Ричард Бах - Гипноз для Марии
– Как Гвендолин превратилась в Ди? – спросил он.
Если бы он ошибался, вопрос прозвучал бы дико.
Он не ошибался.
– Я не меняла имени, когда мы поженились. Но после того, как Сэм… – снова эта нежная улыбка, – умер, Гвендолин стала Венди, потом наша внучка, дочка Дженнифи, сказала: «Бабуля Ди». Так и повелось, пока я была там с ними.
– Пока вы были там с ними?
– Она до сих пор здесь, и Дженнифи тоже. Эти слова вызвали у него вопросы, но все они казались слишком личными, – пилот не решился об этом спрашивать, ведь они были едва знакомы.
– Я читал о нем, – сказал он.
– В Энциклопедии артистов сцены?
Он кивнул.
– Постойте. Вы нашли книгу случайно.
Его рассказ не удивил ее, она сочла его восхитительным: книга, найденная позади книг по авиации на полке букинистического магазина в городе, в котором он не собирался останавливаться, в день, когда его мысли были заняты гипнозом, когда он встретил Гвендолин Хэллок Блэк, не имея до этой минуты ни малейшего представления о ее существовании, за несколько часов до того, как встретил ее во второй раз, и эта встреча была совершенно невероятна.
Принесли салаты, но она к своему едва притронулась.
– Как понимать, – спросил он, – все эти совпадения, связанные с вами?
– Вы еще не догадались?
– Что-то связанное с гипнозом?
– Так вы догадались. Помните мою гипотезу? Как раз сегодня с вашей помощью она стала теорией.
– Что совпадений не бывает?
Он чувствовал себя обезьяной, которая не знает, что делать с фрагментами детсадовской мозаики, все вроде бы просто, а как их сложить – непонятно.
– Возьмем, к примеру, встречу с человеком, который сыграл важную роль в вашей жизни, уже в этой Игре. Позволите мне спросить?..
– Конечно.
– Как вы встретились со своей женой?
Он засмеялся.
– Это нечестно! Кэтрин взяла короткий отпуск в НАСА, направлялась из Флориды в Калифорнию, но почему-то сделала огромный крюк через Сиэтл, остановилась в маленьком аэропорту, где я приземлился, пережидая страшную грозу…
Он замолчал, прежде чем начать долгий рассказ.
– Вы правы. Мы не должны были встретиться, но это случилось.
– Это было?..
– Десять лет назад.
Это был счастливый брак, мелькнула мысль. И до сих пор счастливый.
– Ну вот. Я говорю, что совпадений не существует, а вы говорите, что судьбы не существует.
– Совпадение – это судьба, – сказал он в шутку.
Она положила вилку, скрестила руки перед собой.
– А знаете, что вы только что сказали?
– Никаких совпадений, – сказал он. – Звучит так, будто вы не настолько вольны быть там, где хотели бы, как мне казалось раньше.
– Не забудьте сложить все воедино, – сказала она без улыбки. – Если бы не ограниченность вашего образования, если бы не принятые вами установки, если бы ваше сознание не было обусловлено культурой, которую вы выбрали… вы бы смогли пройти сквозь ту стену.
Его задело это «вы».
– А как насчет Ди? У вас тоже неправильное образование?
– Было, конечно.
– А теперь нет?
– Теперь нет.
– И вы можете пройти сквозь стену?
Улыбка, полная уверенность.
– Легко.
– Покажите.
– Нет.
– Почему?
– Узнаете через несколько часов. Сейчас не время.
– Ди, – сказал он. – Вы что, пытаетесь меня напугать?
Она не ответила, но сделала нечто странное. Склонилась к нему, медленно провела тыльной стороной ладони перед его лицом слева направо, глядя ему в глаза.
– После этого часа, – сказала она, – вы никогда в жизни больше меня не увидите. Мы встретились не случайно, потому что вы должны узнать: Как установки влияют на нашу судьбу? Ответ на этот вопрос изменит все, во что вы верите, все, что вы видите.
Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба.
– Она была права! – вдруг вспыхнула радостью Ди, и это настолько не вязалось с предыдущими словами, что он ошарашенно спросил:
– Кто был прав?
– Официантка! Салат просто чудо!
– Так и есть. Салат действительно хорош.
Он забыл про свой вопрос о совпадении, судьбе, прохождении сквозь стены, о том, что кому-то что-то надо напомнить.
