Вячеслав Морочко - Прикосновение
– Заходите смелее! – приглашала она, заметив Ивана. – Мы крепко спим. Нас теперь не разбудишь… Это еще что за явление?! – женщина заворчала на Куна. – Тут лазарет, а не зверинец!
Пес, нацелившийся было с разбегу облизать подбородок спавшей хозяйки, в смущении пригнул гриву и ограничился тем, что нежно потерся мордой о руку, лежавшую на простыне и улегся на коврике возле постели. Рядом стоял Жемайтис.
– Ну вот… – сказал он, не отрывая взгляда от Маши. – Теперь я могу идти.
– Куда? – спросил Конин. Жемайтис как-будто очнулся и взглянул на вошедшего.
– Пойду высплюсь и примусь за работу… Я здесь больше не нужен.
Конин молчал; только глаза еще больше сузились. Эдуард улыбнулся.
– Да успокойся ты. Все в порядке, – его неожиданное «ты» прозвучало великолепно, и Конин вздохнул с облегчением.
– Я пошел, – сказал Эдуард, еще чуть-чуть постоял и, будто всхлипнув, выбежал из лазарета.
– Хорошо, что пришли, – сказала Винерт таким тоном, как-будто они сговорились о встрече. – Мне нужен помощник проверить бактерицидный облучатель: нет ли затененных зон, где могла бы прижиться инфекция. Вы займетесь датчиком, – она протянула Конину длинный щуп, похожий на трость с утолщением на конце. – Я останусь у пульта. Вы будете перемещать датчик, куда я скажу. Все ясно?
– Все, – улыбаясь, кивнул Иван. Ему было ясно, что это «проверка» затеяна только ради него, как шаг к примирению. Должно быть и Винерт почувствовала, что ее маленькая хитрость разгадана. Какое-то время она подавала команды без слов, показывая, куда двигать датчик: вверх, вниз, влево, вправо, дальше, ближе. А потом вдруг сказала: «Ты уж прости старуху. Попортила я тебе кровушки».
– Я сам виноват, – признался Конин. – Слишком долго не мог взято в толк, что случилось.
– А теперь как? Взял?
– Начинаю догадываться.
– Ну и что?
– Жутковато.
– Еще бы! Пожалуйста датчик сюда. Еще выше.
Сзади послышался шум. Иван обернулся и поразился, встретив яростный взгляд начальника станции. Отметил: «Какая нелепость! Конечно, что еще можно подумать, видя, как я заношу эту штуку над головой фрау Винерт? Что стоило Строгову появиться минутою позже!»
На миг досада превратилась в кошмар. Потом все сразу прошло. Конин протер глаза: начальника станции в лазарете не было. Только в углу у двери выл кун.
– Пусти-ка, песик, – сказала Винерт и отстранив Зевса, склонилась над математиком. Курумба лежал неподвижно, согнувшись, будто проколотый собственными острыми коленками. – Леопольд, откуда ты взялся? Ты слышишь меня? Перенеси его в кресло, – попросила она Ивана. Когда длинное, почти невесомое тело легло на сидение, Леопольд замычал, повертел головой и открыл глаза.
– Ничего серьезного, – заключила Винерт, осмотрев математика. – Можно сказать отделался легким испугом, – она уплыла за ширму готовить шприц и уже оттуда скомандовала Ивану: – Там сбоку на свитере есть молния. Расстегни ему ворот. Пусть тело дышит.
Конин нагнулся к Курумбе, нащупал на вороте ключик.
– Мне уже лучше, – дернувшись, замычал математик. – Оставьте, пожалуйста! Я боюсь щекотки!
В коридоре что-то загрохотало. Доносились ритмичные удары о палубу. Кто-то большой и блестящий ворвался в холл… И опять перехвачен был яростный взгляд начальника станции. Как и в первый раз, Конин постиг всю нелепость присходящего. От досады и боли темнело в глазах. Но он еще видел, как Зевс распластался в прыжке, и кто-то рухнул в проходе.
Курумба уже не лежал, а сидел, сверкая белками глаз. На полу бушевал кун, терзая отключившийся биоавтомат. Подошла Винерт, подняла чемоданчик с пультом ЭксД.
«Придется нести в мастерскую».
– Нора, что происходит? – шутливо хныкал Курумба. – Это палата или комната ужасов?
– Засучи-ка рукав, старый трусишка! – скомандовала женщина. Шприц мелькнул в ее пальцах блестящей игрушкой. Математик захлопал глазами, спросил, поправляя свитер: «А где Сергей Анатольевич? Я только что видел… Он так спешил, что сбил меня с ног. По-моему, он – не в себе».
– Все мы здесь – не в себе, – отозвалась из-за ширмы фрау Винерт. Зевс поднял голову. Его острые уши вздрагивали, будто на них то и дело садилась муха. Кун ударил хвостом о палубу, когда появился Строгов.
– Вот и он, голубчик! – объявил Курумба. – Легок на помине.
Филолог вошел решительным шагом.
