Туве Янссон - Честный обман
Буря продолжалась и на следующий день. Катри взошла на крыльцо и потопала ногами, отряхивая снег. Народу в лавке — ступить негде, кисло пахнет потом и настороженным любопытством. Голос фру Сундблом вспарывает внезапную тишину:
— А вот и она! Доброго здоровьичка. Как там нынче Эмелинша? Нет ли новых автографов?
Лавочник фыркнул. Катри прошла мимо них, к лестнице.
— Я и говорю, — опять начал Хюсхольмов Эмиль, — времена-то никудышные, знай гляди в оба. Не ровен час и сюда заявятся, благо путь недальний. Надо на ночь двери на замок запирать.
— Полицейский-то что говорит? — спросил Лильеберг.
— А что ему говорить? Ходит, расспрашивает, а потом идет домой и строчит донесение. Между прочим, они, сказывают, даже шнуры от вьюшек уволокли.
— Господи помилуй! — ахнула фру Сундблом. — А у Эмелинши почитай ни в одной двери порядочного замка нету, придется ей ухо востро держать!
Катри остановилась посреди лестницы.
— Так он, бедняга, ничего не видал? — спросил Лильеберг.
— Как есть ничего. Услыхал в доме шум, пошел глянуть, что там стряслось, а его раз — и по голове. Такие вот дела.
Матс, лежа на кровати, читал.
— Привет! — сказал он. — Слыхала? Дом обокрали, у паромной переправы на проливе.
— Слыхала. — Катри повесила шубу на крючок.
— Обалдеть, а?
— Да уж. — Она повернулась к окну, спиною к брату, наугад взяла со стола одну из его книжек — ив комнате стало тихо-тихо. До Катри так и не дошло, что книга, за которой она укрыла свои мысли, называлась «Калле водит полицию за нос», впрочем, какая разница — ведь ее все равно бы не рассмешило это совпадение.
Катри обдумывала, как бы устроить в «Кролике» фиктивную кражу, и ни на миг у нее не закралось мысли о ребячливости этой затеи; просто подвернулся шанс, удобный случай, и надо его использовать, покуда на дворе метель, а в деревне паника.
Глубокой ночью Катри знаком велела псу идти за нею и, прихватив карманный фонарик, перчатки и мешок из-под картошки, вышла в снежную круговерть. Ветер на берегу завывал как в лучших приключенческих романах, дороги толком не разберешь. И от фонарика мало проку: Катри поминутно забредала в придорожные сугробы, а после медленно, с трудом из них выбиралась. Тропинку, что вела к Анниному дому, она тотчас потеряла, пришлось возвращаться к развилке. Наконец пес оставлен на обычном месте, у кухонного крыльца, однако же сапог Катри не сняла, а, наоборот, постаралась натащить на ковры как можно больше снегу. Здесь, в доме, вьюга почему-то казалась ближе, порывистый ветер налетал мощными шквалами, будто некая злонамеренная сила. Катри поставила фонарик на буфет, где красовалось фамильное серебро, ею же и начищенное, и при этом скудном освещении запихала все в мешок — кофейник, сахарницу, сливочник, самовар и десертное блюдо. Затем она осторожно выдвинула несколько ящиков и высыпала на пол их содержимое. Уходя, она оставила кухонную дверь открытой. Примитив, а не кража. Катри видела в ней чисто практический шаг, лишенный драматизма и нравственных сомнений. Она просто-напросто передвинула фишку, разом изменив положение в денежной игре, Анна же была противником, которому нужно сделать очередной ход.
Спустившись с косогора, Катри бросила мешок у обочины и пошла домой. Впервые за много дней она спала крепко и видела сладкие сны без одиночества и страха.
Сама Анна восприняла кражу на удивление спокойно, зато деревня гудела как растревоженный улей. Большинство не были знакомы с Анной Эмелин и даже весьма смутно представляли себе ее наружность, ведь на улицах она почти не показывалась, но все-таки давно уже стала символом, этаким ветхим дорожным указателем, который всегда здесь, на своем месте. Посягнуть на эмелиновский особняк — это же неприлично, это же все равно что осквернить часовню или памятник. Соседи один за другим приходили посочувствовать. Те, кто прежде не бывал в «Кролике», теперь наверстывали упущенное. Выдвинутые ящики так и валялись на полу, и до появления полицейского трогать их было запрещено. Анна сказала, что на них могли остаться отпечатки пальцев. Мешок с серебром стоял в коридоре, возле черного хода, трогать его тоже не разрешалось. Кое-кто из визитеров принес в гостинец печенья, а Лильеберг пришел даже с маленькой бутылкой коньяка.
