Лада Лузина - Крещенские гадания
И познавая себя, я училась себя любить.
- Нет на свете человека интереснее, чем ты сам, - учила меня Лера. Ты - это бездонные небо и океан, достаточно лишь раз окунуться в себя, чтобы понять - там таится огромный сверкающий мир. Покопайся в себе поглубже, и ты найдешь несметные залежи сокровищ. В себе можно открыть все что угодно, включая иные галактики и планеты.
- Какая ты интересная! - восторгалась я.
Ее несколько напыщенная манера говорить завораживала меня, как завораживают людской слух медово-тягучие предания и легенды.
- Какая ты интересная. Ведь я - это ты. И ты себе ужасно интересна.
- Получается, я совсем себя не знаю!
- Трагедия людей в том, что большинство из них только сторожа, закрывшие сами себя на замок и одиноко сидящие у входа. Их истинные таланты, стремления, мечты умирают за забором, как узники, лишенные пищи и воды. Люди зачастую не знают даже собственных желаний, предпочитая стремиться к общепринятому фактическому счастью: к славе, власти, деньгам. А достигая его, удивляются: почему мы несчастны? Да потому, что это счастье - чужое.
- А в чем мое счастье?
- Быть самой собой. Любить себя.
- Только себя? - Я вспоминала Валерия.
- Тот человек, что обрел самого себя, открыл свой мир, понимает - факт существования других миров и других людей несущественен. Ибо одиночество это не пустота.
Да, одиночество перестало быть для меня пустотой, стало захватывающим, осмысленным, глубинным.
Наедине с собой не нужно было врать, выпендриваться, соответствовать, перетягивать одеяло, доказывать свою правоту. С Лерой - я была априори правой, истинной, единственной, самой лучшей, в то время как мир за окном лживым, конфликтным, враждебным. В миг он отпал от меня как шелуха, как куколка, ставшая лишь помехой рожденной на свет бабочке. И Валерий отпал вместе с прочим миром.
Я отключила телефон, перестала ходить на работу. И, перебиваясь с копейки на копейку, чувствовала себя миллионершей.
Ибо нет в мире больше роскоши, чем быть самой собой!
- Да? - спрашивала я себя.
- Да, - отвечала мне Лера. - Это очень дорого. Иногда за это приходится платить всей своей жизнью
И я слушалась себя, верила себе и любила себя днем и ночью, на изодранной, от наших страстных ласк простыне.
Я стала своей подругой, любимой, своим бесконечным путешествием, своим собственным мирозданием, своим богом.
Никогда еще моя жизнь не была такой совершенной и счастливой.
Такой моей!
* * *
- Кажется, за право быть собой таки придется заплатить жизнью, озабоченно сообщила я месяц спустя, подсчитав оставшиеся средства к существованию. - Скоро мы умрем с голоду.
- А сколько осталось? - беззаботно уточнила Лера и я, уже в который раз отметила - оказывается, во мне живет беспробудная оптимистка.
- Двадцать гривен мелочью, - Для пущей убедительности я потрясла замусоленными бумажками. - Так что умирать начнем уже послезавтра.
- Делать нам больше нечего, - гоготнула Лера. - Ну-ка...
И я обмерла, увидев впервые, как, легко перешагнув тумбу трюмо, Лера вошла обратно в зеркало и исчезла - снова стала отражением, скрупулезно повторяющем мои движения, раскрывающем безмолвный рыбий рот в моем отчаянном крике:
- Куда ты?!!!
Несчастные гривны выпали из моих рук и рассыпались по ковру. Отражение прыснуло и теперь уже я рефлекторно повторила улыбку вслед за ним.
Я начала неловко подбирать разлетевшиеся бумажки - Лера в зеркале собрала их с ковра одновременно со мной и вдруг, вопреки всем законом зазеркалья, перемахнула в реальный мир, держа купюры в руках.
- Вот! - Она сунула мне под нос материализовашееся отражение денег. Теперь у нас уже сорок гривен.
- И они настоящие? - поразилась я.
- Совершенно настоящие, только в зеркале больше отражаться не будут. Но это не страшно. Люди редко рассматривают деньги в зеркалах.
- Выходит, - возбужденно предположила я. - Прыгая туда-сюда, можно получить любую сумму?
- Не-е, - объяснила она. - У каждой вещи есть только одно отражение. Вот, смотри.
Лера кинула свои гривны на туалетный столик - столик в зазеркалье остался пуст. Точнее, там, за стеклом, по-прежнему стояли отражения моих духов, дезодорантов, косметичек, но денег не было.
- Ну-у, - расстроилась я. - На сорок гривен мы тоже долго не протянем.
- А зачем нам жить на сорок гривен? Сходи в свой мир и обменяй эти деньги на другие купюры. А когда вернешься, я отзеркалю тебе еще сорок.
Лера самодовольно усмехнулась. А я снова с пристальным восхищением следила за ее чертами, поражаясь: какая живая и непосредственная у меня мимика. Усмешка на ее лице мимикрировала в озорную, затейливую гримаску. И я поняла: это уже отражение моей собственной мордочки, во лбу которой сейчас проклюнулась авантюрная идея.
