Анатолий Сигов - Игры хакеров
Дед молчал и как-то странно смотрел на Витаса, как будто видел его в первый раз.
– Чаю сделать? Я принес специальный чай.
Он показал коробку деду.
– Да, – просто ответил дед.
Витас заставил деда принять лекарства, а потом они пили чай и долго молчали.
– Ты уйдешь сегодня? – наконец спросил дед.
Он отрицательно помотал головой, и опять воцарилось молчание. Нужно было как-то разрядить обстановку.
– Сегодня показывают что-нибудь интересное по телевизору?
– Найдем. В пятницу вечером всегда показывают сериалы и иногда интересные фильмы.
Разговор как-то не клеился. Витас заметил на столе фотографию деда в молодости с автоматом на плече, которой раньше не было на этом месте.
– А у тебя есть другие фотографии тех времен?
– Ничего не сохранилось, – ответил он со вздохом. – Была фотография нас с женой после свадьбы, но ее забрали с собой чекисты, когда делали обыск при аресте. Не знаю, зачем она им понадобилась.
По голосу деда Витас почувствовал, что надо соскакивать с темы.
– Ну а позже, когда ты работал в профсоюзах?
– А там я фотографировался только на документы, а потом, когда все развалилось, то собрал все в кучу и выбросил в помойку. Собственно, все это помойкой и было. Абсолютно все, во что мы поначалу верили.
Дед говорил ровным, бесстрастным голосом. Все уже перегорело, поэтому можно было продолжить тему.
– Неужели все?
– Все! – убежденно сказал дед. – Сначала мы верили, что это – отдельные явления, потом поняли, что это – система. Я иногда думаю, что если бы я в молодости знал, что будет происходить в 70-е и 80-е годы, то скорее бы ушел к лесным братьям.
– Но тебя бы убили.
– Это случилось бы сразу. А так нас убивали морально, разъедая души, долго и мучительно.
Многое для Витаса было непонятно. 70-е и 80-е годы прошлого века – это так давно! И вроде бы войны тогда не было.
– А что тогда было? Что случилось?
– В том-то и дело, что ничего. Мы просто стали катиться вниз, понимали это и ничего не могли поделать. Мы говорили одно, думали другое, а делали третье. Я вспоминаю, как мне было стыдно, когда я украдкой тащил свой профсоюзный паек мимо магазина, где люди часами простаивали за синюшными курами.
Витас не мог представить себе, что куры бывают синего цвета, почему за ними нужно «простаивать», и уж совсем его поразило слово «паек», которое ассоциировалось у него с лагерями для преступников.
Дед говорил с удовольствием, и он его не прерывал. Может быть, за долгие годы заточения в квартире с высокими потолками он мог наконец поговорить с живым человеком, даже если этот разговор был скорее похож на монолог. Витасу оставалось лишь направлять его и не давать сбиться на темы, которые могли бы взволновать и повлиять на сердце.
Незаметно наступил вечер. Телевизор они не включали. Дед опять принял лекарство, и чувствовалось, что он утомился. От ужина он отказался, да и ужинать, в представлении Витаса, было нечем. Потом позвонил отец, выспрашивал что-то у деда и пообещал заехать на следующий день.
В кровать он лег непривычно рано, убедившись, что дед уже заснул. Витас лежал с открытыми глазами и обдумывал то, что успел рассказать ему дед. С грустью он подумал, что, очевидно, дед считал, что жизнь прошла зря, и, может быть, единственное, что все еще удерживало его на земле, – это он, Витас. Но дед явно сдал за последнее время, и его следовало беречь.
Он продолжал вертеться в кровати, и мысли постепенно переключились на деньги. Надо было помогать деду. Наступали каникулы, и он подумывал о работе, но не представлял, куда бы он мог устроиться. Не было ни специальности, ни знакомых, которые могли бы его пристроить на какую-нибудь работу. Невеселые мысли были прерваны зуммером мобильника. Он взглянул на дисплей. Это была Элька.
– Превед! – начала она.
В их гимназии все говорили «преведами» и рассказывали анекдоты про «медведов».
– Макс сказал, что у тебя прихватило деда. Я звоню, чтобы узнать, как дела.
Ему было приятно услышать ее хрипловатый, как будто ленивый голос. Раньше она никогда ему не звонила.
– Сейчас лучше. Я напоил его лекарствами, и он заснул.
– О’кей. Если нужна помощь – не стесняйся. Я всегда помогу.
По ее тону он почувствовал, что она говорила не дежурную фразу, а искренне.
– Спасибо. А что ты делаешь?
– Перелопачиваю Интернет.
– А остальные?
– У всех сегодня дела.
– Ты что, одна?
– В единственном экземпляре.
