Сюсаку Эндо - Уважаемый господин дурак
Это чемпион Бразилии по боксу господин Гастон. На следующей неделе он выйдет на ринг против Енэкура. Мы с этой девушкой — журналисты газеты «Дейли Геральд».
И Такамори позвал Гастона, который в тот момент заглядывал в салон игральных автоматов, не имея ни малейшего понятия о драме, которая разворачивается вокруг его личности.
— Господин Гастон, пожалуйста.
— Да. Да.
— Пожалуйста, господин Гастон.
— Да. Да.
— Нокаутируйте этого типа. — Такамори говорил на английском, которого ни Гастон, ни этот парень не понимали. Некоторое время парень постоял в нерешительности, глядя на Такамори и Томоэ, но когда Гастон, наконец, сумел оторвать себя от салона игральных автоматов и направился к нему, он сделал несколько шагов назад и исчез в ближайшем темном переулке.
Когда все закончилось, Томоэ бросило в дрожь. Сердце ее готово было выскочить из груди.
— Такамори! — Тот как раз вытирал со лба пот. — Мы должны как можно скорее уйти отсюда.
И они быстро пошли, таща за собой Гастона, при виде которого лица подвыпивших встречных прохожих изумленно вытягивались. Томоэ продолжала дрожать, даже когда они дошли до перекрестка перед залом Мусасино.
— Ты действительно вытащил нас из этой неприятной истории.
Такамори, видя, что его акции выросли в глазах сестры, начал хвастаться:
— Да я мог бы расправиться и с десятью такими.
— Давай остановимся и отдохнем где-нибудь. Сердце никак не уймется.
Они как раз стояли перед кафе «Куйен», откуда доносились звуки французского шансона. Это кафе было известно тем, что в нем создали псевдофранцузскую атмосферу — этакий «кусочек Парижа».
— Я уверена, что вам это понравится, Гастон-сан.
— Это ужасное заведение, — запротестовал Такамори, глядя на кафе с отвращением. — Здесь собираются студенты и прочие, кто помешан на французской культуре. Меня даже тошнит от этого.
Но коль скоро вблизи не наблюдалось другого подходящего места, они все же вошли внутрь. В кафе было темно, как в аквариуме, поскольку даже днем толстые шторы закрывали окна и тусклый свет ламп на золоченых стенах придавал лицам посетителей желтый цвет рыб за стеклом.
Оглядевшись, Такамори подумал, что даже независимо от освещения в лицах присутствующих было что-то рыбье. Например, глаза вон того богемного вида молодого человека со сросшимися бровями: казалось, он поглощен решением глубокой философской проблемы, — были в точности такими же, как у серой кефали. И вон та девушка, с восхищением внимающая слащавой мелодии шансона, похожа на рыбу оризия, а средних лет мужчина, который тихо беседует с ней, выглядит также отталкивающе, как и сайда.
Такамори никогда не понимал, чем могли нравиться подобные кафе. Он не принадлежал к тем, кто глубоко вздыхает над чашкой крепкого кофе, слушая шансон о «душе поэта».
«Куйен» притягивал особую породу молодых японцев, которые увлекались всем французским. Как молодые «русские», одетые так же, как, по их представлениям, одеваются русские рабочие, собирались в определенных барах, где пели русские народные песни, — так и эти франкофилы в беретах и с французской книгой под мышкой стекались в кафе подобные «Куйен», чтобы вздыхать под звуки французского шансона.
Что касается Такамори, он вообще не знал, как вести себя в подобных местах, и чувствовал бы себя значительно свободнее в каком-нибудь соседнем баре. Но коль скоро Томоэ оплачивает счет и они к тому же только что пережили неприятное приключение, ему ничего не оставалось делать, как последовать за ней и Гастоном в это кафе.
Едва они уселись, за соседним столиком Томоэ увидела своего сослуживца Осако и окликнула его. Заметно удивившись встрече в подобном месте, Осака поставил на стол чашечку чая, которую элегантно держал в руке, и подошел к их столу. Он был хлыщевато одет и еще больше, чем обычно, походил на угря.
— Такамори, я хотела бы представить тебе Осако-сан, который работает у нас на фирме. Он внук барона Осако.
— Ах вот как — значит, вы и есть Такамори-сан. Томоэ мне много о вас рассказывала, — отозвался внук барона почти женственным голосом.
— А это... — Томоэ какой-то миг помедлила, — Гастон Бонапарт. Он приехал из Франции и остановился у нас.
При слове «Франция» лицо Осако мгновенно напряглось — да и не только у него. Сидевшие за соседними столиками тоже повернулись и устремили на них взгляды.
