Валерий Грузин - Гибель Киева
Барбара была большой собакой. Уже впоследствии, когда она поправилась, её часто называли телёнком. Но и в пору явной худобы она поражала воображение своими габаритами и серьёзностью взгляда. У неё была неулыбчивая мордочка, а взгляд тяжёлый.
Вот так, с нависающей над затылком собакой, которой ничего не стоило откусить ему полголовы, Александр и поехал. Немного нервно. Что-то ей говорил. Где-то пропустил поворот, вернулся. Но таки добрался. Открыл дверцу, и она выпрыгнула. Взял на поводок и вошёл в подъезд. Дом у него был сталинской, послевоенной постройки, без лифта. На третий этаж они взбирались молча.
Очевидное следует признавать, даже если оно тебе активно не нравится. Александр отчётливо понимал, что время от времени давал слабину, поддаваясь натиску бывшей жены. Несмотря на фатальную завершённость супружеского цикла отношений, он позволял ей снова и снова воцаряться в его обители. Он прекрасно знал, чем это кончится и даже когда. Так оно и происходило: по прошествии недели-двух всё возвращалось на исходные позиции. Правда, несомненны были и завоевания: продолжительность набегов с каждым разом сокращалась, а промежутки между ними удлинялись.
Но в тот день набег находился на самом пике, и его недавняя половина уже несколько дней воображала себя хозяйкой его дома и его судьбы. Расположилась она там настолько комфортно, что позволила себе подвергнуть сомнению намерение Александра завести собаку, высыпав на его голову ушат гремучей смеси из насмешек, угроз, призывов всяческих напастей и, конечно же, водопада горьких слёз:
– Ты надеешься, что собака тебя спасёт от одиночества? Ха-ха! Посмотрите на него, – она почему-то полагала, что в гневе особенно хороша, – вместо жены он обзаводится собакой. Он думает, что купит любовь за деньги! Его, видите ли, устраивает то, что животное не задаёт вопросов. Бедное, несчастное животное! Оно будет страдать вместе с тобой, травиться табачным дымом и давиться сухим кормом. У неё испортятся почки, потому что на выгул собаки у тебя не будет времени, как не было времени на семью. Бедная, бедная собака. Да она сдохнет от одиночества! Это будет твоя вторая трагическая ошибка! – пафосно восклицала бывшая супружница, имея в виду, что первой и главнейшей его ошибкой в жизни был разрыв с ней. Она много кой-чего ещё наговорила, но он не дослушал и пошёл на кухню пить горький чай.
Александр пригласил Барбару войти в её новое жилище. Она вошла и покорно опустила голову перед хозяйкой. Потом «бывшая» долго вспоминала этот её жест. Женщина погладила собаку, и та ткнулась ей в колени. Собака была настолько красива, что скандалить по поводу её появления было совсем невозможно.
Барбара обошла жилище, познакомилась со всеми углами и закоулками. Пора было отходить ко сну. Рядом со своей постелью Александр устроил на полу уютное логово из верблюжьих одеял.
Она долго не ложилась, стояла, нюхала. Нового хозяина, одеяла, свой угол. Потом принялась утаптывать одеяла, как её предки пару тысячелетий тому назад вытаптывали траву, перед тем как устроиться на ночлег.
Она топталась, а он думал о том, почему собака безропотно покинула свой дом с человеком, которого увидела впервые. Ведь доги – однолюбы и хозяев не меняют. Да, они могут согласиться жить у кого-то, принимать от него пищу, охранять его дом и имущество, но признать хозяином?.. Разве что девочки, и то не старше трёх лет, а ей было против этого вдвое. Как так получилось, что, увидев её впервые, увёл от хозяев. Суждено, значит…
Уже сдружившись, сросшись, постигнув её нрав, часто беседуя с ней и порой даже понимая её, Александр так и не смог проникнуть за завесу тайны их первой встречи.
Барбара была своенравной собакой, смелой, преданной, храброй и, когда дело шло на принцип, весьма неуступчивой. Никто и никогда, как не ухищряйся, какие угощения не предлагай, не мог отлучить, да что отлучить, даже на десять метров увести её от Александра. А тут взять и увезти шестилетнюю собаку от хозяина. Из дому. Силой, хитростью или уловками этого не сделать. Она бы не позволила и всё разгадала. Оставалось одно: собака сама так решила, собака всё поняла из длинных и мучительных разговоров о её дальнейшей судьбе, собака так перестрадала, что когда судьба приняла обличье Александра, для неё не оставалось иного выбора. Так было предначертано, и так произошло.
