Александр Тарнорудер - Продавец красок
— 6081Р, — выдыхаю, — «Infant smile[27]».
* * *Я, наверное, на какое-то время отключился от действительности, потому что, когда я снова включился, на столе появился кофе, яблочный штрудель и бренди. Первым делом опрокидываю бренди и запускаю вслед добрый глоток горячего кофе. Слегка прихожу в себя. Марио делает официанту знак повторить. Смотрит на меня внимательно, но ничего не говорит, явно ждет, что теперь ход за мной.
— Валяйте про ложу, — говорю. — Зачем она вообще нужна?
— Напрасно, Влади, «Ложа Профессионалов» нужна прежде всего вам, для вашей защиты.
— От кого?
— Найдутся желающие, отбоя не будет.
— Ребенка заделать да миллион слупить? Конкурента убрать? Счастья пожелать?
— Для начала, Влади, любое из перечисленного стоит немалых денег на, скажем так, «сером рынке», а попросту — в криминальной сфере. Подумайте, ведь возможности у вас неограниченные. Но это еще не все, вами могут заинтересоваться и государственные службы.
— На кой черт я им нужен?
— Подумайте немного, поразмыслите, пофантазируйте. Красочку для танка подобрать, для самолетика, лодочки подводной, — усмехается. — Что бы вы посоветовали, а?
— Ну для танка «Cracked shell[28]» хорошо подойдет. Номер 5084Т.
— С юмором у вас все нормально.
— Конечно, танки в темно розовый цвет не красят.
— А все-таки, если серьезно?
— «Delusion[29]». 90104T.
Марио смотрит на меня так, что хмель из головы улетучивается мгновенно.
— А вы опасный человек, Влади Ильич. С вами Третью Мировую можно начинать.
— Марио, вы меня извините, но хватит дурака валять — давайте лучше про ложу.
— «Ложа Профессионалов» призвана защитить таких, как вы.
— От кого?
— От любого, кто захочет вас использовать.
— Мафия?
— Не только. Вы сейчас, не задумавшись ни на секунду, выдали такое, за что любая армия, любая разведка сделает абсолютно все.
— Что значит, все?
— Все — это значит, что ни перед чем не остановится. Не будут препятствием ни законы, ни человеческие жизни.
— Почему?
— Опять не хотите чуть-чуть задуматься? «Delusion». Покрасить такой краской вашего благословения самолет, и он может стать невидимым для радаров и без всяких высоких технологий.
— И ничего, что будет фиолетовым отдавать?
Марио снова пропускает мою иронию мимо ущей:
— «Golden rain», «Alpine echo», «Infant smile». Все ваши рекомендации чудесно сработали, просто замечательно. Не находите? «Alpine echo» даже не у вас купили. Так почему же не годится «Delusion»? Еще более элегантно, чем прежде. Снимаю свою черную шляпу вместе с пальто.
— Вы не сказали, зачем вы вырядились под хасида?
— Не под хасида, впрочем, это не важно. Что бы вы ответили, если бы кто-нибудь спросил вас о том, кто заходил к вам в отдел?
— Дос какой-то.
— Вы бы меня опознали потом?
— Вряд ли.
— Вот для этого и вырядился, простая предосторожность, да и не полезет никто, не заподозрят, не обратят внимания на какого-то доса. Я ведь заходил к вам в отдел несколько дней назад, не помните?
— Нет, не припомню.
— Видите.
— Ну, хорошо, а чем это ложа может мне помочь?
— Прежде всего, предупредить, чтобы вы были осторожны.
— Людей не убивал, да?
— Ложу это не интересует, это на вашей совести, а не Ложи.
— Ложе абсолютно все равно, буду ли я помогать бедным или убивать их? Так получается?
— Именно так.
— Звучит довольно дико.
— Почему?
— Ну, существует же мораль, заповеди, в конце концов.
— Влади Ильич, не смешите мои тапочки, как говорят в Одессе. Вы марксистско-ленинскую этику в институте проходили? Что там написано большими буквами, а? «Все этично, что идет на пользу большевикам». А то, что большевикам на пользу не идет — преследуется по революционному закону. И остальной мир от них почти ничем не отличается, только маскируется лучше.
— Все-таки, какая связь с Ложей?
— Профессионалы — никакие не супермены, а обычные люди. Вы ведь не Джеймс Бонд?
— Да не похож.
— Вот-вот, вы также и не Гарри Поттер, чтобы фехтовать на волшебных палочках. Но профессионалы могут больше, чем простые люди. И их очень легко использовать в разных целях, не важно каких: добрых или злых. Их сила, направленная определенным образом, может изменить мир, но, как правило, эти люди не способны себя защитить. Ложа призвана их защитить.