— Вы не будете столь любезны, чтобы разрешить мне присоединиться к вам?
— Пожалуйста, — с раздражением ответил Такамори: он уже понял, что почти все посетители кафе с интересом за ними наблюдают.
Без дальнейших церемоний Осако пододвинул свое кресло к их столику и сразу вступил в беседу с Гастоном.
— Для меня большая честь иметь возможность поговорить с настоящим французом.
— Да, да. — Гастон протянул большую руку и поздоровался с Осако.
— Каждый, кто приходит в это кафе, — большой любитель французского искусства.
Как раз в этот момент Такамори случайно взглянул на входную дверь и увидел за нею парня в куртке, который хотел продать Гастону непристойные фотографии. И в этот раз он был не один. Рядом с ним с ноги на ногу переминался мужчина крепкого телосложения в ярком спортивном костюме. По внешнему виду он вполне мог сойти за бывшего боксера. Периодически они прижимались лицами к стеклянной двери, чтоб получше разглядеть столик Такамори. В панике Такамори стал искать глазами другой выход из кафе и, не найдя его, понял, что им еще придется встретиться с этими бандитами.
— Вам понравился Токио? Очень грязный город, не так ли? А вот Париж — великолепный город... Мировой центр искусств... каштаны и Сена. Токио — такое ужасное место, его даже нельзя сравнивать с Парижем, верно?
Обращаясь к Гастону и Томоэ, Осако продолжал высказываться о Токио и Японии в подобном тоне. Презрение к стране, в которой родились, и к городу, в котором жили, было одной из характерных черт франкофилов. Гастон смотрел на Осако, широко раскрьш глаза, и по выражению его лица невозможно было сказать, понимает ли он, о чем речь. Но даже недалекий в таких делах Такамори понял, что Осако фактически адресовал свои слова не Гастону, а Томоэ.
— Кроме того, японцы сегодня, как обезьяны, во всем подражают американской культуре... Гастон-сан, вы понимаете японское выражение «подражать как обезьяна»?
— Обезьяна? — сонно переспросил Гастон.
Каждый раз, когда Такамори в баре или кафе натыкался на кого-либо, похожего на Осако, он старался как можно скорее покинуть это место — и не потому, что не был согласен с тем, что проповедовали эти люди. Прежде всего, он сознавал свою слабость в абстрактных дискуссиях, но в данном случае он не мог примириться с презрением к родине, которое выказывал Осако. А уйти нельзя, ибо типы у дверей следили за ними и определенно их поджидали.
— Подражать, как обезьяна! — громко заговорил Осако, даже не подозревая, что происходит в голове Такамори. — Томоэ-сан, вы не знаете, как будет по-французски «обезьяна»?
— Не имею понятия.
— Обезьяна... то есть «монки». — Осако повернулся к Гастону и изобразил обезьяну.
— А, обезьяна! — обрадовался Гастон. — Значит, вы обезьяна?
Томоэ не могла удержаться и прыснула. Раздраженный Осако принялся энергично помешивать ложечкой чай и больше не проронил ни слова.
Вероятно, Гастон почувствовал, что чем-то обидел своего собеседника, и с печалью на лице повернулся к Такамори. Смущенная Томоэ предложила уйти и, не ожидая ответа, взяла свою сумочку и встала.
— Я тоже ухожу, — сказал Осако.
Такамори вновь посмотрел на дверь, и человек в куртке, перехватив его взгляд, быстро отошел в сторону.
Осако и Томоэ, не подозревая об опасности, стояли рядом у стола, а Такамори пытался скрыться за спиной Гастона.
— Томоэ-сан, разрешите мне заплатить, — предложил Осако.
— Разумеется, нет.
Они оба потянулись за счетом. Такамори было безразлично, кто из них будет платить, поскольку это не касалось его собственного кошелька. Гораздо больше его интересовало, что ожидает их за дверью. Пока там никого не было видно.
— Томоэ, подожди секунду. — Такамори остановил сестру, когда она уже двинулась было к выходу, — он испугался, что на нее неожиданно могут напасть.
— В чем дело? — Ее вопрос прозвучал несколько напыщенно — вероятно, из-за присутствия Осако.
— Я кое-что должен сказать тебе.
Томоэ посмотрела на него с подозрением, пропустив вперед Осако и Гастона.
— После вас, мосье. — С улыбкой Осако открыл дверь, фамильярно взяв Гастона под руку.
— Что случилось? — Томоэ взглянула на Такамори.
— Подожди здесь секунду.
— Зачем?
Предчувствие не обмануло Такамори. Как только Осако и Гастон вышли на улицу, к ним с двух сторон вплотную подошли два поджидавших типа.
