Мишель Уэльбек - Лансароте
В заключение этого длинного письма я хотел бы еще поблагодарить вас за терпение и человечность и пожелать в будущем всего самого лучшего вам и вашей семье.
С любовью
Руди
глава 9
Я отложил письмо, совершенно подавленный. Значит, они заставят его продать дом, а деньги отнимут. Всю жизнь человек экономил, влезал в долги, чтобы жить в собственном доме – и вот чем это кончилось Хотя, с другой стороны, они могли быть и честными. Вот что хуже всего с этими сектами: пока не разразится скандал, нельзя ничего знать наверняка.
Я вкратце пересказал письмо Пэм и Барбаре. Мы единодушно решили никуда сегодня не ездить. Я пошел в агентство и аннулировал заказ на машину, а остаток дня провел у бессейна вместе с девушками. Пэм дочитала роман Мари Деплешен, он ей не особенно понравился. Я посоветовал почитать книгу Эмманюэля Каррера «Противник»; правда, у меня она была, конечно же, по-французски, но я готов был растолковать ей трудные места. Сам я был не в состоянии читать; я разлегся в шезлонге и смотрел на проносившиеся по небу облака. В голове я ощущал пустоту, да так оно было и лучше.
Вечером мы легли втроем, обнявшись, в большую постель, но между нами ничего не произошло. Просто нам хотелось защитить друг друга, словно нам угрожала какая-то зловещая невидимая сила, орудовавшая на этом острове. С другой стороны, Азраил, возможно, был настоящим провидцем, вполне вероятно, что его идеи действительно способны помочь людям. Одно не вызывало сомнений: то, что случилось с Руди, могло случиться с каждым из нас; теперь никто не в безопасности. Никакое положение в обществе, никакая привязанность не могли отныне считаться прочными. Мы жили во времена, когда что угодно могло неожиданно возникнуть среди нас и что угодно могло исчезнуть без следа.
На следующее утро Пэм и Барбара проводили меня в аэропорт. Мы больше не возвращались к разговору о ребенке, которого хотела бы родить Барбара; но, когда мы прощались у арки металлодетектора, мне показалось, что она сжимает меня в объятиях с особенной теплотой. Пэм махнула мне рукой, и я свернул в коридор, через который пассажиры проходили на посадку.
Когда самолет взлетал, я в последний раз взглянул на бесчисленные вулканы: в свете зари они казались темно-красными. Что было в этом зрелище – утешение или угроза? Я не знал ответа; но в любом случае оно означало способность возродиться, начать все сначала. Возрождение через огонь, подумал я; самолет набирал высоту. Затем он проделал вертикальный разворот в сторону океана.
В Париже было холодно, все кругом выглядело обыденно противным. Стоит ли зря тратить силы? Все мы знаем, что такое жизнь и к чему она приводит. Мне надо было снова привыкать к зиме, которой не было конца, и к двадцатому веку, который тоже никак не хотел закончиться. В глубине души я понимал Руди. Он был не прав в одном: можно, очень даже можно жить, ничего не ожидая от жизни; чаще всего именно так и живут. Люди сидят дома и радуются, что телефон не звонит; а когда он звонит, не берут трубку, и сообщение записывается на автоответчик. Если нет новостей – это хорошая новость. Так думает большинство людей; да и я тоже.
Но даже когда от жизни нечего ждать, она все еще чревата опасностью. Я заметил, что в квартале, где я живу, становится все больше наркоторговцев. Я решил, уже в который раз, переехать и выбрал жилье поблизости от Национального Собрания; знакомым я говорил, что мне надо перебраться поближе к работе, но на самом деле я хотел жить в районе, где кругом полно полицейских. Мне совершенно не улыбалось, чтобы в меня всадил нож какой-нибудь псих, которому не хватает на дозу.
Прошло несколько месяцев. За это время я не раз получал открытки от Пэм и Барбары и отвечал на них; но встретиться нам так и не довелось. Иногда я вырезал из газет заметки об азраилитской церкви. Но это бывало достаточно редко: секта неохотно рассказывала о себе. Наиболее значительная статья появилась в журнале «Нувель обсерватер» 23 марта; на фотографии были изображены двенадцать мужчин в белых одеяниях с вышитой звездой. В центре стоял Филипп Лебёф, он же Азраил. Члены секты с гордостью демонстрировали маленький, наивно-трогательный макет из полистирола – будущий «городок для приема инопланетян». Руди в этой группе не было. Над проектом шла успешная работа, сообщалось в статье; местные власти в Лансароте дали согласие на строительство, которое должно начаться в ближайшие месяцы.