- Мы что-то придумали? - хихикнула Лера.
- А то!
Включив телефон, я целеустремленно набрала номер Таньки.
- Привет, дорогая, это я.
- Куда ты пропала?! - завизжала она сходу. - Твой Валерка мне уже телефон оборвал!
- Пусть рвет. Я с ним тоже порвала.
- Правда! - честно обрадовалась за меня подруга. (Даже странно, какой ненужной казалась мне сейчас ее искренняя дружба!) - Значит, мужчинам бой!
- Уж лучше на убой. Но, чтоб не бить, - даю отбой, - прокомментировала я и, без перехода, свернула на интересующую меня тему. - Слушай, ты у нас девушка зажиточная, при деньгах...
Я точно знала: вот уже пять лет Таня скрупулезно копит доллары на отдельную квартиру.
- Допустим, - насторожилась Танька.
- Сколько у тебя сейчас на руках?
Таню явно смутил мой вопрос, но лгать или увиливать от ответа она считала недостойным наших высоких отношений.
- Ну... примерно тысяч пятнадцать. А что?
- Ты могла бы одолжить их мне до завтра?
- А ты сможешь вернуть?
- Я даже не собираюсь их тратить.
- Тогда зачем?
- Прости, не могу ничего объяснить. Но обещаю, что верну тебе все завтра в целости и сохранности.
- Ну если завтра... - сдала позиции Танька. - А то в понедельник я собираюсь прикупить чудную норку.
- Норку, в смысле квартирку или в смысле - шубку?
- Шубу, - похвасталась подруга. - Сейчас в "Меха Украины" такие чудеса завезли.
- И сколько стоит чудо?
Таня замялась, как всегда когда я спрашивала ее о чем-то, чего не могла себе позволить, и она боялась, назвав сумму, лишний раз подчеркнуть социальную разницу между нами.
- Там разные есть, - произнесла она обтекаемо. - От трехсот и до... Ладно, это все ерунда, подъезжай за деньгами, я сейчас дома.
Выдернув телефон из розетки, я посмотрела на Леру в поисках одобрения. Ее лицо мгновенно впитала мою радость.
- Сейчас быстро мотнусь к Таньке и привезу деньги, - горделиво проворковала я.
- Зачем такая морока? - хитро прищурилась Лера. - У твоей подруги есть дома зеркало?
- Конечно. В комнате, в ванной...
- Зайдешь с деньгами в ванную. Я выйду к тебе оттуда.
- А как ты доберешься туда? - чуть было не спросила я.
Но она предвосхитила мой вопрос.
- Я есть всюду, где есть ты и есть зеркала.
* * *
Нервничая и комплексуя, я зашла в магазин "Меха Украины"
- Что у вас в сумке? - сурово поинтересовалась продавщица, мигом приценившись к моим сапожкам и плащу, купленным на Троещинском рынке.
- Деньги, - как могла небрежно ответила я, дернув замок.
Пятнадцать тысяч отраженных долларов лежали вперемешку с другим дамским барахлом. Продавщица удивленно клацнула тяжелыми от обилия туши ресницами и тут же меня зауважала.
Выбрав себе нежную, удивительно легкую, почти невесомую шубку из белой норки, я зашла в примерочную кабину. Одновременно со мной туда зашла Лера. И сразу стало легко, уютно, весело. Мы накинули на плечи ласковые шкурки и довольно обозрели друг друга.
Шубка шла нам удивительно. Каждая из нас влюбленно созерцала другую хрупкую красавицу в снежном мехе, обворожительную, как зимний ангел.
Лера в зеркале умиленно улыбнулась, сняла шубу и протянула ее мне сквозь стекло. Быстро свернув шубку-отражение в тугой валик, я засунула ее в сумку, закамуфлировав сверху другими вещами. Затем горделиво вышла из кабинки. Продавщица подобострастно растянула губы, принимая у меня мех.
- Что, не понравилась?
- Вообще-то очень мило, - высокомерно процедила я. - Но не подошла по размеру.
А дальше пошло-поехало!
Я, всегда сиротливо обходившая стороной сверкающие богатые магазины, жалобно отворачивающая взгляд от соблазняющих витрин, пустилась во все тяжкие шопинг-мании.
Всюду, где были примерочные с зеркалами, мир принадлежал мне. За месяц у меня появилось пять новых шуб: норковая белая, песцовая голубая, рыжая рысья, пятнистая ягуаровая и чернобурка. Четыре дубленки. Три пальто. Пять плащей. Дом пенился от вороха устрашающе-дорогого белья, трепетных шелковых блузок, веселых платьев, изысканных костюмов, расшитых бисером и кружевами, сверкающих золотыми блестками маечек и топиков, "лодочек", босоножек, шлепанцев, сапог из замши, из белой, черной и крокодиловой кожи, из облегающей ногу "чулочной" ткани. Крохотные радикюльчики, элегантный сумочки, кошельки, перчатки...
