Джеймс Херлихай - Полуночный ковбой
Он окинул взглядом темные стены.
— Ты понимаешь?
— Понимаю, — отозвался Перри. — Ты хочешь купить мощный приемник. Тебе не нужны изящные безделушки.
Он сунул в рот толстую самокрутку, причмокивая, неглубоко затянулся, задержал дым в легких и передал сигарету Джо. Тот попытался сделать так же, как Перри, но выдал свою неопытность, сразу выдохнув весь дым.
— Неверно, Джо, я научу тебя, и ты все поймешь. Тут, — он зажал сигарету в пальцах, — не табак. Это, Джо, особая сигарета. В ней набиты высушенные листья и цветки индийской конопли, по-научному — cannabis sativa. Ее можно сравнить с очень мощным, высококачественным радиоприемником, на который ты с завтрашнего дня начнешь копить. Нет, пожалуй, не совсем так. Ты и я — это радио, a cannabis sativa — энергия, батарея, которая нас питает.
Перри замолчал, снова глотнул дыму и показал Джо, как правильно затягиваться. Они вместе докурили сигарету и несколько минут молчали. Потом зажгли новую. Джо встал, чтобы закрыть окно, но Перри остановил его. Тут Джо понял, что каждое движение доставляет ему какое-то необычное удовольствие. Это открытие вызвало у него улыбку.
— Отличная штука. Успокаивает лучше некуда.
Перри собрал крошечные окурки выкуренных сигарет, раскрошил на мелкие кусочки и выбросил в раковину.
— В отличие от обычных сигарет, Джо, эти окурки оставлять нельзя. Так-то.
— Елки-палки! — завопил Джо. — Так это же марихуана! В сигарете-то!
— Верно.
— Эх, твою так! — Джо был в восторге. — Вот почему я как чокнутый. Ну, Перри, ну, черт лысый!
Джо забегал по комнате. Способности двигаться, видеть, чувствовать раскрывались перед ним в новом, значительно лучшем, обостренном качестве. Его довольство собой перерастало в восхищение.
Перри прилег на кровать. Ему потребовалось немало времени, чтобы устроиться поудобнее: нога на ногу, руки под голову.
— Тебе хорошо, Джо?
— Здорово, — отозвался Джо, но внезапно почувствовал, что это вовсе не так. Что-то тяготило его, а что именно — он не знал. Какая-то незримая опасность тихо вползала в комнату из щели под дверью, из трещин в оконном стекле, а Джо не мог ни остановить ее, ни даже точно сказать, что же это такое.
— Ты хочешь чего-нибудь, Джо?
— Нет-нет.
— Но я же вижу.
— Да?
— Тебе нужна помощь.
— Ты думаешь?
— Уверен. И я, и cannabis sativa пришли сюда именно за тем, чтобы помочь тебе понять, что ты хочешь, и научить, как обрести желаемое.
Джо чувствовал, что сердце как бы распирает изнутри, еще немного и оно лопнет. Он прижал ладонь к груди слева. Не помогло. Тогда он схватил коробок спичек и стал крутить, стараясь отвлечься от охватившего его страха. И помогло — коробок уводил от видений в мир реальных вещей. Джо мял его, перебрасывал из руки в руку, швырял на стол и брал вновь.
А Перри все вещал:
— Ты ведь не только сегодня вечером не знаешь, куда деваться. Вся жизнь для тебя — сплошное неудобство. Ты часто грустишь, Джо, все бросаешь, но вынужден поднимать снова.
Перри указал на коробок.
— Ты хочешь перевернуть мир, но хватаешься за все сразу и только тратишь силы и время зря. Нужно быть разумнее, понять, что именно тебе нужно, и отбросить все остальное. Тогда ты постигнешь этот мир. Итак, что ты должен делать?
— Понять, чего мне надо.
— Правильно. Потом?
— М-м-м…
— Отбросить… — подсказал Перри.
— Отбросить все остальное.
— Верно, повтори еще раз.
— Понять, чего мне надо, и отбросить все остальное.
— Джо, ты понемножку начинаешь понимать. Это урок номер один. Теперь первое упражнение: наша комната. Есть в ней что-нибудь, что ты хочешь? Назови все, что угодно, и я позабочусь, чтобы ты это получил.
Джо принялся шарить глазами по комнате. Перри промолвил:
— И смотри на меня, это тебе поможет. Вот так. Теперь я снова задам вопрос: есть тут что-нибудь, что ты хочешь?
Джо уставился на Перри, изо всех сил надеясь на подсказку. Но ее не было.
— Знаешь, Джо, есть люди, и их много, которые дорого бы заплатили, лишь бы очутиться на твоем месте: закрытая комната, я и исполнение всех желаний.