– Ну-ка выйдем отсюда! Слышите, это я вам говорю! – обратился он к Конину. Стало тихо… И все услышали голос.
– Оставьте его в покое. Он никуда не пойдет, – Маша поднялась на локтях. – И вы тоже не уходите. Я так давно не видела вас всех вместе!
– Проснулась, моя умница! Тебе нельзя подниматься, – запричитала Винерт, хлопоча возле Маши. – Дай-ка я сделаю выше подушки…
– Спасибо, мне совсем хорошо, – сказала Ветрова.
Строгов смерил Конина взглядом.
– Ну что ж, нам придется разговаривать здесь.
Я хотел объяснить этому самозванцу, каким был Иван.
Конин не шелохнулся.
– Мы все любили его, – продолжал филолог. – Я думаю, ему нелегко жилось. Он был слишком добр. Такие, как он, умудряются чувствовать одновременно и за себя, и за друга, и за муху на шее друга. И когда он увидел, что причиняет кому-то боль, – не смог себе этого простить, не смог с этим жить. Он нашел способ уйти. Как? Мы пока не знаем. Но он это сделал. А теперь являетесь вы со своим лицедейством и разыгрываете перед нами этот неблаговидный спектакль. Отдаю должное вашему искусству перевоплощаться. Вы ловко копировали Ивана. Даже Кун обманулся. Расчет прост: виновный в гибели координатора не выдержит столь изощренной пытки, и все раскроется. Вы не учли одного, что люди – не куны. Нас вам не удастся дурачить!
– Правильно, – отозвалась Маша. – Я, например, сразу его раскусила, – она замолчала, лукаво поглядывая в потолок.
– Я всегда говорил, что вы умница, – похвалил Сергей Анатольевич.
– Я действительно умница – согласилась Маша, – потому что ни минуты не сомневалась, что Ваня жив.
– А я не поверила… – призналась фрау Винерт, – и только сегодня поняла, что ошиблась.
– Интересно, что же вы поняли? – лицо филолога выражало досаду и жалость ко всем, кто мыслил иначе, чем он. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что наш Иван и этот актер – одно и то же лицо? Разве вчера не его доставил сюда корабль? Послушайте, но это же сущий бред! Не может человек возвратиться туда, откуда не уходил, и начать что-то вроде нового дубля на станции! Кстати, самозванец выдал себя с головой: он не знал, где была каюта предшественника и спрашивал «кто там плачет?», потому что не слышал о куне.
– Сергей Анатольевич, разрешите вопрос, – подал голос Курумба. – За что вы меня сбили с ног и вдобавок чуть не прихлопнули этим «БА»-лбесом? – математик ткнул черным пальцем в угол, где лежал поверженный робот.
– Я вас сбил?! Не морочьте мне голову! Лучше скажите, откуда здесь «БА»?
– А это тебе знакомо? – фрау Винерт подняла разбитый экспресс-диагнозатор. Филолог задумался.
– Странно. Неужели я поручил «БА» доставить сюда пульт ЭксД и совершенно об этом забыл?!
– Доставить?! – усмехнулась женщина. – Вспомни, может быть ты поручил ему проломить этой штукой мне голову?!
– Ну это уж слишком! – запротестовал Строгов. – Вы приписываете мне злодейские намерения!
– А разве ты сам только что, не приписывал такие намерения Конину? Действительно, трудно поверить в то, чего не можешь себе объяснить. Когда мы увидели, что Ветрова снова жива, проще всего было уличить в ошибке автореаниматор, констатировавший Машину смерть. Но только что на наших глазах ты дважды бросался на штурм лазарета… и дважды пришлось тебя возвращать. Так, что, пользуясь твоими словами, это третий твой дубль появления в лазарете.
– Фрау Винерт, я отказываюсь вас понимать! – решительно заявил Строгов. – Кто это меня возвращал? И зачем?!
– Тише! – неожиданно крикнул Иван. – Что вы наделали!
Маша приподнялась, позвала: «Ваня! Ваня!» Глаза ее широко раскрылись. Она ловила ртом воздух. Хотела что-то еще сказать, но из горла вырвался стон. Нора Винерт склонилась над ней, обняла, подкладывая сзади подушки, зашептала через плечо: «Скорее, Иван, умоляю, что-нибудь сделай! Ты же можешь!» – и вдруг как-то странно обмякла, всхлипнула, повалилась вперед и на мгновение окаменела. Воздух не шелохнулся. Как-будто сменили кадр. Все осталось на месте… Только Маша, Конин и Зевс в новый кадр не вошли. Стало тихо. Казалось в палате таится кто-то невидимый и не спускает с оставшихся глаз.
Первой зашевелилась Винерт. Тяжело опираясь на ложе, она поднялась и села на одеяло, точно желая прикрыть собой опустевшее место.
– Вы что-нибудь понимает? – тихо спросил филолог. Курумба сидел прямой и безмолвный, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.
– Вы что-нибудь понимаете?
– Обожди, Сережа, – сказала Винерт. – Никто не обязан все понимать.
