Кадзуо Исигуро - НОКТЮРНЫ: пять историй о музыке и сумерках
— Эмили меня прямо-таки ненавидит. А мы и получаса не пробыли вместе. Что же будет через три дня? С чего ты взял, что, вернувшись, застанешь в доме мир и благодать?
Еще не закончив фразу, я кое о чем догадался и замолк. Заметив это, Чарли обернулся и вгляделся в меня.
— Думаю, — произнес я наконец, — мне понятно, почему тебе понадобился именно я.
— А-а. Возможно ли: Рэй смекнул, в чем дело?
— Да, похоже на то.
— Ну и что это меняет? Моя просьба к тебе все та же, в точности та же. — У Чарли на глаза снова навернулись слезы. — Помнишь, Рэй, как Эмили всегда говорила, что она в меня верит? Год от года повторяла. Я верю в тебя, Чарли, у тебя все получится, ты такой талантливый. Три или четыре года назад я это все еще от нее слышал. Знаешь, как это было тяжело? Я неплохо успевал. И сейчас успеваю. Очень даже неплохо. Но она думала, что мне назначено стать… бог знает, президентом треклятого земного шара… бог знает! А я обыкновенный парень, который неплохо успевает. Но ей это непонятно. Оттого-то все у нас и пошло наперекосяк.
Погруженный в свои мысли, он медленно двинулся по тротуару. Я быстро вернулся к чемодану и покатил его на колесиках. На улице было по-прежнему людно, и, чтобы не отстать от Чарли и не задеть пешеходов, мне приходилось лавировать. Но Чарли, не обращая на меня внимания, шагал с той же скоростью.
— Она считает, я не старался. Но я старался. Я очень даже неплохо успеваю. Бескрайние горизонты — это для молодых. Но когда войдешь в наш возраст, нужно, чтобы у тебя была перспектива. Вот что вертится у меня в голове всякий раз, когда Эмили за меня принимается. Перспектива, ей нужна перспектива. И я все повторяю себе: я неплохо успеваю. Посмотри, как достается другим твоим с Эмили знакомым. Посмотри на Рэя. Посмотри, как он просрал свою жизнь. Эмили нужна перспектива.
— И вот ты решил позвать в гости меня. Чтобы стать мистером Перспективой.
Наконец Чарли остановился и посмотрел мне в глаза.
— Не пойми меня неправильно, Рэй. Я не говорю, будто ты жуткий неудачник или что-то вроде. Понятное дело, ты не наркоман и не убийца. Но, нужно признать, если сравнить с моими, твои достижения выглядят бледно. Вот почему я прошу именно тебя, прошу оказать мне услугу. Мы на грани разрыва, я в отчаянии, мне нужна твоя помощь. Да и о чем таком я прошу, боже мой? Просто будь таким же славным, как всегда. Не больше и не меньше. Сделай это для меня, Рэймонд. Для меня и для Эмили. Наши отношения еще не наладились, я знаю. Просто не уезжай никуда, пока я не вернусь, и веди себя как обычно. Разве это такая уж невыполнимая просьба?
Я глубоко втянул в себя воздух.
— Ладно, если ты думаешь, что это поможет. Но ведь Эмили рано или поздно догадается?
— С чего бы? Ей известно, у меня во Франкфурте важное совещание. В ее глазах все выглядит естественно. Она присматривает за гостем, вот и все. Она любит этим заниматься и к тебе хорошо относится. Гляди-ка, такси. — Чарли отчаянно замахал рукой, водитель подъехал, Чарли схватил мою руку — Спасибо, Рэй. Ты нас выручишь, я не сомневаюсь.
Вернувшись, я застал совершенно другую Эмили. Она встретила меня и впустила в квартиру так, словно я был престарелым, немощным родственником. Она ободряюще улыбалась, бережно поддерживала меня за локоть. Когда я согласился выпить чаю, Эмили провела меня на кухню, усадила за стол и пару секунд озабоченно разглядывала. Наконец она произнесла мягким тоном:
— Прости, Рэймонд, что я так на тебя набросилась. Я не имела права говорить с тобой подобным образом. — Отвернувшись к плите, Эмили продолжила: — Мы уже не соученики, с тех пор прошли годы. Вечно об этом забываю. Ни с одним другим приятелем я не позволила бы себе такого тона. Но, глядя на тебя, я словно переношусь в те времена и забываю о настоящем. Ей-богу, не принимай это близко к сердцу.
— Нет-нет. Я вовсе не принял это близко к сердцу.
Я все еще обдумывал наш с Чарли разговор, и, вероятно, вид у меня был отсутствующий. Наверное, Эмили неправильно это истолковала: тон у нее сделался просто сахарным.
— Мне так жаль, что я тебя расстроила. — Она аккуратно выложила передо мной на тарелку сухое печенье. — Дело в том, Рэймонд, что в те дни мы могли говорить тебе абсолютно все, что угодно; ты просто усмехался, оба мы хохотали, и все превращалось в шутку. Глупо было с моей стороны воображать, будто ты такой, как прежде.