У Джо закружилась голова — так он зашевелил мозгами. Прошло несколько томительных минут. Вдруг Перри резко спрыгнул с кровати и подскочил к Джо. Покой в комнате и в душе Джо рухнул. Его странный приятель вцепился в рубашку Джо, заставляя смотреть себе прямо в лицо. Джо удивился: в глазах Перри не было ни гнева, ни жестокости, что противоречило его действиям. Он смотрел мягко и проницательно, смотрел долго, а потом сказал:
— Если мы хотим стать друзьями, Джо, усвой одно правило…
Джо почувствовал, что свершается чудо: этот умный, красивый утонченный человек с манерами повелителя дарит свою силу, внимание, дружбу ему, совершенно ничтожному субъекту. Конечно же, он просто ошибся. Сейчас он это поймет, и все кончится. Джо дрожал от ужаса, что сделает неверный жест, ляпнет глупость, и это ускорит исчезновение Перри.
Он лихорадочно искал способ оттянуть неизбежный крах, искал слова, которые могли бы продлить дружбу. И не находил их. И понимал, что не сможет найти. Перри слишком умен, он знает все на сто ходов вперед, его не обманешь.
— А правило такое — не темнить. Говорить и действовать в открытую. И только так. Я ненавижу людишек, которые знают, чего хотят, и не удовлетворяют свои желания, даже не осмеливаются заговорить о них. Когда я спрашиваю: «Что ты хочешь, Джо?», — ты должен ответить. Просто скажи, что именно ты хочешь. Понимаешь меня?
— Да, понимаю, Перри, конечно.
— Отлично. — Лицо Перри постепенно смягчилось, он улыбнулся, отпустил Джо и уселся на краешек кровати, не сводя с него взгляда. Их глаза встретились.
— Теперь говори. Скажи, чего ты хочешь.
«Кретин, ублюдок, — твердил себе Джо. — Скажи что-нибудь, открой рот, ты что, язык проглотил? Настолько отупел, что не знаешь, чего тебе надо? Говори что-нибудь, неси все, что в голову взбредет, только говори…»
— Я… я думаю, мне… — Джо сморщил лоб, закрыл глаза и вдавил подбородок в грудь, словно то, что он хотел, было спрятано где-то в животе, и он старался усилием воли извлечь его оттуда.
— Ну говори, — подбадривал его Перри, — любое желание.
«Нет, я безнадежный идиот, Боже мой, — думал Джо. — Я же просто сопливый недоносок».
Он вобрал голову в плечи, желая от души, чтобы она провалилась в желудок.
Когда он открыл глаза, он был почти уверен, что Перри уходит. Но встретил доброжелательный, как и прежде, взгляд. Пожалуй, сейчас Перри смотрел на него даже с большим участием.
— Что же ты молчишь, Джо? Говори.
— Я вот что думаю, Перри. Я просто болван. Глуп как пробка. И в кого я такой уродился? Слова путного сказать не могу, и мозги у меня набекрень.
Джо рассмеялся, хотя ему было не до смеха. Он чувствовал, что между ними выросла глухая, толстая, высокая стена непонимания. Ее надо было разрушить, и он таранил ее своим смехом. Но его усилия были тщетны. Чем больше он смеялся, тем толще она становилась.
Внезапно он представил себе такой пейзаж: белый камень на могиле Салли Бак, пустой, без надписи. Воображение быстро подсказало, что следует изобразить на камне — собственную глупую рожу. Теперь все в порядке, можно и передохнуть, снова вернуться к Перри.
— Я вот думаю, — он с удивлением прислушался к собственным словам, — что я так всю жизнь буду мыть посуду, а мне ее все будут подтаскивать и каждый раз все больше, а я все мою, мою…
— А дальше?
— Потом приду сюда и посплю, потом опять примусь за мытье, а потом…
— Что потом?
— Потом я… — Он вытянул ладонь вперед, словно ощупывая еще непроизнесенное слово.
— Так что же потом?
— Потом я умру.
«Черт возьми! Что же за стена между нами? Я сломаю ее! Разобью! Разнесу!»
Джо снова попытался рассмеяться. Нет, так стену не прошибешь. Да и никак ее не прошибешь. Уж слишком она огромна, слишком толста.
И тут он увидел призрака с лопатой в руках. И стал тот призрак копать яму рядом с могилой Салли. А потом появился открытый гроб, в нем лежал красивый парень — Джо Бак. «Ох, черт возьми, — подумал Джо, — неужели это все, что меня ждет? Такой молодой, сильный, красивый — и в ящик?» Его охватила тоска, и неожиданно он рухнул на колени и заплакал. Он задыхался, ловил ртом воздух и видел рядом с собой грязные ботинки незнакомца. Ему очень хотелось, чтобы тот ушел, и он выдохнул: «Убирайся!» Больше он не смог ничего сказать. Внутри него, в легких, распускалось нечто огромное, что переполняло его, перекрывало дыхание. Потом оно вышло из легких, заползло в печень, сердце, повсюду, впилось в тело, как сотня ножей. Грязные ботинки… в них был обут человек. Что он хочет от меня? Что они все хотят от меня? Что нужно этому сукину сыну? Вопрос не давал покоя, колотил в мозг. Разве он не понимает, что я… я…