прошлый год, и он сорвался со стены на пол.
Беспечные сержанты перестали травить байки и серьезно застегнули незастегнутые пуговички, капитан Гуляев на всякий случай вырвал из блокнота листок и, разодрав его на мелкие кусочки, бросил в урну.
— Осипчук! Уберите в коридоре!
— Может быть, этих заставим.
— Нет, не надо, лучше сами как-нибудь — неизвестно как Никита Трофимович отреагирует.
Капитан Гуляев подробно доложил подполковнику Скороходову обстановку, не забыв и про задержанных хулиганов Грогина и Синилина.
Скороходов был в меру строг и в меру справедлив, он спросил Грогина, пьяный ли он, и об этом же спросил Синилина. Оба задержанных ответили, что абсолютно трезвые, пьют редко и только по праздникам сухое вино или шампанское.
— Тогда, капитан, пусть отсидят пятнадцать суток. Готовь машину, отвезешь их в суд, сегодня Жанна Родионовна — она женщина принципиальная.
Синилин сник, у Грогина пересохло во рту, и из хаоса мыслей о выходе из создавшегося положения он вспомнил только телефон Тимерханова Сафиуллы.
— Господин подполковник, позвольте позвонить, предупредить знакомых и родственников о своих неприятностях?
— Раньше надо было думать, когда дебоши устраивал. Капитан, отправишь с ними Вяткина, Осипчук пусть останется.
— Господин подполковник!
Подполковник Скороходов молча и неприступно исчез в сумраке длинного коридора.
Грогин вытащил из потайного кармашка в пиджаке скатанную в трубочку крупную купюру и решился на безотказное средство.
— Господин капитан, позвольте позвонить, а?
Между указательным и средним пальцами Грогина длинной дамской сигаретой торчала хрустящая бумажка. Капитан Гуляев быстро сравнил величину риска с величиной вознаграждения:
— Только быстро и, если потом заложишь, — смотри!
Грогин молил дождливое небо, чтобы Сафиулла был дома, чтобы был вменяем и чтобы хоть что-нибудь сделал. Сафиулла был дома, Сафиулла был вменяем, и он спросил номер телефона отделения, в котором находился Грогин. Грогин медленно вслух прочитал номер, написанный на бумажке, приклеенной к служебному телефону капитана Гуляева.
