Зуфар Гареев - Перевод Гоблина
Но кто же управляет всем этим действом?
Театр управляется из дома – из хорошо компьютеризированной комнаты. Здесь на четырех плазмах видно в разных ракурсах все, что творится на площадке перед домом.
В комнате – трое мужчин: Алексей Германович и режиссер, отвечающий за реализацию этих эротических сценариев. Режиссер за пультом неприметен.
Мужчины переговариваются.
– В конце концов, ни один нормальный самец не откажется от того, чтобы его любимая побыла в постели порнозвездой хотя бы полчаса. Что в этом странного?
– Но мне никогда в голову не могли прийти такие фантазии о женщине… – произносит Алексей Германович. – Я уже стар для этого? Другое воспитание?
Представление набирает ход, порномодели постепенно входят в раж, нарастает волна сладких стонов, тела и руки ассистентов шевелятся быстрее…
Глаза Ирины закрыты, она пытается остановиться на одном каком-нибудь ощущении…
Голос заказчика в наушниках рядом:
– Да, я хочу слышать твое дыхание и речь…
– Я должна сосредоточиться…
– Мой голос помогает?
– Да.
– Перестань бояться. Ничего опасного в этих железках нет. Это же не мужчины. Это всего лишь бездушный металл.
– Да, но к этому я бы хотела добавить твой шепот между лопаток…
– Страх уходит?
– Да… Кажется, его стало меньше… Скажи еще что-нибудь…
– Куда мне поднести губы…
– … К ложбиночке, где женская задница раздваивается: на левую и правую половинку Меня никто не целовал туда… Ты веришь, что иногда сердце человека переходит в его губы?
– Мы вместе с тобой изучаем твое тело.
– Над этой ложбинкой – родинка. Когда-то я ее хотела вывести.
Алексей Германович закуривает.
Режиссер оживлен:
– А красивая фантазия, Алексей Германович… Я бы такое не придумал.
Он говорит в микрофон:
– Ирину, пожалуйста, крупно!
– Она, действительно, привлекательная и интересная дама… А может быть Егор прав: чтобы увидеть всю глубинную привлекательность женщины надо заставить пройти ее через такой… хм… железобетонный оргазм… Там в сценарии прописан оргазм?
– Да, как пожелание… Я бы хотел доложить во сколько нам обошелся приезд театра. Итак, аренда парка фак-машин… Восемнадцать фак-машин – шестьдесят две тысячи…
– Давайте потом, Эдуард. Яну Кову я знаю… Можно план покрупнее?
Режиссер дает команду:
– Яну Кову, пожалуйста, крупно.
– Потрясающие глаза у этой стервы… Просто омут…
– А какой контраст между красотой лица и простецкими пасторальными пятками! Вы помните ее фотосет с нелепыми мозолистыми пятками?
…Ирина, содрогаясь, кончает…
Она, растрепанная и нелепая, устало сползает с помоста…
К ней торопится Марианна. Ирину продолжает колотить мелкая дрожь – то ли необыкновенного стыда за унижение, которое она испытала, то ли это остатки возбуждения…
Марианна молча уводит ее с площадки, гладя успокаивающе по плечу; дает закурить.
– Ну и что ты испытала? Это было самое настоящее скотство?
– Я могу сказать одно. Я испытала в конце концов настоящее раскрепощение… Практически, настоящее… Это было со мной впервые…
– Вот и решился вопрос века: ты испытала настоящий оргазм? Оргазм от этих железок?
Ирина улыбается светло и снисходительно, будто речь идет о прихоти маленького ребёнка.
– Он хочет в это верить…
– Что от этих железок!? – изумлена Марианна.
– Дело не в этом. Кажется, я немного поняла, что это такое – оргазм.
– И что это такое? Я бы тоже хотела знать, хотя бы на сороковом году жизни.
В ней борются два чувства: самоирония и любопытство.
– Это, действительно, что-то запредельное?
– Нет, кажется, наоборот это очень просто. Но что-то нас всю жизнь не пускает к этой простоте.
– Это нужно женщине?
– Похоже да, Марианна…
Ирина вдруг счастливо целует старшую подругу.
– Да, скорее всего, да!
Марианна отстраняется.
– Я очень хочу тебе верить… Ты искренне все это говоришь? Значит, я многое в этой жизни упустила?
– Зачем я буду тебе врать? Мы столько лет вместе…
Марианна оживленно ходит вокруг, она сильно взволнована.
– Как ты боролась с чувством омерзения? Что ты представляла себе?
Ирина смеется:
– Что я одна большая чавкающая… гадкая…истекающая…
Марианна наклоняется, Ирина шепчет ей на ухо срамное слово.
– Что-о-о?
Некоторое время женщины с изумлением смотрят друг на другу, а потом начинают звонко хохотать. Операторы и светотехники, разливающие кофе из термоса, с любопытством оглядываются на них.