Она помолчала секунду и добавила:
– Если можешь, то приезжай. У меня все закончилось.
Чувствовалось, что у нее хреново на душе. Он знал, что Элька терпеть не может оставаться одна в квартире.
– Ты понимаешь, – помялся он. – Дед…
– Я все понимаю. Завтра придешь?
– Постараюсь. Я думаю, что деду уже будет лучше.
– Постарайся! Американка может принести что-нибудь интересное. Превед.
У Витаса поднялось настроение. Нечасто в его короткой жизни он чувствовал, что кому-то нужен и кто-то о нем заботится. Он тихо прошел в комнату деда и прислушался. Тот спал, но дышал тяжело. Подумав, что надо зайти к нему еще раз ночью, он вернулся к себе и сразу же уснул до утра.
ЭЛЯ
Утро началось с неизбежного. С очередного визита матери. Конечно, в последнее время промежутки между посещениями удлинились, а ее пребывание в квартире становились все короче, но совсем избежать их не удавалось.
Естественно, что вместо десяти она явилась в полдвенадцатого и, обняв ее, сделала вид, что поцеловала в обе щеки, ну точь-в-точь как это делали при встречах ухоженные женщины в телесериалах из жизни высшего общества где-то в Мексике. Он нее пахнуло чем-то резким, и Элька отшатнулась от этого запаха.
«Нельзя же выливать на себя жидкость непонятного происхождения в таких количествах!»
Но вслух она ничего не сказала. Еще одна несуразица резанула глаз, и тут-то она не смогла сдержаться:
– Мам, сними это!
Она сделала ударение на слове «это» и взглядом показала на жабо из каких-то ромашек зеленого цвета, закрывающее шею.
– Желательно и платье тоже, – добавила она. – От тебя лошади на улице будут шарахаться.
– Какие лошади? – не поняла мать.
– Не важно.
Мать решила проигнорировать выпад и стала задавать вопросы о ее жизни и здоровье. Ответом было «нормально», а большего матери и не требовалось. Хуже было бы, если бы Элька начала жаловаться и вываливать на нее проблемы, что предполагало бы какие-то действия и расходы. А так – «нормально» означало «хорошо и ничего не требуется», и это ее очень устраивало.
Далее мать заявила, что уезжает на 3 недели в Украину продвигать свою осеннюю коллекцию. Элька мало что знала об Украине и мысленно представила себе, как парни и девчата в белых расшитых рубахах с ужасом разбегаются от матери, которая пытается надеть на них зеленое жабо.
– Мы там создаем дистрибьюторскую сеть, и вскоре наша одежда будет широко представлена на этом рынке, – между тем продолжала мать заученными фразами, как будто давала интервью.
– Бедные хохлы!
А про себя подумала, что «мы» означало, что она раскручивает очередного мужика на свои безумные проекты.
Она видела мать нечасто, и ей показалось, что в ее облике что-то изменилось с прошлого раза. Приглядевшись, она с ужасом спросила:
– Что ты еще над собой сделала?
Мать кокетливо сказала:
– А что? Сейчас все подправляют свое лицо.
Оказалось, что мать накачала губы.
– Мама!
Приходилось объяснять элементарные истины.
– Ты – деловая женщина, а имидж деловой женщины предполагает прямые и тонкие губы, что означает напористость и хватку. А губы накачивают кандидатки в поп-дивы, чтобы показывать мужикам, как хорошо они берут в рот.
– Господи! Прекрати говорить пошлости!
И мать закинула назад голову и зажала ладонями виски.
«Ну, насмотрелась заморских сериалов про Хуанов и Хуанит!»
Она все ожидала, когда же наступит торжественный момент, и наконец-то дождалась. Мать, по-видимому, уже куда-то опаздывала и решила сократить процесс воспитания дочери и перейти к деловой части.
– Я прошу тебя тратить деньги разумно. Они мне не падают с неба, – начала она заключительную часть, доставая конверт.
«Не с неба, а с мужиков».
Но Элька понимала, что в такой момент лучше мать не раздражать, поэтому ничего не сказала вслух.
Взяв конверт и заглянув внутрь, она, как всегда, сказала с возмущением:
– Да этого мне на такси не хватит!
– А ты пользуйся метро. Хотя бы иногда.
– Да ты что! Хочешь, чтобы меня взорвали террористы? Потом там ко мне пристают всякие извращенцы.
Мать порылась в сумочке.
«А сумка-то не гармонирует с обувью».
Она уже научилась автоматически подмечать такие вещи.
– Вот. У меня есть немного долларов, – и она протянула ей несколько бумажек.
– Мама! Да этого мне не хватит даже на оплату ЖКХ. Ты знаешь, как увеличились тарифы ЖКХ?