Встреча с городским полицейским изрядно позабавила Анну, она и рассказывала, и объясняла, и всеми способами старалась помочь ему восстановить картину преступления. Катри варила всем кофе, и добрых советов Анне надавали куда больше, чем она могла запомнить. Сформулировала общее мнение хозяйка Нюгорда: пока в округе неспокойно, Анне Эмелин нельзя жить одной, деревня не может взять такое на свою ответственность. В качестве защитницы на первое время хозяйка предложила Катри Клинг и добавила, что пес в передней тоже не помешает. Нюгордская хозяйка — женщина многоопытная и весьма преклонного возраста — пользовалась в деревне уважением, да и полицейский ее поддержал. Сразу после кофе он отбыл в город писать донесение, соседи разошлись по домам, и в конце концов Анна и Катри остались в гостиной одни.
— Да-а, — сказала Анна, — ну и представление устроили. Не пойму только, отчего он не снял отпечатки пальцев. Ведь у них так положено. И отчего грабитель закинул мешок в канаву, тоже никто объяснить не сумел. Кто бы мог его напугать? Здесь же по ночам ни души не встретишь. Может, собака? Не совесть же в нем заговорила… Как по-вашему, могла это быть собака?
— По-моему, могла, — сказала Катри.
Анна села и, задумчиво помолчав, ни с того ни с сего спросила, читает ли Катри детективы.
— Нет, не читаю.
— И мы не читаем… Я вот сижу тут и все раздумываю над хозяйкиными словами… что, мол, утром храбриться проще простого, не то что в сумерки. Вы очень добры, что обещали побыть здесь с собакой. Всего ночку-другую, а потом я все забуду. Я быстро забываю…
11
Катри перебралась в «Большой Кролик», и пес разместился в коридоре, возле черного хода. Первый день стоил Катри такого напряжения, что простейшие дела казались ей совершенно невыполнимыми. Одно она решила твердо: двигаться надо по возможности без шума и незаметно, словно тень, которая никоим образом не ущемляет Анниного долгого, избалованного и свято чтимого покоя. А времени было в обрез, каждый час на вес золота, за считанные дни Катри должна прибрать этот домишко к рукам и убедить Анну, что независимость вполне возможна, даже если живешь не один. Но Анна сидела себе у огня и зябко поеживалась, размышляя о том, отчего раньше ее дом никогда не выглядел таким пустым и заброшенным.
Катри зашла пожелать Анне доброй ночи.
— По-моему, — осторожно сказала она, — толку от этого замка никакого…
— Что? — встрепенулась Анна. — При чем тут замок?
— Я о том, что в двери порядочного замка нету. Ведь начнешь запираться — глядишь, и в привычку войдет, лишняя обуза…
Анна рассердилась.
— Что вы такое говорите?! С какой стати мне запираться? Право же, здесь и без того словно в одиночке сидишь! Так что не волнуйтесь и спокойно ложитесь спать.
Утром невидимка Катри поставила возле Анниной кровати поднос с завтраком. В печах горит огонь, зеленеют в вазе побеги грушанки, подол халата аккуратно подшит. И Аннина книжка, раскрытая на нужном месте, лежит рядом с тарелкой. Заботливая опека, во всех мелочах, везде и всюду, день-деньской. Но самой Катри по-прежнему не видно. Анна вконец изнервничалась — в доме будто дух поселился, один из тех чародейских духов, что обитают в сказочных дворцах; хлопотливые мифические создания, они всегда рядом и всегда стремятся прочь, ухватишь краем глаза промельк движения, обернешься — а там пусто. Только дверь закрывается, без единого звука. Впервые в своей затворнической жизни Анна услыхала царящую в доме тишину, и ей стало не по себе. К вечеру она не выдержала и заглянула в кухню, на почтительном расстоянии обойдя собаку; кухня была пуста, и тогда Анна торопливо поднялась по лестнице и окликнула из коридора:
— Фрёкен Клинг! Вы здесь или нет? Где вы?!
Катри открыла дверь.
— Что такое? Что случилось?..
— Ничего! — ответила Анна. — Вот именно: ничего! Просто вы шныряете по дому втихомолку, и я понятия не имею, где вы, бегаете, как мышь за стеной!
Катри изменила тактику. Теперь ее быстрые шаги звучали всюду и везде, она гремела посудой, она выбивала в саду ковры и поминутно обращалась к Анне за советом. В конце концов Анна сказала:
— Фрёкен Клинг, милая, зачем спрашивать меня о том, что вы прекрасно можете решить сами? Не к лицу это вам. Поверьте, вы напрасно нервничаете — для тревоги нет оснований.
— Не понимаю, фрёкен Эмелин.
— Да тут и понимать нечего, я о краже! — нетерпеливо пояснила Анна. — О нашем взломщике!
Катри засмеялась. Этот смех не имел ни малейшего сходства с ее жутковатой улыбкой, все лицо открылось в безудержном, искреннем веселье, сверкнули роскошные зубы.