Восемнадцатого июня 2000 года в Монреале состоялась публичная дискуссия: целью ее организаторов было поддержать идею клонирования человека. Впервые встретившиеся на одной площадке пророк Азраил и американский ученый-генетик Ричард Сид объявили о создании общей структуры, свободной от какой-либо религиозной зависимости (доктор Сид, по его словам, был и остается христианином и последователем методистской церкви). Выяснилось, что некая группа инвесторов, созданная в рамках «Вэлиент венчур лимитед корпорейшн», уже собрала несколько миллионов долларов на строительство будущей лаборатории. Участник дискуссии, писатель Морис Ж.Дантек, с большим энтузиазмом рассказал о ней в одной провинциальной газете; по его словам, это было первое заметное выступление интеллектуалов в защиту клонирования человека. По этому поводу в газете «Либерасьон», в разделе «Отклики», разгорелся оживленный спор, который был прерван начавшимися школьными каникулами.
глава 10
Скандал разразился в декабре, за несколько дней до Рождества. В Бельгии была раскрыта еще одна банда педофилов; и на сей раз в деле фигурировали адепты азраилитской церкви. Педофилы, таинственная секта, предпраздничные дни: все, что нужно для создания грандиозной шумихи в средствах массовой информации. Первой выступила «Франс-суар», опубликовавшая на первой полосе, без фотографий, длинный список имен, от Айши (11 лет) до Уильяма (9 лет). Огромный, во всю ширину страницы, желтый заголовок гласил: «Их дрессировали для секса». «Детектив», желая охарактеризовать все аспекты дела одной фразой, дал следующий: «Оргии с участием детей у охотников за инопланетянами». Следствие проходило в брюссельском Дворце правосудия; радио – и телекомпании, успевшие освоиться в этом городе еще во время процесса Дютру, направили туда самых дошлых корреспондентов.
Вскоре выяснилось, что большинство азраилитов, как семейных, так и одиноких, чрезвычайно легко вступали в сексуальные связи и что в брюссельской резиденции секты регулярно происходили оргии, в которых участвовало порой до ста человек. На этих сборищах присутствовали и дети сектантов, иногда как простые зрители, иногда как участники. Следствию не удалось выявить каких-либо случаев насилия или принуждения по отношению к детям; однако факт склонения несовершеннолетних к разврату был налицо. Свидетельские показания были достаточно красноречивы. «Когда папины друзья оставались у нас ночевать, я поднималась к ним, чтобы сделать им минет», – рассказывала двенадцатилетняя Орели. Николь, сорока семи лет, откровенно признавалась, что в течение долгих лет имела кровосмесительные сношения со своими двумя сыновьями, одному из которых сейчас исполнился двадцать один, а другому – двадцать три года.
Больше всего журналистов поражало поведение обвиняемых. Обычно педофил – это существо, терзаемое стыдом и унижением, раздавленное существо. Он сам ужасается содеянному, приходит в отчаяние от того, что не в силах совладать с преступными импульсами, которые его обуревают. Он либо категорически отказывается признать себя виновным, либо спешит навстречу возмездию, его переполняет чувство вины, он исходит раскаянием, требует, чтобы его лечили, и с благодарностью соглашается на химическую кастрацию. У азраилитов не наблюдалось ничего похожего. Они не только не выражали раскаяния, но считали, что насаждают новые, прогрессивные нравы, и утверждали, будто общество много выиграет, если все честно и открыто станут вести себя, как они. «Мы дали наслаждение нашим детям. Мы научили их с юных лет испытывать и дарить наслаждение. Мы до конца выполнили наши родительские обязанности», – так или примерно так говорили все задержанные.
Среди них был и Руди. Предъявленные ему обвинения были не из самых тяжких, но расследование началось именно с этого случая. Его обвиняли в развратных действиях в отношении несовершеннолетней, девочки-марокканки одиннадцати лет по имени Айша. «Он раздевал меня, целовал повсюду и заставлял делать ему минет…», – рассказала она следователям. В полицию обратилась ее мать, ранее состоявшая в секте. Да, сказал я себе, Руди определенно не везет с марокканками. Мусульманское население развязало против него настоящую травлю, спекулируя на том, что он – бывший полицейский (как только разразился скандал, его, разумеется, сразу же выгнали из полиции); пришлось обеспечить ему охрану. «Она говорила, что я ей нравлюсь, иногда она сама предлагала сделать минет…» – заявил он следователям, захлебываясь от рыданий.
