Ника Созонова - ...Это вовсе не то, что ты думал, но лучше
Выждав какое-то время, Ларэт выполз из своего укрытия и тут же чуть не рванулся обратно. В трех шагах от места, где он обрел приют, огромной мертвой тушей распростерся стальной дракон — ездовое животное и верный друг ит-хару-тего. Значит, поблизости и его хозяин. Тоже мертвый? Вряд ли — Великих почти невозможно убить. Тем ужаснее и бессмысленнее была их извечная вражда, в которой случайными жертвами становились, главным образом, люди, которых Великие не удостаивали своим вниманием.
Ларэт с опаской рассматривал поверженное чудовище. А потом он увидел невдалеке лежавшего навзничь Сына Бездны. Он был сильно израненный, но живой, и значит, обязательно сумевший бы выжить и восстановить могущество. Вокруг него светящейся паутинкой вибрировали силы, рожденные его болью.
Уже не один год велись среди знатных семейств двэллов разговоры о защитном куполе, не пропускавшем бы копья эндорионов и пламень ит-хару-тего. Оставался лишь нерешенным вопрос, откуда взять энергию на его создание и поддержание. Ответ лежал теперь у ног мага и будущего Правителя.
Ларэт с помощью слуг перенес Великого в глухое подземелье дворца. Тот был без сознания, но многочисленные раны быстро затягивались. Тяжелыми черными цепями из арвейса раненого приковали к стене. Позже немногие посвященные в тайну узнали, что пленили самого Инзариэля, одного из тринадцати князей Сынов Бездны. Даже он, очнувшись, не смог порвать цепей, не смог докричаться мысленно до своих братьев сквозь толщу земли. И на его ярости и ненависти стал строиться щит, отгораживавший город от всех бед и напастей.
Когда Инзариэль понял, что от него нужно двэллам, назло им он стал спокоен и закольцевал энергию в себе, не давая ей вырваться наружу. И вновь Ларэт придумал, что нужно сделать.
Он пришел в подземелье, где томился Великий, взяв с собой три клинка. От страшного крика боли рассыпались в пыль несколько камней, три кровавых ручья заструились по телу узника. Он не мог больше сдерживать свою силу, и вновь мерцающей паутиной окутала она окружающее пространство. С тех пор для сохранения защитного купола Инзариэля стали пытать. И не было больше проблем с защитой великого города…
Правитель закончил рассказывать и посмотрел на дочь.
— И что, вот уже полтысячи лет в подвалах нашего дворца мучается Великий?!.. Но это безжалостно! — Симерэль сжала ладони в маленькие острые кулачки и подняла на отца глаза, полные горечи и гнева.
— Жалость? А что такое жалость, дитя мое? Разве Великие испытывают ее, когда гибнут люди, нелепо и бессмысленно, от их ударов, наносимых друг другу? Так нет ли высшей справедливости в том, что один из них служит щитом от бичей своих братьев и молний своих врагов? Будь благоразумна, девочка моя. Пойми: если б не было боли этого существа, незнакомого тебе и беспощадного, то не было бы и города, который ты так любишь. Не было бы садов, в которых тебе так нравится гулять, фонтанов и площадей, улыбок на лицах твоих соплеменников…
Девушка помолчала, потом виновато склонила голову:
— Прости меня, отец, я была не права. Мои выводы слишком поспешны: вероятно, зло во благо не является злом. Могу я его увидеть?
— Конечно, моя маленькая будущая правительница. Именно для того я и привел тебя в это мрачное место.
Таорд дернул за шнурок, свисавший с потолка. За стеной послышался звон колокольчика. Бесшумно отворилась незаметная дверь в углу, и возник человек с чисто выбритым и неподвижным лицом.
— Да, мой господин, — он низко склонил голову в приветственном поклоне.
— Познакомься, Нуртан, — это Симерэль, будущая сохим при моем слабоумном сыне.
— Женщина в этой комнате? Не к добру это, мой Повелитель. Впрочем, не мне судить.
— Да, не тебе — ибо она твоя будущая госпожа: именно ей я отдам ключ.
Нуртан промолчал, ещё ниже склонив голову.
— Дочь моя, сей нелюбезный господин — второй и последний человек, посвященный в тайну. Он мастер пыток. Он следит за разнообразием досуга хранителя нашего города, чтобы он, упаси Гармония, не заскучал и не привык к определенному виду боли. Ты готова увидеть это?
— Да, отец, — откликнулась побледневшая девушка еле слышно.
Первым шел Нуртан, за ним Правитель, а последней брела Симерэль, и каждый шаг давался ей с немалым трудом. Они спустились по лестнице еще глубже и вошли в просторный зал, освещенный факелами, висевшими вдоль стен. В ужасе и тоске замерла девушка, обозревая открывшееся ей зрелище.