— Собственно, я примерно такой и есть. И я не обиделся.
— Я не отдавала себе отчета в том, — говорила Эмили, очевидно, не слушая меня, — насколько ты изменился. Насколько близко ты подошел к краю.
— Слушай, Эмили, ей-богу, я вовсе не так плох…
— Мне кажется, прошедшие годы тебя напрочь иссушили. Ты напоминаешь человека, стоящего на краю пропасти. Легонький толчок — и ты сломаешься.
— Свалюсь, ты хотела сказать.
Эмили возилась с чайником, но тут обернулась, чтобы снова на меня взглянуть.
— Нет, Рэймонд, не говори в таком тоне. Даже в шутку. Не желаю слышать ничего подобного.
— Нет, ты не поняла. Ты сказала, я сломаюсь, но если я стою на краю пропасти, то я свалюсь, а не сломаюсь.
— Ох, бедняга. — Эмили по-прежнему как будто не вдумывалась в мои слова. — От прежнего Рэймонда у тебя осталась одна видимость.
На сей раз я счел за лучшее воздержаться от ответа, и мы молча стали ждать, пока закипит чайник. Эмили приготовила чай на одного и поставила передо мной чашку.
— Мне очень жаль, Рэй, но я должна вернуться в контору. Там назначены два совещания, я не могу их пропустить. Если бы я знала, как с тобой обстоят дела, я бы не бросила тебя одного. Перенесла бы встречи на другое время. Но сейчас не могу. Меня ждут. Бедняга Рэймонд. Что же ты станешь здесь делать, один-одинешенек?
— Я отлично проведу время. Не сомневайся. Я, собственно, подумывал: почему бы не приготовить обед, пока тебя не будет? Ты, пожалуй, не поверишь, но из меня получился изрядный кулинар. Когда нужно было приготовить угощение на Рождество…
— Это очень мило с твоей стороны, что ты хочешь помочь. Но, думаю, будет лучше, если ты сейчас отдохнешь. В конце концов, готовить на чужой кухне — дело непростое. Давай-ка устраивайся как дома, прими ванну с травами, послушай музыку. А насчет обеда позабочусь я, когда приду.
— Ни к чему тебе после рабочего дня браться за кухонные хлопоты.
— Нет, Рэй, отдыхай давай. — Эмили положила на стол визитную карточку. — Здесь обозначен мой прямой телефон и мобильный тоже. Сейчас мне необходимо уйти, но ты звони в любое время. И помни: не взваливай на себя никакую работу, пока я не вернусь.
Дома, у себя в квартире, я как-то разучился отдыхать. Когда я сижу дома один, меня начинает одолевать беспокойство — все кажется, будто пропускаешь где-то какую-то важную встречу. Но стоит мне остаться одному в чужом жилище, меня охватывает приятное ощущение покоя. Самое милое дело — взять первую попавшуюся под руку книжку и расположиться на незнакомой софе. В точности так я и поступил, когда за Эмили закрылась дверь. Во всяком случае, я успел прочитать пару глав из «Мэнсфилд-парка»[20], а затем минут на двадцать меня одолела дремота.
Когда я проснулся, квартиру заливало послеполуденное солнце. Встав с софы, я принялся потихоньку совать нос туда-сюда. Может, пока мы с Чарли подкреплялись, тут действительно побывали уборщицы либо Эмили прибралась сама; так или иначе, большая гостиная выглядела безупречно. К чистоте добавлялись стильная отделка, современная дизайнерская мебель, предметы искусства — хотя недоброжелатель заметил бы, что все это слишком очевидно бьет на эффект. Я прошелся по книгам, осмотрел коллекцию компакт-дисков. Мне постоянно попадались на глаза рок и классика, но, немного поискав, я обнаружил в темном углу небольшое отделение, посвященное Фреду Астеру[21], Чету Бейкеру, Саре Воэн. Меня удивило, что Эмили заменила компакт-дисками лишь малую часть своих любимых виниловых пластинок, но я не стал об этом особенно задумываться, а перешел в кухню. Я стал шарить по шкафам в поисках сухого печенья или шоколада и тут заметил на кухонном столе небольшую записную книжечку. Ее пухлый пурпурный переплет резко выделялся среди ровных минималистских поверхностей кухонной мебели. Когда Эмили в большой спешке собиралась на работу, она вывалила на стол, за которым я пил чай, содержимое своей сумочки и потом сложила его обратно. Очевидно, записная книжка осталась на столе по недосмотру. Но тут же мне пришла другая мысль: эта пурпурная книжечка — что-то вроде тайного дневника, и Эмили оставила ее намеренно, чтобы я заглянул внутрь; по той или иной причине она не решилась открыться мне вслух и прибегла к такому способу поделиться своими переживаниями.
Я постоял, не спуская глаз с книжечки. Потом протянул руку, просунул указательный палец в середину и осторожно раскрыл страницу. Увидев убористый почерк Эмили, я отдернул палец и отошел от стола. Я говорил себе, что не имею права туда соваться, пусть даже Эмили, не подумав, оставила книжечку специально для меня.