Она достала из кармана записную книжку, прочитала вслух «Кодекс дальнобойщика», копия того, что хранился за противосолнечным щитком восемнадцатиколесного грузовика фирмы «Кенворт», который подвез ее из Норд-Платт.
Ты – ткань, которая скрепляет всю Америку, и лучший друг детей.
Это дальнобойщик доставляет выращенный фермером урожай в магазины, чтобы дети не голодали.
Это дальнобойщик перевозит топливо, чтобы они не мерзли.
Это дальнобойщик привозит пиломатериалы плотнику, чтобы построить дом, в котором они почувствуют себя в безопасности.
И это жертва одиночеству, которую приносит дальнобойщик, – бессонные ночи, пустую постель и многие мили без собеседника.
Это дальнобойщик связывает Америку воедино, от Атлантического океана до Тихого.
Она оторвала взгляд от записной книжки и посмотрела на него.
– Разве это не восхитительно? Они сидели в ресторане в Понка-Сити, штат Оклахома, и говорили о том, насколько эти слова правдивы и насколько мы в долгу перед теми, кто выбрал для себя тяжелую опасную работу, чтобы сделать нашу жизнь такой, какая она есть.
Ужин подошел к концу. Она пожелала ему счастливого полета, потом Ди Хэллок попрощалась, встала из-за стола и ушла.
* * *В тот вечер у себя в номере он подсоединил свой дорожный ноутбук к гостиничному Интернету, набрал ее имя. Естественно, нашлось несколько Гвендолин Хэллок, но только одно короткое упоминание о той, что была ему нужна, фрагмент какого-то генеалогического сайта:
Сэмюэль Блэк (1948–1988), гипнотизер, выступавший на сцене; был женат на Гвендолин Хэллок (1951–2006); их дочь – Дженнифер (р. 1970).
В Интернете вечно путают цифры; перевирают цитаты, приписывают людям слова, которых те не произносили, часто ошибаются в фактах.
Иногда, однако, Паутина не ошибается. Если это так, то Ди Хэллок, с которой Джейми Форбс только что прикончил прекрасный салат, умерла за два года до того, как они встретились.
Глава двенадцатая
В ту ночь он почти не спал.
Так вот почему она могла проходить сквозь стены, думал он, беспокойно ворочаясь в постели: она больше не принимает установку, что она смертна.
Если бы не неправильное образование, вы смогли бы пройти сквозь ту стену.
Так что же, всякое умирание суть драматическое изменение в том, что мы считаем истиной в отношении нас самих? И почему мы должны умереть, чтобы такое изменение стало возможным?
Потому что мы сами себя приучили верить, что должны, подумал он.
«И да будете вы любить и почитать иллюзию о пространстве-времени, пока смерть не разлучит вас. Аминь»…[8]
В голове метеорами проносились мысли: а можем ли мы пробудиться, не умирая?. Какие другие установки мы слышим взамен? Никто не щелкнет пальцами: раз… два… три! – мы можем покидать пространство-время, когда захотим, отправляться домой, когда захотим, возвращаться назад, когда захотим, брать небольшой отпуск, чтобы кое-что прояснить? Никто не скажет: раз… два… три! – нет необходимости пичкать себя лекарствами и с болью и плачем покидать этот мир из-за нашей веры в несчастный случай, болезнь и старость.
Никто нам не скажет, что смерть – это обычай, но не закон.
Он рывком сел в постели, два часа ночи.
Так вот что открыл Сэм Блэк.
Измерения, о которых он писал в своем журнале, – это измерения других установок.
Это было похоже на какой-то психический водопад, каскад откровений, фрагменты мозаики складывались в картину сами собой на глазах у изумленной обезьянки.
Так вот как этот человек покинул свое тело в добром здравии. Сэм Блэк, гипнотизер, использовал свои умения, чтобы избавить себя от гипноза Обусловленного Сознания, от миллиарда установок, принятых им, как всеми другими смертными, – о том, что мы замурованы в своих телах, замурованы в земной гравитации, замурованы в атомах, замурованы в культурах, замурованы в земном разуме до тех пор, пока мы играем в эту Игру.
Он понял, что вся эта Игра под названием пространство и время есть гипноз! Установки не будут действовать, пока мы не дадим свое согласие, пока не примем их. Установки, которые связывают нас, – не более чем предложения, предположения, пока мы их не примем и не закуем себя в цепи, специально для нас изготовленные.
Мы игроки, мы все сидим в первом ряду, каждый из нас готов выйти на сцену в качестве добровольца.
Что же видят зрители? Что происходит на сцене?