У стены, обмотанное толстыми змеями цепей, стояло немыслимое, невозможное существо. Волосы из чистого пламени, черные дуги рогов, уходящие за спину, скорбное и презрительное лицо с беспощадно сжатыми губами… Глаза закрыты, все тело покрыто страшными ранами — и свежими, и зарубцевавшимися.
Нуртан подошел к пленному, щелкнул чем-то справа от него, и механическое приспособление в форме розы с острыми лепестками впилось в тело и повернулось в нем.
Прежде чем отвернуться с ужасом, Симерэль успела увидеть, как судорога боли прошла по лицу Сына Бездны, как распахнулись глаза пленного и перехватили её взгляд.
Обратно они шли молча, и лишь расставаясь у кабинета Правителя, девушка спросила:
— Отец, про какой ключ ты говорил? — Ключ от кандалов Инзариэля.
— Разве его сохранили? Зачем?
— Видишь ли… Наибольшую боль ему могут причинить не физические пытки, но сознание близкой и невозможной свободы. Поэтому, когда Ларэту требуется особенно много энергии, Нуртан приходит к нему с этим ключом. Видя ключ, Инзариэль испытывает столь сильные муки, что пространство буквально взрывается от его энергии. Её с лихвой хватает на решение всех проблем.
— И ты передашь этот ключ мне?
— Да, в день праздника Завершения. Я вручу твоему слабоумному брату символы власти, ты же получишь власть истинную.
— Ну что ж, спокойной ночи, отец…
Но для нее самой ни эта ночь, ни последующие спокойными уже не были. Едва задремав, она видела бездонные очи, полные пламени, и беспробудной тоски, и боли, и презрения… и тут же просыпалась и долго не могла унять бешено стучащее сердце.
Затем наступил праздник Завершения. Таорд попрощался со своими подданными и отбыл на покой, о котором давно мечтал. Слабоумный брат Симерэль стал номинальным Правителем, а она — фактическим, и ключ от цепей великого пленника всегда висел на ее груди, под слоем дорогих одежд.
Напрасно девушка говорила себе, что больше никогда не пойдет в то страшное подземелье — прошло несколько дней, и она поняла, что ей обязательно нужно увидеть пленника ещё раз. Увидеть — и потребовать снять с нее проклятие своих глаз.
И снова Симерэль шла узкими коридорами. На этот раз одна. Она надеялась, что где-то по дороге встретит Нуртана, но этого не случилось.
Так же тускло светили факелы, и так же безмолвно и неподвижно стоял у стены Великий. Глаза его были закрыты. Осмелев, девушка заговорила:
— Послушай, Инзариэль…
Он тотчас раскрыл очи — и слова комом встали в горле.
И тогда заговорил он. Голос, подобный грохоту камней в горах и в то же время обволакивающий, как бархат, обрушился на нее, заставил сжаться и отступить назад.
— Что привело сестру Правителя в мою скромную обитель? Позволь мне догадаться! Вы изобрели новую чудо-машинку и хотите проверить её на моей плоти? Что ж, прошу. Надеюсь, вы преподнесете мне нечто оригинальное!
Девушка, ошеломленная и раздавленная, принялась оправдываться, бормоча что-то о проклятии, глазах и снах.
— Проклятье? Если б я мог, ваш род был бы проклят ещё множество лет назад, и ваш пра-пра-прадед умер бы сразу тысячью смертями, которые я ему пожелал. И самой легкой было бы медленное погружение в лаву вулкана.
Симерэль, не ответив, в стыде и страхе бежала прочь.
Но не прошло и двух дней, как она снова спустилась в подземелье и прошла сумрачными коридорами в зал для пыток… а потом ещё и ещё. Она стала приходить туда регулярно. Огненные глаза не отпускали её и не оставляли выбора. Мастер пыток Нуртан отчего-то не встретился ей ни разу, хотя на теле пленника то и дело появлялись свежие раны.
И вот настал день, когда она решилась спросить у великого узника, что он станет делать, если она дарует ему свободу?
Он ответил, что в этом случае уничтожит город и сотрет с лица земли всякое воспоминание о двэллах.
И опять она покинула его в ужасе и слезах…
Прошла целая вечность. (Симерэль казалось — вечность, но на самом деле — меньше месяца.) Как провела это время девушка, как выдержала — она не понимала сама.
Она снова пришла к пленнику и сказала, что отомкнет кандалы и отпустит его на свободу — если он обещает стать её мужем. Все остальное ей безразлично.
Инзариэль ответил:
— Если ты отомкнешь мою цепь, я покажу тебе — что значит моя любовь. И если после этого ты по-прежнему пожелаешь быть моей женой — я останусь с тобой.