Женщины знают всё
Барбара вроде ничего особенного не сделала, разве что изменила окружающий мир. У неё был ровный сильный характер и неиссякаемое достоинство. Да, учуяв запах колбаски, она могла навострить уши и вся подобраться, но угодничать – ни-ни. Сидеть, не сваливаясь на бок, вытянувшись в струнку лежать, положив, как балерина, одну лапу на другую, стоять, слегка отставив в сторону правую заднюю лапу, смотреть в глаза не мигая, и вежливо разговаривать (не подумайте, что собаки этого не умеют) она умела, только источая достоинство.
Ну что ещё скажешь о собаке, которая от первого и до последнего дня своей жизни ни разу не позволила себе разбудить хозяина. Ни по какому поводу. А он, себялюбец, с великим трудом просыпался после девяти. Она героически терпела те лишние три часа, которые любой другой собаке выдерживать не по силам, и когда, наконец, наступал миг великого освобождения, она галопом неслась по лестнице.
Попробуйте представить себя, любезный читатель, в крайней нужде топчущимся у туалета три часа лишь по той причине, что скрип двери может разбудить любимого вами человека. Да никогда вы этого не сможете! Породы не хватит.
Понимая, что его сибаритская сонливость приносит собаке мучения, Александр выставлял будильник на ненавистные восемь утра и, в конце концов, сумел приспособиться к ранним прогулкам. С одной стороны, столь варварская ломка многолетней привычки вызывала сопротивление организма, но с другой, как ни крути, а лишние тридцать минут бодрствующего состояния каждый день – это плюс семь с половиной дней замечательной жизни в год. Мы и так отдаём Морфею непомерно много – целую треть жизни.
В то первое утро всё было внове – и для него, и для собаки, и для зверья, ранее считавшего эту территории своей. Пришлось им помечать границы своих владений по-новому.
Делали они это безропотно, уступая силе пришельца без борьбы. Как киевляне конецким.
Оставлять собаку в первый день дома одну Александр не решился и повёз её с собой на работу. Собственно, работы в координатах изнурительного ига дисциплины у него не было, а было рабочее место в редакции популярной газеты. Появлялся когда хотел, и уходил когда пожелает. Всё-таки удостоверение, телефон, структура. Да и люди успокаивались, когда воспринимали его частью чего-то им знакомого и понятного. За эту «крышу» он расплачивался сочинением колонок с анализом городских сплетен, выходившим по средам и субботам. Шеф кряхтел, ворчал, крутил носом, но был вынужден принять его условия, поскольку именно в эти дни читатель жадно раскупал выпуски газеты.
Редакция располагалась на оживлённой подольской улице, и с парковкой тут всегда возникали сложности. Открыв заднюю дверцу старенькой «Волги», он надел на собаку строгий ошейник, пристегнул его карабином к поводку, сплетённому косичкой из толстой сыромятной кожи, и лишь затем пригласил её выйти. Она грациозно выпрыгнула на тротуар. Прохожие подняли головы, кто-то сделал шаг назад, кто-то притормозил. Зрелище, действительно, впечатляло: громадный чёрный пёс без намордника смотрит на тебя подозрительным взглядом.
По реакции окружения Александр отметил изменения в своём статусе: отныне он был не просто компонентом толпы – он был человеком с большой, красивой и грозной собакой.
Навстречу двигалось двое чёрных парней. Барбара с рычанием рванулась к ним, и Александру потребовалось серьёзное усилие, чтобы удержать собаку. Кто знает, не впейся ошейник своими острыми шипами в горло пса, чем бы всё это закончилось? Чернокожие ребята влипли в стену, их лица заметно побелели. Александр принёс свои извинения, но негры их уже не слышали – они улепётывали от собаки-расиста.
Со временем Александр утвердился во мнении, что в его собаке среди множества унаследованных и приобретённых навыков живёт инстинкт полицейского. По её разумению, всё вокруг должно было пребывать в определённом порядке: детям полагалось ходить по земле, а не лазить по деревьям и горкам и уж тем более, не прыгать в канавы; людям – ходить, а не бегать и, конечно же, пить воду, а не водку; ну а наркоманам вообще не следовало появляться на улице.
Обо всём этом он узнал со временем, а пока, поднимаясь по широкой лестнице, примечал, как его коллеги прижимались к стенам, ускоряли шаг и захлопывали двери, другие же, напротив, их приоткрывали, но не спешили выходить в коридор. Почему-то женщины боялись меньше мужчин и, не скрывая своего восхищения красотой собаки, норовили её погладить.