— От кого?
— От мафии, от государств, разведок, сект, церкви…
— Все в одну кучу? А если я, скажем, захочу послужить своей стране?
— Пожалуйста, только последствия такого шага могут быть для вас непредсказуемыми.
— Почему?
— Если придете сами, то сто против одного, что вам не поверят и посадят в психушку. А если вас кто-нибудь вычислит, как я, например, то вы запросто можете исчезнуть.
— Хм…
— Все спецслужбы интересуются паранормальными явлениями, и эти отделы одни из самых засекреченных.
— Марио, вы действительно думаете, что я могу на что-то влиять?
— Я уверен в этом.
— Почему? Ведь могут же быть совпадения… В голове не укладывается.
— Влади, я проверял выходящих от вас покупателей — краска несет в себе заряд, это факт.
— Вы сами только что говорили совершенно другое про факты.
— Я вас проверял, есть способы.
— Какие, если не секрет?
— Я был, то есть, я и сейчас являюсь, довольно хорошим лозоходцем. В Ложе придумали мне специальную рамку, которая реагирует на паранормальные объекты, конечно, только в моих руках. Если кто-то другой возьмет ее в руки, то ничего не будет, из чистой предосторожности.
— И Ложу действительно не интересует, как именно я намерен использовать свои возможности?
— Действительно нет. Вам будет предоставлена любая помощь вне зависимости от того, убиваете ли вы людей или лечите. Забыли: ваш личный счет тринадцать — шесть.
Смотрю на Марио недоверчиво:
— И все свои заключения вы сделали на основе того, что… э… участники были мои клиенты?
— Рамка, Влади Ильич, рамка, как правило, не врет. И, поверьте моему слову, — ваш счет считается весьма и весьма положительным… На одного мерзавца у вас двое хороших людей. Бывает и наоборот, и еще намного хуже.
— И я могу решать, кто мерзавец?
— Можете, Влади. Почему бы и нет — вы не хуже других.
— То есть как?
— Да так. Мы все время встречаем людей и решаем для себя: мерзавец он или приличный человек. Только последствия вашего решения имеют несколько большее значение для означенной личности.
— И она-таки может умереть?
— Сколько вашей душе угодно!
— И вы можете объяснить, как это происходит?
— Я же говорил: никто не знает.
— Но у вас есть гипотеза?
— Эк вы загнули… Ну, есть, конечно. Я думаю, что все дело связано с вероятностью. Вы просто очень сильно повышаете вероятность какого-либо события. Выигрыша в лотерею, несчастного случая, других происшествий.
— Зачатия, например?
— С формальной точки зрения, это тоже лишь событие с определенной вероятностью. Улавливаете?
— В голове не укладывается. И еще вопрос: Ложа же может действовать в своих целях?
— Использовать вас?
— Да.
— Только если вы выразите желание.
— Но кто все-таки определяет добро или зло?
— А вы сами, Влади Ильич! Вы что, хотите, чтобы кто-то разделил для вас все человечество на светлых и темных, на правых и не правых, на своих и врагов, на добрых и злых? Нет, дорогой мой, вы сами будете это делать. Постоянно, каждый день. И вы будете помнить, что от вас может зависеть жизнь и смерть. И вы не будете знать, какая судьба настигнет вашего клиента. Вы можете изо всех сил притворяться, но искреннее подспудное ваше мнение вынесет приговор независимо от вашего сознания. Хотите вы этого или нет.
— А если не хочу?
— Очень просто: не продавайте краски.
— Но ведь должен же я как-то зарабатывать?
— Идите в сторожа.
— Был уже…
— Так не жалуйтесь.
Я замолкаю. Странный у нас какой-то разговор получается: с одной стороны, я не склонен верить ни одному его слову; с другой — сбить Марио с толку невозможно, у него на любое мое возражение готов ответ. И, должен сознаться, его доводы не лишены логики. Странной такой логики, но в какие-то моменты я ловлю себя на том, что он меня убеждает и я готов ему поверить.
— Марио, а почему я должен вам верить, что вы из какой-то там Ложи Профессионалов? Вы с тем же успехом можете быть из мафии или из спецслужб.
— Чуть-чуть подумайте, Влади. Если бы ваши подозрения имели под собой почву, то не сидели бы мы в ресторане и не беседовали, как два приятеля, а схватили бы вас на улице и притащили в какой-нибудь грязный подвал, где прежде всего избили до полусмерти.
— Зачем же бить, если я нужен живой.