Марианна кричит операторам:
– Ребятки… Мальчики, дайте дамам кофе!
Операторы приносят стаканчики.
– Но ты испытала это без мужчины…
– Нет, он был рядом.
– Тот, который в наушниках? – уточняет Марианна; к ней возвращается прежняя насмешливость.
Но Ирине сейчас все равно.
– Да. В наушниках он сидел хорошо.
– А может там ему надо сидеть всю жизнь?
Между делом Валерий Яковлевич порой размышляет: «Может я ошибаюсь? Может из этой девчушки получится незаурядный психоаналитик, если она так упрямо не хочет увольняться? Есть же в конце женщины, которые реально интересуются реальным мужским миром… Вернее, такие женщины все-таки должны быть… Пусть и в небольшом количестве».
Квакает служебная аська Софы, это Валерий Яковлевич. Его ник VJk, ник Софы – SF. Валерий Яковлевич бросает Софе ссылку.
VJk:
Сонечка, сходи, пожалуйста, сюда, послушай, как девушка легко читает порнорассказы. Чувствуется, она лишена комплексов. Но нет и пошлости, вот что важно.
SF:
Ок.
И Софа, надев наушники, идет по ссылке…
Ну и куда она попадает?
Вы правильно догадались – она попадает на разухабистый ресурс Клеща.
И послушный WinAmp проигрывает все, что она читала Михе.
«Разве ты никогда не засовывала пальчик в задницу мужчине?»
Какая мерзость, какой мрак!
Софа швыряет наушники. Кажется, она догадывается, почему ее телефонные разговоры с Михой попали в Сеть.
Она в гневе стучит кулачками по столу, бормоча:
– Тупняк! Полное тупилово!
И никто вокруг не знает, в чем дело…
Вот и квартира Михи. Софа застыла у дверей, не решаясь нажать кнопку звонка. Еще бы! Ведь она пришла сказать последнее слово козлу. А это мучительно трудно! Тем более, что козлы не понимают человеческую речь…
На двери накарябано чьей-то помадой: «Когда ты поймешь, кого ты потерял, будет уже поздно. Это не вернуть НИ-КОГ-ДА! Лера. Пока еще твоя Лера».
Софе грустно и больно.
Дверь распахивается – на пороге огромный пузатый Хан в черной футболке. Он выталкивает из дверей какую-то наспех одетую девушку. Это Лаванда.
Лаванда бормочет, ощупывая веки:
– Линзы нет… Господи, линзы нет…
Это, действительно, так. Один глаз девушки – зеленый, другой – синий.
Хан ака иерихонская труба:
– Чтоб больше никаких телок, Миха! Или творчество – или, бля!
Дверь захлопывается.
Лаванда огрызается вслед:
– Я не телка! Я – Лаванда!
Она озирается:
– А где трусики?
Кричит беспомощно в дверь:
– Я не могу без трусиков!
Дверь распахивается. Из нее вылетают трусики и косметичка под ноги Лаванде. Глаза Хана свирепо сверкают. Лаванда пятится назад. Может убить.
Она сует Софе косметичку.
– Слышь, Светик, подержи!
Торопливо надевает трусики.
– Дай томпончик, быстро! Из меня все течет…
Софа с сарказмом шепчет:
– Венерические соки?
Она швыряет на пол мерзопакостную чужую косметичку.
– Я не Света. Я – Софа.
– Софа? Какая еще в жопу Софа?
Она роется в косметичке, недоуменно поглядывая на соперницу.
Софу душат слезы. Она сбегает вниз…
Тем временем открывается тихонько дверь квартиры Михи, из нее мышкой выскальзывает еще одна девушка – видно улизнула от Хана, проскользнула под пузенью Хана.
Лаванда удивлена:
– Ты кто?
Девушка вырывает из ее рук косметичку.
– Отдай мою косметичку, дура!
– Дай томпончик… Из меня течет, как из лошади…
Девушка плачет:
– Я целый час просидела на кухне, пока вы тут…
Она пощечину Лаванде.
– Идиотка! Ты сказала Михе, что зайдешь всего на одну минутку, просто поговорить, а сама?
– А ты-то? – потирает щеку Лаванда.
– Я пришла на минутку – сказать, что так больше нельзя жить. Я устала!
– Нет, это я зашла на минутку, сказать Майклу «нет!»
– Ты целый час ему говорила «нет» нетрадиционным способом! Какая же ты развратная извращенка! Я все видела! И все слышала! Ты же просто дрянь! Ты подзаборная, вот ты кто!
Она сбегает вниз. Ее душат слезы.
Лаванда очумело вертит головой, бормочет:
– А где же моя косметичка… Глюк… Глюканула я…
Через полминуты – шорох лифта. Из лифта выходит довольно романтическая девушка. Она настроена решительно.
– Скажите, а Михаил здесь живет?
– Майкл?
– Ой, он еще и Майкл? Здоровски! Так здесь он живет?
