Ролан Топор - Принцесса Ангина
Джонатан открыл глаза.
— Покажите.
Она протянула исписанный листок бумаги, где он прочел:
— Несложный рисунок, — пояснила Ангина, — петля лицевая, петля изнаночная. Не очень теплый, зато греющий душу.
И, безо всякого перехода, она расплакалась. Она рыдала так сильно, что Джонатан перепугался. Слезы текли ручьями, но она не пыталась их сдержать или вытереть. Изо рта вырвался какой-то хрип, словно рыдания раздирали ей горло.
— Что со мной будет? Я ведь даже не умею водить грузовик…
— Перестаньте, успокойтесь, не плачьте…
— Он бросил все ради меня, семью, работу, врача… По моей вине. Я не хотела причинить ему вред, поверьте, я только собиралась позабавиться. Он должен был это понять, он знает меня с детства! Я задира, но не злюка. Клянусь вам. А теперь слишком поздно, и все это не имеет никакого значения!
И она снова залилась слезами. Джонатан решил погладить ее по голове, но она оцарапала ему руку. Потом свернулась калачиком на сиденье. Рыдания стихли. Девочка заснула.
Джонатан нагнулся, поднял корону, упавшую на пол, и водрузил ее на голову спящей. Во сне она бормотала:
— Канцлер не…
И все же я…
Пусть будет…
Осталось только…
Джонатан уснул вслед за ней, уткнувшись щекой в руль. Когда он проснулся, дождь кончился. Принцесса с безучастным лицом методично обгрызала ногти.
— Поехали, — сказал Джонатан.
— Я вас дожидалась.
Он повернул ключ зажигания. Грузовик затрясся, как взлетающий самолет, но не сдвинулся с места.
— Что происходит?
— Наверное, завяз. Сейчас посмотрю.
Так и оказалось. Джонатан вернулся к Ангине.
— Придется подтолкнуть. Один я не справлюсь. Если бы Канцлер был с нами!
— Так сходите за ним.
— Я не знаю, куда он пошел.
Зато я знаю. Он в кузове, залез в шкаф, который стоит слева. Приведите его.
Канцлер нашелся. Вино было выпито, старик храпел, открыв рот. Джонатан с трудом его растолкал. Наконец тот пробудился.
— В чем дело?
— Надо подтолкнуть грузовик. Колеса завязли.
— Надо было раньше думать.
Наконец грузовик тронулся. Джонатан вел машину, рядом с ним сидел Герцог с Ангиной на коленях.
Глава восьмая
Слон двигался дальше. Стремительно промчавшись мимо нескольких городов, перебравшись через глубокие ущелья, грузовик наконец остановился у реки. Старик размышлял, в каком направлении продолжать путь. Он лихорадочно водил пальцем по карте, которая, к сожалению, ни на что не годилась.
Ангина воспользовалась случаем, чтобы ополоснуться в речке, а обескураженный Герцог — чтобы устроить постирушку. Справившись с задачей, он развесил белье на хоботе слона.
Чистая и причесанная Ангина теперь ничем не отличалась от прочих маленьких девочек. Она облачилась в шафрановое платьице, которое ей невероятно шло. Подтянутые белые носочки и лаковые черные туфельки довершали ее туалет.
Она расхохоталась прямо в лицо вытаращившемуся на нее Джонатану.
— Вы сейчас думаете, что, в сущности, я не такая уж ненормальная, точно?
— Приблизительно. Ангина, в вашей жизни были другие дети?
— У меня лично их не было, если вам угодно. Впрочем, я и не стремлюсь их заводить. По-моему, в большинстве своем они омерзительны.
— Вы в школу ходили?
— Принцессам положены частные учителя. Меня тоже не обделили. Я очень образованная. Мой любимый предмет — Поэтическая Грамматика. Вы понимаете, что я имею в виду.
— Не совсем.
— Все проще простого. Например, почему слово «стоймя» не склоняется?
— Не знаю.
— Потому что ему незачем. Главное — это вопрос, я вам уже говорила. Ответ даст электронная машина. Еще нужно было объяснить слово «косарь», следуя заданному ритму. Благодаря моему учителю я стала экспертом в такого рода упражнениях. Я переписывала глаголы так, чтобы ни одно лицо не узнало; пересказывала тексты, подставляя вместо слов многоточия; четко разъясняла то, что не удалось выразить автору; вычеркивала из книги все слова, в которых было больше трех букв.
— Что вы еще изучали?
— Много всего разного. Вымышленную Географию, в курс которой входили поиски Восточного и Западного полюсов. Уморительную Философию…
— Приведите мне пример Уморительной Философии.
— Если вы дадите мне оплеуху.
— Пожалуйста.
Ангина мечтательно потерла щеку. Джонатан уже решил, что девочка забыла, но она снова заговорила:
— Пощечина понадобилась, чтобы привести меня в чувство. Основополагающий труд по Уморительной Философии был написан одним юным мясником, который в ней совершенно не разбирался. Я знаю его наизусть: «Происхождение потребности. Потребность родилась из причины. Человеку хочется выяснить причину причин. Он знает, что стремится туда, куда идет, но он не знает, что сам населяет вселенную высшими по отношению к нему существами. Он подвержен страху. Уровни знания теснейшим образом связаны с уровнями воображения. Самые просветленные личности привечают оборотней. Что же касается художников, то они пригвождают героев к возвышенному достоинству».
— Что-то я не очень разобрался.
— Было бы удивительно, если бы вы все поняли. Когда этот отрывок расшифруют, Уморительная Философия перестанет существовать. Еще мы занимались Временной Геометрией. Она основана на неоспоримом постулате: «Всякая линия стремится исчезнуть, а всякая точка — пропасть». От рождения до смерти существуют уровни убывающего бытия, поскольку бытие является величиной. Еще есть много теорем, например: «Укажи мне, где твой след, и я скажу, кем ты был». И вот: «Прямая гниет с головы». Или: «Сегмент и круг лучше новых двух».
— Никогда не слышал о таком разделе геометрии.
К беседе Ангины и Джонатана присоединился Канцлер.
— Кабы не эта кровь, какой чудесный был бы пейзаж, — вздохнул он, усаживаясь на песок.
— Где вы видите кровь? — поинтересовался Джонатан.
— Здесь, — и с этими словами старик вытащил из кармана перочинный ножик, разрезал себе ладонь и упал в обморок.
Ангина пояснила, что Канцлер нередко прибегал к подобной практике, когда кончались запасы спиртного. Чистым носовым платком она перевязала руку пьяницы, постепенно приходящего в сознание. Первым делом он осведомился, нет ли поблизости крови. Когда его уверили, что крови нет, он соблаговолил окончательно открыть глаза.
В тот день путешественники ехали недолго, поскольку примерно через два часа после привала у речки Канцлер обнаружил, что потерял ключ от зеркального шкафа, и они вынуждены были вернуться назад.
Герцог де Витамин нашел ключ, но было уже слишком поздно для того, чтобы трогаться в путь. Смеркалось. На ужин съели остатки шоколада и вафли. Компания повеселилась от души, потому что в вафлях оказались вложены неожиданные вопросы и ответы. Так завязался разговор следующего толка: «Почему, мадам, отчего вы так взволнованы? — От восторга. — Кто я? — Мы вошли в мир мыслей. — Слышите ли вы голос Боссюэ? — Да, это сокровищница литературы. — Переживут ли юноши стариков? — Вы злы на язык. — Какие чувства вызывает их смерть у восьмидесятилетнего человека? — Нетрудно догадаться. — Мораль сей басни какова? — Будущее! Будущее! Будущее принадлежит мне!»
Еще до рассвета Джонатана разбудил легкий шум. Он прислушался, затаив дыхание: кто-то ходил вокруг машины. Он тихонько натянул брюки и выскользнул наружу.
Вначале он различил только контуры слона и вдалеке — сверкавшую речку. Потом присел на корточки. Привыкнув к темноте, он разглядел чью-то фигуру, направлявшуюся к кабине грузовика.
Юноша случайно наступил на ветку — та хрустнула, спугнув пришельца. Джонатан бросился в погоню. Ему мешала больная лодыжка, но он догнал убегающего, схватил его за одежду, и завязалась потасовка.
После движений, напоминавших коленца дикой пляски, Джонатану удалось подставить противнику подножку, и соперники повалились на землю.
В свете луны перед ним предстала дряхлая старуха с безобразным лицом, выпученными глазами, распахнутым, будто бездонный колодец, ртом, во тьме которого болтался язык. Старуха выпростала руку и расцарапала ногтями лицо Джонатана, который тут же отпрянул с горящей щекой.
Он обошел грузовик со всех сторон, освещая его зажигалкой. Две шины были проколоты. Он разбудил Канцлера и сообщил ему о саботаже.
— Это мадам Гужина! Колдунья вышла на наш след! И она наверняка не одна!
Джонатан сгреб старика за лацканы пиджака, который тот не снимал даже на время сна, и встряхнул его, как термометр:
— Говори, что в вашей истории правда, а что ложь, старый выпивоха! Кто такие Гужина и Кольбертов? Как на самом деле зовут Ангину? Почему ей желают зла?
Канцлер задыхался. Он сделал знак, что готов говорить, и Джонатан его отпустил.
